В «Изиде без покрова» излагаются доказательства существования других, нематериальных субстанций. Поэтическое воображение и экстатические видения — вот та действительно творческая сила, перед которой пасуют любые эмпирические и материалистические подходы к раскрытию тайны человека и природы. Отрицание так называемыми точными науками духовного начала в человеке, как считает Блаватская, неимоверно его унижает. Блаватская обращается к мистериям древних, пытаясь понять и разрешить мировоззренческие противоречия своего времени. Она уже с первых страниц книги знакомит читателя с эзотерическим, оккультным словарем. Это поднятие на воздух или хождение по нему, так называемая этробация, или левитация, это астральный свет, это акаша — «невидимое небо», это духи-элементарии, элементалы и им подобные эфемерные существа. Восстанавливает Блаватская этимологию таких слов и понятий, как «алхимики», «ессеи», «иерофанты». Рассказывает о халдеях как касте каббалистов, о вертящихся чародеях — дервишах, об индийских факирах, о герметистах, о маздеянах, о священных мантрах, о духах человеческих рас — петрисах, о пифиях, о соме, священном напитке индусских богов… Ее знания в самом деле кажутся неисчерпаемыми. Блаватская ощущала динамику процесса эволюции человечества. Наряду с позитивными моментами, связанными с техническим прогрессом, на ее глазах происходили вещи негативные: человек чувствовал себя неуверенно в убыстряющемся потоке времени. Теория происхождения видов Ч. Дарвина не придавала также исторического оптимизма. Получалось, что дарвинская теория борьбы за выживание берет под сомнение нравственные и этические нормы, которыми руководствуется цивилизованный человек. Б. 3. Фаликов очень точно сформулировал смысл отраженного в «Изиде без покрова» бунта русской теософки против этого сугубо биологического подхода к человеку: «…Блаватская противопоставляет материалистическому пониманию эволюции свое собственное. Человеком движет не только инстинкт выживания, в ходе эволюции у него развиваются и высшие способности: он начинает видеть и слышать на расстоянии, читает мысли, материализует предметы, короче, становится настоящим магом, и что самое важное, овладевает своим духом до такой степени, что достигает бессмертия. Таким образом, история человечества обретает высший смысл, а человек, пройдя через искушения имморализма, находит абсолютное добро и эволюционирует к бессмертию» ^[338] .

Появление в «Изиде без покрова» представления о духовной эволюции от человека к сверхчеловеку, к магу, к высшему существу приводит Блаватскую к логическому выводу о том, что обычный человек, для которого Бог умер, не брошен на произвол судьбы. Напротив, он надежно защищен теми, кто достиг магического могущества и продлил срок своей жизни до мафусаилова века.

То, как Блаватская интерпретирует христианское прошлое и историю христианской церкви, свидетельствует, что она самым серьезным образом претендовала на создание нового культа, а себя провозгласила его основательницей. Недаром в дополнение и даже в противопоставление Библии она обнаруживала другие, с ее точки зрения более авторитетные и истинные, священные писания. Вот почему всё, что случилось между временем Христа и основанием теософии, представлялось ею как период отступничества от настоящей мудрости, примером злонамеренного невежества.

Блаватская не скрывала своего скептического отношения к Евангелиям. Она считала, что к ним не имеют отношения ни Иисус Христос, ни его апостолы. Они якобы сочинены какими-то неизвестными личностями, которые просто записали услышанное от других. Для большей авторитетности этих повествований они озаглавили их именами апостолов.

Блаватская признавала тождественность тайных доктрин магов, доведийских буддистов, иерофантов египетского Тота, или Гермеса, халдейских каббалистов, еврейских Назаров, или назареев. Иисуса Христа она относила к назарам, к халдейским теургам, считая, что слова «назария», «назар» были подменены словом «назарет». Блаватская была убеждена в том, что Христос отвергал учение Библии и законы, содержащиеся в ней, за что и был в конечном счете распят. Она представляла Христа сторонником Гаутамы Будды; для того и другого главная цель их деятельности заключалась в проведении религиозной реформы и создании религии чисто нравственной. Впрочем, под буддизмом она подразумевала древнейшую доктрину мудрости, появившуюся в незапамятные времена, задолго до метафизической философии Сиддхартха Шакьямуни — Гаутамы Будды.

По представлениям Блаватской, Иисус Христос, делил свое учение на две части — экзотерическую, открытую для всех, и эзотерическую, знать которую могли только посвященные. Блаватская относила Христа к тем иерофантам-реформаторам, кто применял магию египтян. В то же время она не признавала в Христе воплощение Бога, видя в нем исключительно величайшего реформатора в истории человечества, учителя одного из наиболее возвышенных этических кодексов, неумолимого врага всякого догматизма и слепого фанатизма. Она писала в «Изиде без покрова»: «…Иисус Христос-Бог есть миф, выдуманный два столетия спустя после того, как умер действительный еврейский Иисус» ^[339] . Блаватская отмечала в церковном христианстве духовную узость, рожденную болезненным честолюбием его иерархов, начиная с апостола Петра. Такое христианство, настаивала она, не содействует проникновению в истинную сущность, а является исключительно религиозным освящением власти над людьми. Оно якобы утверждает грубый антропоморфизм в ущерб духовному. Единственным апостолом, которого она считала достойным учеником Христа, был Павел, которого она считает «чем-то большим, чем Иисус „Евангелиев“. Павел совершенно отбросил его „бесконечные генеалогии“. Автор четвертого „Евангелия“, будучи сам Александрийским гностиком, описывает Иисуса как то, что теперь назвали бы „материализованным“ божественным духом. Он был Логос или Первая Эманация — Метатрон. <…> Павел трактует о Христе скорее как о персонаже, чем о личности» ^[340] .

Блаватская брала под сомнение телесную смерть и телесное воскресение Христа, считая, что его тело было предано земле, а то, что увидели его ученики и последователи, представляло другое тело, сотканное из эфира (астральная сущность).

В своем отношении к восточной мудрости Блаватская была особенно ненасытна и потому всегда неразборчива. В ее сочинениях, в том числе и в «Изиде без покрова», встречается огромное количество неточностей, спорных вопросов и неудачных заимствований из второсортной «научной» литературы того времени. Ее работам недостает композиционной стройности и смысловой законченности. Блаватской постоянно не хватало времени довести свой очередной труд до последней отделки. Сам язык в ходе работы рассматривался ею не как нечто самоценное, а только как орудие мысли, даже не как орудие ее передачи. Недаром для написания своих фундаментальных работ «Изида без покрова» и «Тайная доктрина», а также многочисленных теософских статей она обратилась к английскому языку. Он вполне ее устраивал, поскольку она проповедовала свои идеи для мирового сообщества.

К тому же Блаватская осознавала, что вряд ли ее возрожденные идеи о якобы истинном христианстве будут правильно поняты на родине, тем более что среди этих идей отсутствовала русская национальная идея. Ее не было у Блаватской ни в мессианском, религиозно-мистическом, ни в социально-политическом, ни в каком-либо другом воплощении. Я сомневаюсь, что она была фанатичной патриоткой Российской империи, несмотря на всю ее псевдопатриотическую риторику в письмах князю А. М. Дондукову-Корсакову. В мистическом смысле Индия и Египет ей были намного ближе и роднее, чем Россия. А в смысле бытовом и интеллектуальном ее вполне устраивала Англия. Блаватская нередко била себя в грудь, объясняясь в любви к Российскому государству и политическому режиму, в нем существовавшему, но возвращаться обратно в Россию ни за что не хотела. Из той же самой груди иногда вырывались такие леденящие душу вскрики в адрес российской власти, что еще глубже понимаешь действительные, а не декларируемые политические взгляды Елены Петровны. Вот что, например, читаем в ее письме Альфреду Перси Синнетту: «Спаси и защити вас Бог от Русского правительства. Любому индусу уж лучше бы было бы сразу утопиться, чем оказаться под властью Русского правительства» ^[341] .