— За тебя! — поднял рюмку Белов.

Они сидели за столом в Дашиной гостиной и хлестали водку, запивая ее портвейном. Смесь была гремучая, однако хозяйка сама предложила именно такое сочетание напитков. Север сначала возразил было: за себя он не опасался, но вот Даша…

— Не переживай, не свалюсь! — усмехнулась она. — Мне сейчас нужно как раз что-нибудь такое, чтобы по башке било, как кувалдой. Я ведь исповедоваться собираюсь, а это все равно что самой с себя кожу сдирать… Боюсь, я даже от такого дикого коктейля опьянеть не сумею!

— Может, тогда не надо ничего рассказывать? — Север сочувственно коснулся пальцами ее щеки. — Может, лучше промолчать? Забыть, выбросить вон из головы?

— Нет уж, расскажу! — заявила Даша упрямо. — Не могу я забыть, сколько ни пыталась — не получается… Мне необходимо хоть раз в жизни выговориться, излить, извергнуть из себя всю эту грязь! Выслушай!.. Пожалуйста…

— Пожалуйста! — улыбнулся Белов. — И не напрягайся так. Я пойму тебя. Мы вроде теперь не чужие.

— Не знаю, как я тебе, а ты мне теперь точно не чужой! — В голосе девушки слышалась истерическая нотка. — Даже если бросишь меня, все равно родным останешься! Сегодняшней ночи я никогда не забуду!

…Страсти в Даше оказалось столько, что хватило бы на десятерых. «Она и вправду месяца полтора постилась, — думал Север в кратких перерывах между объятиями. — А при ее темпераменте это форменная пытка…»

Потребовалось четыре часа, чтобы утолить Дашину жажду. Наконец она в полуобморочном состоянии откинулась на подушки.

— Спасибо, Север… — бессвязно пробормотала она. — Ты даже круче, чем я смела надеяться… Не мужик, а сверхмужик…

— Тебе спасибо, — ответил Белов. — Ты богиня, и не только внешне… Курить будешь?

— Прикури мне, — попросила Даша.

Закурив, Север и Даша некоторое время лежали молча.

— За что же Люпус тебя так мучил? — спросил Белов.

— Чем конкретно?

— Сексуальной голодовкой.

— Ха, если б он только этим меня мучил!.. — зло фыркнула Даша.

— А чем еще?

— Ой, Север, ты действительно хочешь знать?

— Действительно.

— Тогда идем в гостиную, у меня бутылка водки есть, литровая, и пара пузырей портвейна. Хватанем…

— Тебя не развезет?

— Вот еще!.. Да и нельзя слушать мои байки на трезвую голову. Стошнит.

— А спать ты не хочешь?

— Нет. Перевозбудилась. Тело устало, а мозг работает, как пришпоренный. Я сейчас не засну, даже если очень постараюсь. Одевайся, идем…

…И вот они уже минут сорок сидели за столом, употребляя свой бронебойный «коктейль», и не пьянели — ни он, ни она. Даша — потому что чересчур эмоционально реагировала на собственный рассказ, а Север — потому что слишком хорошо настроился на психологическую волну собеседницы. Он жил в данный момент ее чувствами. Таким образом, они оба находились в таком моральном состоянии, когда алкоголь на людей почти не действует…

— О-о, вот и Люпус прибыл со своей!.. — Зигфрид поднялся из-за стола, во главе которого он сидел. — Проходи, брат, — он сделал приглашающее движение рукой, указывая на стул рядом с собой.

Григорий и Даша проследовали через весь бар к отведенным им местам. Люпус уселся по левую руку от Зигфрида, Даша — по левую руку от Люпуса. Гришку отделял от любовницы угол стола.

— Вот и все в сборе! — провозгласил Зигфрид. — Халдей! — рявкнул он через плечо томившемуся за стойкой бармену. — Живо запри входную дверь! Повесь табличку «Спецобслуживание»! Никого не пускать! Сегодня нам больше никто не нужен!

Бармен кинулся исполнять приказ.

— Наш брат Люпус задержался! — продолжал Зигфрид с кривой ухмылкой. — Но я уверен: он уважает нас! Поэтому я думаю, что Люпуса задержали проблемы его женщины! А мы ведь с вами знаем, пацаны, какие у женщин ежемесячно бывают проблемы, верно?!

Бандиты подобострастно заржали, радуясь убогой остроте вожака. Угодливо захихикали и проститутки. Засмеялся и Гришка…

Даша сжалась. Нет, она ничуть не смутилась, мнением о ней всех этих животных девушка не интересовалась ни в малейшей степени. Но поведение Зигфрида и реакция на его поведение Люпуса свидетельствовали: самые худшие ее подозрения в очередной раз подтверждались.

— Впрочем, мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать баб! — оборвал веселье Зигфрид. — У нас сегодня славный день! Мы отбили у противника вот это уютное заведение! Теперь оно наше! И противник сдал нам свою территорию без боя! Из одного страха перед беспощадными солдатами вермахта! Еще одна вражеская твердыня пала! Я поднимаю первый кубок за передовой отряд СС! За бесстрашных и непобедимых бойцов фюрера! За вас, братаны! Хайль Гитлер! — Он вскинул правую руку в фашистском приветствии.

— Хайль, Зигфрид! — хором выкрикнули бандиты, разом вскочив с мест и повторяя гнусный жест главаря.

Дашу невольно передернуло от отвращения. Проститутки, многие из которых пришли на подобное сборище впервые, недоуменно переглядывались, не зная, что им делать. Впрочем, на них никто не обратил внимания. Пацаны снова расположились за столом. Дань традициям банды была отдана. Теперь начинался обычный разгул плоти. Пришло время жрать, глушить водяру и веселиться взахлеб…

Ревела музыка: диск-жокей кабака без перерыва транслировал из местной радиорубки принесенные Зигфридом записи немецких военных маршей времен правления ефрейтора Шикльгрубера. Даша будто одеревенела. Она ела, не чувствуя вкуса еды, пила, не пьянея, и с ужасом ждала уготованного ей «момента истины»…

Зигфрид вскочил, размахивая кружкой пива, из которой во все стороны летели клочья пены.

— Братва! — заорал он. — Выпьем же за рыночную демократию — высшую форму фашизма, до которой не додумался даже великий Адольф!

Братва восторженно взвыла.

— За демократию! За демократию! — нестройно вопили бандиты. — За права человека, за право людей не церемониться с быдлом! Быдло должно сапоги вылизывать людям! И лишь демократия обеспечивает нам это право! Да здравствует демократия!

«Людьми» они считали, естественно, только себя.

— А теперь пусть наши девочки покажут, какие они демократичные и раскованные! — гаркнул Зигфрид, покрывая своим громоподобным рыком все остальные голоса.

Предупрежденные заранее, проститутки выскочили на танцплощадку кабака, значительно расширенную за счет убранных столов и стульев. Под грохот гитлеровских маршей девки принялись отплясывать кто во что горазд, одновременно сбрасывая свои наряды. Кривляние и ужимки голых шлюх выглядели настолько омерзительно, что Даша отвернулась, едва сдерживая тошноту. Не впервые она наблюдала подобную сцену, но привыкнуть так и не смогла…

И вдруг жгучая пощечина ошпарила лицо Даши.

— Что ты кривишься, сука, что ты косорылишься?! — взревел Люпус, сверля любовницу бешеным взглядом. — Или ты лучше этих мандавошек?! Или ты не за деньги со мной трахаешься?! На меня смотри, гадина, мразь!

Он непрерывно хлестал ее то по одной щеке, то по другой — неопасно, но так нестерпимо больно, что слезы фонтаном брызгали из-под Дашиных век. Она чувствовала сошедшиеся на ней оловянные глаза бандитов. Одиннадцать пар мутных звериных глаз.

— Гриша, перестань! — отчаянно закричала Даша. Но она знала: не перестанет…

Люпус схватил ее за волосы, выволок из-за стола и принялся наотмашь лупить по чем попало. Девушка понимала: бьет ее любовник не по-настоящему, едва ли в четверть силы, не калеча и не уродуя. Бьет весьма даже осторожно, и лишь со стороны кажется, что грозный Люпус вот-вот измочалит девчонку в хлам. Понимать-то Даша понимала, но легче от этого понимания ей не становилось.

— Гриша, хватит! Гриша, хватит! — как заведенная, твердила Даша шепотом, чтобы слышал ее только сам Люпус. Он не реагировал.

Наконец бандит приостановил избиение, но сразу с той же яростью принялся сдирать с девушки одежду.

— А теперь ты у меня спляшешь! — ревел он.

Одуревшая от оплеух, Даша и не пыталась сопротивляться. Вскоре Гришка обнажил ее полностью, изорвав и платье, и колготки, и трусики. На Даше остались лишь туфли. Люпус железными лапами сжал талию девушки, легко поднял хрупкое женское тело в воздух и поставил Дашу на стол.