О Елене Петровне в семье были не самого лестного мнения. Взрослые знали, что она жива, но ее имя в разговорах не упоминалось. О том, чем она занимается за границей, доходили кое-какие слухи, прежде всего от графини Киселевой и княгини Багратион-Мухранской. Касаясь этого периода жизни своей двоюродной сестры, С. Ю. Витте писал: «…из газет семейство Фадеевых узнало, что Блавацкая дает в Лондоне и Париже концерты на фортепиано; потом она сделалась капельмейстершей хора, который содержал при себе сербский король Милан» [196] .
Предположительно летом или ранней осенью она, оставив на время Митровича в Европе, появилась в России. В каком городе она остановилась — неизвестно и не столь уж существенно [197] . Куда более важным представляется отношение близких к ее возвращению в лоно семьи. Блаватская обратилась за помощью к тете Надежде Андреевне и та, написав письмо в Эривань, слезно умоляла Блаватского не устраивать публичного скандала в связи с появлением ее блудной племянницы. Известно, что Н. А. Фадеева, Вера и Елена Петровна стояли горой друг за друга. Н. В. Блаватский оказался благородным и незлобивым человеком. В ответном письме от 13 ноября (по старому стилю) 1858 года он признал, что у него давно исчез интерес к Елене Петровне, и меланхолично заметил, что время лечит раны, смягчает горе и стирает из памяти многие события нелепой и безотрадной жизни [198] . Он выражал надежду, что они наконец-то разведутся и Блаватская снова сможет выйти замуж. Он собирался подать в отставку и уединиться в имении своего брата. Иными словами, Н. В. Блаватский предал забвению ее предательство по отношению к нему.
Если Н. В. Блаватский оказался покладистым и сговорчивым человеком, то дедушка А. М. Фадеев ничего не хотел о ней слышать. Он наотрез отказался принять в Тифлисе неблагодарную внучку. Тетя Надежда Андреевна нашла выход из создавшейся двусмысленной ситуации и предложила Елене Петровне остановиться у овдовевшей сестры Веры.
Так, в Рождество Блаватская после девятилетней разлуки оказалась в Пскове в кругу семьи. В доме Яхонтовых было семейное торжество, выдавали замуж дочь свекра Веры, и по этому случаю приехали их отец П. А. Ган, брат Леонид и младшая сводная сестра Лиза.
Сестра Елены Петровны Вера описала эту незабываемую встречу:
«Мы все ждали, что приезд ее состоится на несколько недель позже. Но, странно, когда я услышала дверной звонок, я вскочила на ноги в полной уверенности, что это она. Случилось так, что дом моего свекра, в котором я тогда жила, был полон гостей в тот вечер. Это была свадьба его дочери, гости сидели за столом, а дверной звонок звонил не переставая. Я была настолько уверена, что она приехала, что, гостям на удивление, я быстро встала и побежала к дверям, не желая, чтобы дверь сестре открыли слуги.
Преисполненные радости, мы обнялись, забыв в этот момент обо всем. Я устроила ее в своей комнате и, начиная с этого вечера, я убеждалась в том, что моя сестрица приобрела ка-кие-то необыкновенные способности. Постоянно, и во сне и наяву, вокруг нее происходили какие-то невидимые движения, слышались какие-то звуки, легкие постукивания. Они шли со всех сторон — от мебели, оконных рам, потолка, пола, стен. Они были очень слышны, показалось, что три стука означали „да“, два — „нет“» [199] .
Они часами говорили друг с другом и ощущали при этом такую радость общения, такое спокойное и ясное примирение, которых прежде никогда не было.
Они оказались наконец-то все вместе.
Лёля рассказывала о своих странствиях — все это было так необычно, так ново для них, что они едва ей верили. Они представляли желтые воды Нила, яркое голубое небо, скороходов хедива в куртках, шитых золотом и с откидными рукавами, цветные окна домов, женщин в чадрах, обитые атласом кареты с грозными евнухами на козлах, гортанно кричащую, полураздетую толпу, гоношащие и грязные базары — весь огромный город Каир, разлегшийся за Нилом у подножия Макаттама, с мечетью Мухаммеда Али, с двумя остроконечными минаретами, и казавшийся фантастическим видением.
Блаватская была совершенно другая — немало повидавшая и уверенная в себе молодая женщина с теми же жгуче-синими глазами и с загадочным выражением лица, однако от нее по-прежнему веяло все еще чем-то наивно-детским.
Ее брату Леониду исполнилось восемнадцать лет, он учился на юридическом факультете Дерптского университета. У сестры Веры было небольшое именьице Ругодево в Псковской губернии, купленное первым мужем Яхонтовым, незадолго до его смерти. Вся семья Гана, включая Лизу, решила основательно отдохнуть в деревне. Перед поездкой в Ругодево они несколько недель провели по отцовским делам в Петербурге, где у Блаватской несколько поубавился медиумический пыл.
В Ругодеве все еще существовал патриархальный уклад жизни. В незамысловатом усадебном доме они провели больше месяца. Жили бы они и дольше, если бы не скорбное известие из Тифлиса о том, что бабушка Е. П. Фадеева умирает. Бабушка была наполовину парализована уже в то время, когда Лёля вышла замуж за Н. В. Блаватского. Однако голова у бабушки оставалась светлой. Она обучала чтению и Закону Божьему детей и внуков Екатерины Витте. Блаватская не встречалась с бабушкой почти девять лет. В такой трагической ситуации, когда Е. П. Фадеева доживала последние дни, дед сменил гнев на милость и разрешил Лёле приехать в Тифлис — проститься, как они ее называли, с «бабочкой».
Вера Петровна с детьми и Блаватская срочно выехали на Кавказ и на полпути, в Одессе, узнали о бабушкиной смерти. Это печальное известие сообщил им дядя Ю. Ф. Витте, выехавший из Тифлиса им навстречу.
Елена Павловна Фадеева умерла на семьдесят первом году жизни 12 августа (по старому стилю) 1860 года. Ее похоронили в Тифлисе, в ограде городской церкви Вознесения. После ее смерти остались десять томов собственноручных рисунков тех растений, которые она собрала и определила, богатейшие орнитологическая, минералогическая и палеонтологическая коллекции, а также собрание древних монет и медалей [200] .
Веру Петровну, во втором замужестве — Желиховскую, Господь Бог, как я уже отмечал, также не обделил умом и талантом. Снискавшая известность как детская писательница и пережившая свою старшую сестру на пять лет, она после ее смерти выступила горячей защитницей Блаватской и ее самым осведомленным биографом. Для нее старшая сестра была и оставалась значительной личностью, для которой не существовало благороднее цели, чем гуманизировать человечество и таким образом избавить его от всяческих изъянов и пороков. Художественный вкус Веры Петровны ничуть не оскорбляла любовь ее сестры к театральщине и аффектации. Она прощала ей буквально все. Вера Петровна не полностью разделяла теософские верования и убеждения старшей сестры, однако была, как и она, всецело захвачена и глубоко заинтересована необъяснимыми таинственными явлениями природы и человеческой психики. В отличие от тети Надежды Вера Петровна находилась на периферии теософского движения. Она считала себя доброй христианкой и строго соблюдала обряды и постановления Русской православной церкви. Рассказы В. П. Желиховской на фантастические и мистические сюжеты посвящены чудесам, происходившим в семье Фадеевых. Так, ее рассказы и эссе «Необъяснимое или необъясненное. Из личных и семейных воспоминаний» печатались в журнале «Ребус», издававшемся с 1881 года в Санкт-Петербурге супружеской четой Прибытковых [201] . В 1885 году лучшие из них были опубликованы отдельным изданием [202] . Появление Елены Петровны в их доме всегда означало преображение жизни. Повсеместно обнаруживались знаки ее духовной мощи. И сама Вера Петровна отличалась необычным восприятием оккультных феноменов, которое по мере возрастающей известности сестры становилось сверхчувственным.
