К этому общему выводу Г. М. Длусский делает примечание, в котором предупреждает, что иногда может показаться, что муравьи охотятся только на земле, так как фуражиры не спускаются с деревьев с добычей, но такое впечатление будет обманчивым. Добыча крупных размеров подвергается атаке в кроне деревьев и падает на землю, где муравьи приканчивают её и затем уносят в гнездо.

Вот и судите, чего стоят муравьи в лесу на самом деле.

Существует определённая связь между живой силой муравьиной семьи — численностью населения муравейника — и размером, площадью кормового участка, обилием пищи на нём и распределением этой пищи. В пору массового размножения каких-нибудь насекомых, потребляемых муравьями, площадь кормового участка заметно сокращается, а по мере обеднения территории в кормовом отношении — вновь возрастает.

Но высота и объём гнездового купола на муравейнике не всегда отражают силу семьи и дают правильное представление о её возрасте. Правильнее судить о численности населения муравейника и его возрасте по состоянию и протяженности муравьиных дорог и интенсивности движения на этих дорогах, но, разумеется, с учетом и других сопутствующих обстоятельств.

Дороги вокруг муравейника могут сохраняться годами. Известны случаи, когда система дорог вокруг муравейника (и это не у тропических листорезов Атта или Акромирмекс, а у муравьёв в средних широтах, в том числе у лесных Формика) сохраняется и используется фуражирами в течение пяти — восьми — десяти и больше лет подряд. Не удивительно, что такие дороги бывают не просто «вытоптаны» лапками несчетного числа пробегающих здесь фуражиров, но и расчищены, выровнены, спрофилированы, а на отдельных участках иной раз даже тоннелированы.

Это говорит о том, что муравьям более поздних генераций достаётся в наследство от предшествовавших поколений уже сложившаяся сеть дорог, которую приходится только подновлять и поддерживать в порядке, а не строить сызнова. Да и приведение в порядок гнезда после зимовки тоже требует значительно меньше затрат живой силы семьи, чем новое строительство. Все это в конечном счете способствует повышению коэффициента полезной деятельности рабочих муравьёв и, особенно, фуражиров из семей, обитающих в старых гнёздах: каждый кубический дециметр гнезда, каждый погонный метр муравьиных дорог обходится старому муравейнику дешевле, а это высвобождает активность рабочих муравьёв для рейдов фуражиров за добычей.

Отсюда — особая ценность для сохранения здоровья леса и защиты его от насекомых — вредителей муравейников старых, обычно уже имеющих дороги, которые могут тянуться на десятки, нередко на 100 и больше метров к деревьям с тлями.

Однако не всякий и старый муравейник может быть больше всего приспособлен для уничтожения видов насекомых, представляющих в тот или другой момент наибольшую угрозу лесу.

Существует в Курской области прекрасный заповедник, известный под поэтическим названием «Лес на Ворскле». Здесь в сороковых годах работал совсем ещё молодой тогда ленинградский энтомолог Эдуард Карлович Гринфельд. Тщательно обследовав лесные участки заповедника, Э. Гринфельд зарегистрировал все обнаруженные здесь муравейники, каждый раз отмечая, в какой именно микрозоне расположено гнездо. Когда все данные этого исследования были сведены воедино и сгруппированы в пересчете на 300 квадратных метров, обнаружилось, что разные виды муравьёв явно тяготеют к разным зонам.

На безлесных южных склонах было найдено в среднем 4 гнезда Формика куникуляриа и все без холмика. На прогалины в дубовом лесу пришлось по 10 гнёзд муравьёв того же вида, но с холмиком, по 2 без холмика и ещё по одному гнезду Формика фуска. На песках с молодой сосной все гнезда, а их в пересчете на 300 метров выходило по 4, были заняты Формика цинереа. На песках же со старой сосной (это оказался наиболее богатый муравьями тип леса) на единицу площади пришлось по 35 муравейников Формика цинереа и по одному муравейнику Формика фуска. По 2 гнезда Формика фуска и по одному укрытому холмиком гнезду куникуляриа пришлось на единицу площади и молодого дубового леса, тогда как старый высокоствольный лес оказался наименее муравьистым: здесь на 300 квадратных метров приходилось всего по одному гнезду Формика фуска.

Было бы ошибкой рассматривать распределение видов муравьиного населения в «Лесу на Ворскле» как непреложный порядок и общий закон. В других лесах того же состава — севернее, южнее, восточнее и западнее — муравьиные виды распределены по-иному, как и в лесах иного состава.

Но если от обобщений, построенных на частном случае, на данных обследования одного района перейти к более широким, опирающимся на более разнообразные и многочисленные данные, то можно заключить, что к молодым насаждениям тяготеют Формика экзекта, цинереа, трункорум, пратензис, тогда как к средневозрастным и приспевающим приурочены руфа, поликтена, люгубрис, аквилония…

Точно так же на разной высоте над уровнем моря и при продвижении с севера на юг для каждого вида Формика в вертикальной и широтной зональности обнаруживаются естественные границы, определяемые температурой и прочими климатическими показателями. Можно даже примерно определить для каждого вида область наилучших условий обитания.

Исключения хотя и не так уж редки, все же не могут поколебать общего правила.

Однако как не всех вредителей могут истреблять Формика, так и не все Формика одинаково эффективны в этой роли.

В Савальском лесхозе Воронежской области малые лесные Формика поликтена водятся преимущественно в порослевых дубово-березовых, иногда с примесью липы участках. В сосновых же насаждениях были обнаружены только две колонии, да и в этих муравейники были построены на старых дубовых пнях. Все, казалось, свидетельствует о том, что Формика поликтена Савальского лесхоза приурочены к лиственному лесу.

Но вот в сосновые насаждения были завезены и поселены на заранее выбранных местах 45 отводков, взятых из муравейников, находившихся в сосняках, 20 отводков из смешанного леса Воронежского заповедника и 85 отводков из лиственного леса Савальского лесничества, о которых шла речь выше.

И в первый же год после завоза отводков в сосновые насаждения стало заметно, что все 45, что были взяты из сосняков, растут быстрее, чем остальные 105, взятые из смешанного леса Воронежского заповедника и лиственного в Савальском лесхозе. На второй год различие в состоянии отводков стало ещё более заметным. На третий год стало ясно, что и купола на месте поселения отводков из соснового леса выше, и количество фуражиров на муравьиных дорогах значительно больше.

В первый год после завоза отводков среднее число фуражиров на 10 сантиметрах муравьиной дороги всех трех типов отводков было примерно одинаковым и не превышало 1,5 муравья. На третий же год после завоза отводков на дорогах, ведущих из «сосновых» муравьиных гнезд, насчитывалось 4,5 фуражира на том же отрезке дороги, а из «лиственных» — только 2,5. Кормовые участки муравейников, выросших из «сосновых» отводков, в 2,5 раза превышали по площади кормовые участки муравейников «лиственной» расы. В погожие дни фуражиры «сосновой» расы посещали в среднем 70 деревьев, а «лиственной» — только 20.

И самое убедительное: некоторые трехлетние семьи, выросшие из отводков, завезенных из соснового насаждения и из смешанных лесов, отпочковали к концу лета третьего года вполне жизнеспособные дочерние гнезда, тогда как ни один отводок из чисто лиственного насаждения не достиг на новом месте такой степени зрелости, чтоб образовать новые, молодые гнезда.

Исследователь М. С. Малышева, поставив этот опыт со 150 отводками, взятыми из трех разных мест и поселенными примерно в одинаковые условия, предусмотрела в плане работы контроль за температурой в материнских гнёздах и отводках. Оказалось, что в материнских гнёздах из зоны чистых сосновых насаждений температура выше, чем в гнёздах таких же, казалось, Формика поликтена из лиственных лесов. Такая температура сохранялась и в отводках.