Темно-синие очертания домов застыли в почтительной неподвижности. Размытыми декорациями рисовались деревья на заднем плане. Бледно-желтая луна театрально примостилась на скате дальней крыши. А в воздухе — да-да, в октябре месяце! — явственно ПАХЛО НОВЫМ ГОДОМ!!!

Невесть сколько времени она простояла перед окном, упиваясь видениями волшебными — и чем дальше, тем более бессмысленными.

Потом вдруг в одну минуту сладкая усталость овладела ею. Словно по команде, тело разом утратило способность двигаться, а голова — размышлять. «Кажется, теперь я заслужила спокойный сон», — успела еще додумать Вероника, мгновенно отяжелев и из последних сил перебираясь в комнату. Туманящимся взглядом она окинула комнату: детские колготки на стуле; силуэт горшка с кактусом на подоконнике; чайник на краешке стола. Были во всем этом какой-то глубокий смысл, какое-то величие и нежность… и мысль потерялась вдали неясным гармоничным аккордом.

Должно быть, ей снилось что-то очень хорошее — жаль только, не запомнилось, что именно. Осталось только ощущение — такое легкое, сладкое и безмятежное, какое бывает только в раннем-раннем детстве… да, точно, в раннем детстве в воскресенье, когда не надо идти в детский сад. Лето… Солнце и нежный ветерок… Новое голубое платье, белый прозрачный бант… И качели в соседнем дворе…

Однако стоило чуть-чуть приоткрыть глаза, как выяснилось, что детство ушло в недосягаемую даль.

Сознание сопротивлялось, норовя уплыть назад в сон, цепляясь то за белый бант, то за уютное поскрипывание качелей… Но неумолимый понедельник уже вступал в свои права.

Сонное умиротворение мигом растаяло под натиском вечных вопросов: из чего варить кашу, если есть изюм, но нет ни молока, ни сгущенки? Кому вести Туську в садик?

Маришка, чуткое дитя, предложила:

— Мам, хочешь, я омлет поджарю? Я умею, мы по труду проходили. Или могу яичницу!

— Давай, только себе. Мы уже убегаем! Ключ не потеряла?

Туська, взглянув на материнское лицо, тоже проявила посильную заботу:

— Мамочка! У тебя зубик болит? — И объявила радостно: — А моей шапки нету!

— Отлично! — Отозвалась Вероника. — Мариш, загляни в шкаф! Вон она, во-он, красная!

— Это же мой свитер!

— Да не там! Я говорю — во-он, вон! Ладно, сама…

Психолог Светка когда-то учила Веронику, как себя вести в случае жизненных невзгод.

В такой момент полагалось ни в коем случае не сдаваться судьбе, а накладывать макияж по полной программе, брызгаться любимыми духами и, главное, каждый день надевать что-нибудь новенькое или хотя бы праздничное. И все это вместе взятое великолепие должно было неминуемо отпугнуть все проблемы! Ну и плюс девчонкам, конечно, бесплатное развлечение: на уроке разглядывать ее и шушукаться оценивающе.

Из всех предписанных действий Вероника успела только надеть праздничные ажурные колготки. Да и то простейший расчет подсказывал, что добираться от садика до работы придется примерно с такой же скоростью, с какой пятиклассники среднего физического развития бегут стометровку.

Однако сегодня ноги, похоже, снова демонстративно не слушались ее.

Взяли моду!

Хотя и в ажурных колготках, в сторону школы они положительно не шли. Вместо этого они своевольно выделывали какие-то приставные шаги и зигзаги.

Мысль о Беспечных стояла у самого горла, как нож.

Случайные мыслишки поменьше метались куда глаза глядят.

«А вот взять и уволиться по собственному! Бывает же… Человек я или нет?! А до тех пор — на больничный… Слава Богу, с моим-то горлом — в любое время… открываешь рот — они сразу отшатываются и так: «О-о-ой!» Или попросить направление к невропатологу, насчет бессонницы? Зуб вот тоже болел недавно… а теперь, как назло, вроде перестал… Или, может, лучше к директрисе прямо сейчас же: так и так, ребенок болеет, требуется непрерывный присмотр… Хотя нет, про ребенка нельзя — кажется, примета… Или сказать: нашла другую работу… тогда она, конечно, сразу: что-что?! посреди учебного года?! А дети?! А часы?! И поехало… А я: да как хотите! А она: ну уж не-е-ет, не получится… А я: ну извините! Понимаю, виновата! Но и в мое положение тоже войдите…»

Встречная старушка опасливо шарахнулась.

Оказалось, Вероника бубнила вслух, словно репетируя! Да еще и руками, кажется, размахивала, отрабатывая умоляющие жесты!

Прелестная картинка.

Она остановилась, вздохнула поглубже. Огляделась по сторонам.

Мир, в общем, стоял на месте. И похоже, довольно устойчиво. Люди торопились на работу. По дороге разноцветным потоком мчались машины. У самого перекрестка строился громадный особняк, росли стены из белого кирпича. В стенах красовались три арочных прохода. Или то были оконные проемы? Но вот что странно: казалось, что строит весь роскошный особняк один человек — на самом верху белой стены копошилась хрупкая игрушечная фигурка. Совершенно ОДНА!

При виде этой балансирующей фигурки Вероника ощутила легкую тошноту.

Нет, с позавчерашнего дня в этом мире что-то определенно нарушилось…

Стоп! Не сходить с ума. Немедленно успокоиться, взять себя в руки. Отвернуться и отправиться своим путем.

В конце концов, к звонку бежать уже никакого смысла. И вообще, пускай лучше Лешка Беспечный вместе со своим седьмым сядет на историю. А одиннадцатый? Что ж, одиннадцатый ее подождет. Все равно у них сроду урок вовремя не начинался… Директрисы тоже раньше девяти не бывает… А вот если встретится завуч? Бр -р…Хотя, с другой стороны, — может, тем лучше? Сказать все как есть, одним махом: ухожу, мол, Татьяна Сергеевна, нервы не выдерживают, ариведерчи, и дело с концом! Ну и пережить, конечно, нотацию насчет интересов школы, тут уж никуда не денешься. Тут уж стой молча и знай моргай глазами, как Туськина Мальвина с отбитым носом. Можно фольклор вспоминать, народную мудрость, «Молчание — золото», например, или «Язык мой — враг мой», или еще…

— Вероника Захаровна! Что-то мы не торопимся, а? Или у вас сегодня не первый урок?

Вероника вздрогнула.

Рядом стояла… завуч Татьяна Сергеевна. Собственной персоной.

«А вот это уже из серии «Вспомнишь черта — рога покажутся!». И ведь каблучищи свои приглушила… подкралась, ведьма!»

Но ничего подобного вслух она, разумеется, не произнесла, а только завела было срывающимся голосом:

— Да вот, троллейбус…

Но завуч, не дослушав, тут же перебила ее:

— А мы тут, Вероникочка Захаровна, посоветовались и решили вас… э-э… отправить отдохнуть! Тема хорошая, что-то о литературе и искусстве. Просто мечта, а не тема! Новейшие разработки! И вы, как перспективный, творческий сотрудник, должны достойно… э-э… представить наш коллектив.

И она заулыбалась совершенно не по-ведьмински, с любопытством всматриваясь в старательно наведенные тени и стрелки. По всей видимости, она и в уме не держала читать никаких нотаций!

Это что же — казнь отменяется?

Однако почему-то она не спросила Веронику также и про день рождения. И даже не попыталась сделать никакого комплимента.

Вероника молчала в растерянном ожидании.

Завуч тоже как будто чего-то ждала. Однако не дождалась и продолжала загадочный разговор первой, переступив цокнувшими каблучками и ухватив Вероникину руку властной ладонью:

— Конечно, надо было вас пораньше предупредить, уж простите великодушно! Замоталась я с этими проверками… вон бумаг полная сумка, — потрясла она своим внушительным, крокодиловой выделки, портфелем. — Так что прямо сейчас и отправляйтесь, голубчик, а замещение мы вам организуем. Вы не против, я надеюсь? Комсомольский микрорайон, ну, знаете… Поймите, это же в интересах всего вашего методобъединения!

И она опять заглянула ей в глаза с совершенно незавуческим выражением.

— Я не… то есть… а куда — отправляйтесь? Почему в Комсомольский? — удивилась Вероника, окончательно сбитая с толку.

— Да в центр же! В наш методический центр. Я же вам объясняю — на курсы! На. Кур. Сы.

Последние звуки пробудили в глубинах сознания Вероники смутные, но определенно не лишенные приятности ассоциации. Она напряглась, вспоминая, выстраивая непослушные мысли в ровную линию…