— Лорд Хейворд, — произнесла она.

Он торопливо пересек комнату, весь серьезное внимание.

— Леди Анджелина, — отозвался он, протягивая ей руку.

Она вложила в нее свою ладонь, и его пальцы тепло сомкнулись на ней.

И тогда… о, и тогда!..

Он опустился перед ней на одно колено, хотя в этом не было никакой необходимости и совершенно не подходило к его характеру, но все равно было до невозможности романтично.

Анджелина посмотрела на него, приоткрыв рот, и глаза ее сияли.

— Леди Анджелина, — произнес он, — вы окажете мне великую честь, выйдя за меня замуж?

Да, да, да. О да, да. ДА!

Но что-то произошло в ту секунду перед тем, как слова были готовы сорваться с ее губ. Даже в долю секунды.

Позже, когда она оборачивалась назад, требовалась вечность, чтобы облечь это в собственной голове в слова, но тогда потребовалась всего лишь крохотная доля секунды, чтобы эта мысль промелькнула и утопила готовое вырваться согласие.

Он ничего не сказал про любовь, про радость или про то, что она сделает его самым счастливым человеком на свете. Казалось, что он опустился на колено, потому что кто-то ему сказал, что именно так делаются брачные предложения.

Он никогда, ни разу не говорил ей про любовь — во всяком случае, про любовь к ней. Собственно, как раз наоборот. Не далее как вчера вечером он сказал, что верит в супружескую верность, но не в романтику и не во влюбленность.

А позже, после поцелуя, когда Анджелина призналась, что это был самый дивный вечер в ее жизни, он ответил, что вечер чудесный — и это после того, как она сказала, чтобы он не портил ей воспоминания о нем своими сожалениями о поцелуе. Право же, это был слишком равнодушный ответ после таких пылких объятий.

А такие пылкие объятия совсем не обязательно вызваны любовью, правда же? Несмотря на то, что ей казалось в тот момент. Во всяком случае, у мужчин. Мужчины всегда заводят себе любовниц, и вовсе не для того, чтобы сидеть рядом с ними на кушетке, держаться за руки, время от времени целомудренно целовать их в щечку и чувствовать себя прекрасно.

Страсть с таким же успехом может означать как любовь, так и вожделение.

Лорд Хейворд просто не может ее любить. Она только и делала, что вводила его в смущение и раздражала с первой же минуты их встречи. Она вовсе не относится к тому типу женщины, с которой он мечтал бы провести всю свою жизнь. Если такая женщина и существует, это наверняка мисс Годдар. Она серьезна, обладает чувством собственного достоинства, умна и хороша собой, и они такие близкие друзья, что называют друг друга по имени. Собственно, единственная причина, по которой он не находится сейчас у леди Сэнфорд, делая предложение мисс Годдар, это его строгий кодекс джентльмена, согласно которому вчера вечером он ее скомпрометировал, поэтому и появился сейчас тут. А его семья, наверное, не очень одобряет мисс Годдар, потому что она не такая ослепительная и желанная невеста, как Анджелина.

Но «желанная» не то же самое, что «подходящая». А мисс Годдар ему как раз очень подходит. Зато сама Анджелина не подходит ему никак. Она высокая, смуглая и уродливая. Она даже брови изогнуть не может без того, чтобы ужасно не наморщить лоб, и выглядит при этом как испуганный заяц. Она громкоголосая, глупая и неосмотрительная. Она вечно болтает о всякой ерунде, словно голова у нее набита опилками. Она даже одеваться не умеет, взять хоть ее шляпки, которые все считают отвратительными. Да хоть на это платье посмотреть! И всю свою жизнь читала только страшные готические романы — и вот сейчас шесть с половиной книг «Потерянного рая»… да с какой там половиной! И даже это она не может читать, как умные люди. Ей тоже кажется, что у Сатаны превосходный характер, а от Бога хочется зевать. И она запросто отвлекается на мысли о предстоящем бале. Она безнадежна. Таких, как она, невозможно любить. И весь их роман развивался только у нее в голове.

— Лорд Хейворд, — сказала Анджелина, глядя ему в глаза, страстно желая, чтобы он заверил ее — все гадости, когда-либо о ней сказанные (хотя она и знает, что все это чистая правда), — это такая чепуха, а если и не чепуха, то ему все равно глубоко плевать, потому что он любит ее без памяти, — это потому что вы поцеловали меня вчера вечером?

Что самое ужасное — он взглянул на нее, но не кинулся немедленно это отрицать.

— Я вас скомпрометировал, — произнес он. — И пришел, чтобы все исправить.

О, Трешем все это время был прав! Он в самом деле высохшая, высохшая деревяшка, которая поджаривалась на солнце в пустыне сотню лет подряд! Да только он имеет полное право не хотеть на ней жениться. Как и любой другой мужчина. Мужчины вьются вокруг нее и делают предложения только потому, что она сестра герцога Трешема и за ней дают неприлично большое приданое. Других причин ни у одного мужчины быть не может.

— Вы меня не любите?

Почему она прошептала эти слова? Наверное, потому что вообще не должна была их произносить. Даже если бы она очень постаралась, все равно не смогла бы почувствовать себя более униженной.

Лорд Хейворд поднялся на ноги, продолжая удерживать ее ладонь в своих руках.

— Вы мне нравитесь, — сказал он, — и я не сомневаюсь, что привязанность между нами будет со временем возрастать. Надеюсь, я не вызвал у вас впечатления, что я пришел сюда сегодня только потому, что поцеловал вас вчера вечером. Я…

Похоже, слов у него не осталось.

— Я самая выгодная из всех возможных невест, — сказала Анджелина. — А вам нужна невеста. Мне тоже нужен муж, а вы самый выгодный из всех возможных женихов. Здорово похоже на то, что этот брак совершится на небесах, правда?

Он нахмурился:

— Все не совсем так. Я… я хочу на вас жениться. Проклятие, леди Анджелина, это первое в моей жизни брачное предложение! И надеюсь, что последнее. Но я все испортил, да? Прошу вас, простите меня. Что мне сказать, чтобы все исправить?

А ничего. Она прямо спросила его, любит ли он ее, и услышала в ответ: «Вы мне нравитесь, и я не сомневаюсь, что привязанность между нами будет со временем возрастать».

Уж лучше бы он сказал «нет», что вовсе ее не любит, что на самом деле просто ненавидит.

В ненависти есть страсть.

А то совершенно никакое «Вы мне нравитесь, и… привязанность между нами будет со временем возрастать».

Анджелина высвободила свою руку и посмотрела на нее, такую несчастную, холодную и снова одинокую.

— Благодарю вас за ваше лестное предложение, лорд Хейворд, — произнесла она, — и за ваше стремление исправить все, что случилось вчера вечером. Но, видите ли, нет никакой нужды беспокоиться. Никто не знает и никто никогда не узнает. Ну, то есть если вы не расскажете. Я позволила вам поцеловать меня и ответила на поцелуй, потому что хотела этого, потому что еще никогда не целовалась, а мне уже девятнадцать лет, и это немного нелепо и смешно. Теперь меня поцеловали, и я благодарю вас за этот опыт. Мне было очень приятно, и в следующий раз я буду знать, чего ждать и как себя вести. И я не ожидаю, что каждый, кому я позволю меня поцеловать, на следующий день примчится сюда и предложит респектабельный брак. Я, конечно, не собираюсь позволять каждому мужчине или просто многим из них меня целовать. Собственно, я, вероятно, позволю это очень немногим. Разумеется, вы джентльмен, чем не многие могут похвастаться, несмотря на свое рождение и воспитание. Я уверена, что у вас нет привычки затаскивать в кусты каждую нецелованную девушку и показывать ей, как это делается. Это вовсе не достойно, а вы всегда вели себя безупречно. Кроме того, вам бы пришлось вечно мчаться на следующий день и предлагать руку и сердце, и одна из них могла бы сказать «да», и вы бы потом были несчастны всю свою жизнь. Если, конечно, не полюбили бы именно ее, когда…

«Я опять болтаю чушь!»

Анджелина замолчала, перевернула руку ладонью вверх и стала изучать ее так же внимательно, как до того тыльную сторону.

Наступило короткое молчание.

— Прошу прощения, — произнес он негромко и подавленно.