Блаватская, обладавшая непреодолимой жаждой власти, наживала себе множество врагов. Олкотт избегал конфликтовать с людьми, ему всегда сочувствовали и помогали. Среди его друзей был Томас Эдисон, который обсуждал с ним свои психические эксперименты и стал одним из видных членов Теософического общества. Незадолго перед отплытием Блаватской и Олкотта в Индию Эдисон послал к ним ассистента с заданием записать их голоса на станиольный диск. Олкотт собирался взять с собой в Индию фонограф и демонстрировать индийцам чудеса западной техники.

Отправились они в Индию, как и велел Серапис Бей, 17 декабря 1878 года.

Теософическое общество, как можно предположить, было основано с благословения состоятельных индусов и с надеждой на их покровительство. Цель его состояла в том, чтобы предоставить американцам возможность получить некоторые знания о духовной мудрости Индии, направить их взгляд на Восток. От деспотии Запада было решено избавляться не путем вооруженной борьбы, а мирными средствами, осуществляя духовную экспансию в страны-монополии. В Нью-Йорке жили или находились проездом в другие страны состоятельные индийцы. Безусловно, своей проиндусской и пробуддийской деятельностью Блаватская обратила на себя их внимание. Нескольких ее покровителей и спонсоров мы знаем. Вот что писала она об одном из них своей тете Н. А. Фадеевой: «Кришнаварма, который завтра уезжает в Южную Америку, привез нашему Обществу сорок тысяч рупий (двадцать тысяч долларов золотом), а мне выдал двести золотых фунтов за те две недели, что прожил у меня, при этом из наших продуктов он не пользовался ничем, кроме чая, и заваривал его сам себе» ^[360] .

Кришнаварма относил себя к последователям Свами Даянанды. Среди тех, с кем была знакома Блаватская и кто, возможно, оказывал активное содействие ее теософской деятельности, мы находим президента сикхской реформистской организации Тхакара Сингха Сандханвалия и махараджу Кашмира Ранбира Сингха. Как считает современный американский исследователь Пол Джонсон, эти реальные люди — прототипы махатм Кут Хуми и Мории ^[361] .

То, что начали Свами Даянанда Сарасвати и махатмы Блаватской, блистательно завершил, как я уже писал, другой махатма, невероятно ее чтивший, — Мохандас Карамчанд Ганди.

Создание общества отчасти изменило самих его основателей. К началу 1878 года Блаватская и Олкотт по мере возможности начали ограничивать себя в земных радостях. Олкотт перестал посещать ночные клубы, отказался от алкоголя, а она, с меньшим успехом, правда, бросила на время курение, переместилась спать на жесткий пол и постоянно ограничивала себя в еде.

Неподвижное монастырское спокойствие и размеренный быт воцарились в их доме. И как награда за аскетический образ жизни предполагалось в будущем духовное озарение. Со стороны это, может быть, так и представлялось. В действительности же Елена Петровна понимала, что она, создав Теософическое общество, вступила на тернистый путь. Почти месяц ее мучили ночные кошмары.

На девятую ночь после того как Блаватская перешла к аскетическому образу жизни, она почувствовала, что оставляет свое тело и улетает в ночной мрак. Она порхала бабочкой. На верхней части груди у нее находился буровато-желтый рисунок, отдаленно напоминающий мертвую голову. Передние ее крылья были буро-черными и покрыты желтыми ржаво-бурыми пятнами, а задние — охряно-желтого цвета с двумя черными перевязями.

Размах ее крыльев был широк, как у птицы.

Она летела, задевая крыльями листья, и издавала противный скрипящий звук.

Она предвещала несчастья. Вот что ее приводило в отчаяние. Олкотт слышал, как во сне она скрипела зубами и страшно стонала.

Она летела навстречу рассвету и вспоминала, как когда-то одушевляла титанов и героев, оплакивала умерших, садилась у их изголовья, как вестница жизни и смерти, вилась вокруг поминальных свечей, сопровождала упырей, колдунов и ведьм, насылала порчу и сглаз, поражала людей в самое сердце, высасывала молоко у коров.

И все это была она, безобидная на вид легкокрылая бабочка, ночная красавица и шалунья, потусторонний мираж, превратившийся в земную явь.

Было далеко за полночь, а Блаватская все еще бодрствовала. Она не смыкала глаз потому, что ее распирала гордость от приобщения к вещам сокровенным. Завистники полагали, что оккультные знания получены ею от обитателей царства смерти. Другими словами, они утверждали, что она прибегала к посредничеству бесплотных духов, или человеческих останков, или того хуже: пользовалась заступничеством вечно страдающих вампиров. Сколько потратила она времени, защищая себя от обвинений в применении колдовских чар и медиумических способностей! Источник ее познаний был совершенно иным. Она не относила себя к спиритам, которых считала слепцами, принужденными пользоваться глазами других, чтобы познать недоступные им вещи. Никогда не вверяла она себя сомнамбулам, поскольку сама относилась к их числу и по своему опыту знала, что они находятся под влиянием лунного света или магнетизера. Мысли последнего им внушаются: ведь не по своей, а по чужой воле сомнамбулы говорят и действуют — эту истину она также хорошо усвоила.

Истина — не сиюминутна, не подвержена влиянию вечно текущего времени. Потому-то видения адептов, живших тысячи лет назад, как проповедовала Блаватская, — это достоверные картины прошлого, настоящего и будущего.

Наконец-то в Нью-Йорке Елена Петровна научилась не выражать прилюдно всю силу охватывающего ее экстаза при появлении в ее сознании Учителя Мории. Прошло то время, когда она стонала от удовольствия, ощущая вблизи его ароматное дыхание. Ее руки бессильно свешивались вниз, и закрывались глаза. Долгое время она изнемогала от страсти к этому человеку. У нее больше не было терпения ждать. Вот тогда-то он и появился в Англии в своем настоящем облике. Излишне повторять, что он был для нее самым дорогим существом. Симпатия между ними возникла сразу и с каждым годом их знакомства становилась сильнее. А чем сильнее взаимная симпатия, тем ярче бывают проявления таинственной психической силы. В известном смысле, они относились к влюбленным. Поэтому ничего удивительного не было в том, что Учитель Мория постоянно делился своими физическими силами с Еленой Петровной, а она с благодарностью в трудные минуты ее жизни заимствовала у него жизненную энергию. Сколько раз он вытаскивал ее с того света! В степи под Саратовом она пыталась заговорить с ним, но не могла вымолвить ни слова.

Другой случай также запомнился Елене Петровне надолго. Вернувшись очень поздно в свою квартиру в районе Манхэттена, она, утомленная, прилегла, не раздеваясь, на кушетку. Трудно сказать, заснула она или нет, но вскоре почувствовала чье-то присутствие в комнате. Она открыла глаза и приподнялась, опершись на локоть. Посреди комнаты стоял Учитель Мория и укоризненно смотрел на нее. Он едва слышно сказал ей: «Вы еще не в Индии?»

Если это был сон, то во всяком случае момента пробуждения Елена Петровна не запомнила. Когда Мория исчез, она вскочила с постели, бросилась к двери и нашла ее по-прежнему запертой изнутри на щеколду.

После появления Учителя Мории Блаватская стала энергично готовиться к отъезду в Индию. Необходимо было слегка приободрить Олкотта, впавшего вдруг в депрессию в связи с предстоящим путешествием. Он заупрямился ехать с Блаватской на край света. И тут также помог Учитель Мория, который однажды ночью появился перед ним в роскошном одеянии, как индийский принц, и этим своим невиданным экзотическим видом потряс его до глубины души. Свидетельством этой первой встречи Олкотта с Учителем был тюрбан из желтой полосатой ткани, расшитый сырым желтым шелком.

Таковы рассказы Блаватской об Учителе Мории, которые она настойчиво, на протяжении многих лет распространяла среди своих последователей. Что же было на самом деле — об этом знают разве что звезды, тысячелетиями смотрящие на Гималаи, на эти окаменевшие всплески необузданной страсти влюбленной в космос Земли.