Ничего, скоро узнают.
Эдвард боялся услышать, как за спиной открывается дверь в библиотеку. Но еще ужаснее будет узнать, что ее открыл дворецкий с сообщением, что его светлости нет дома. С другой стороны, тогда бы его не провели в библиотеку, верно?
Он что, всегда заставляет гостей ждать так долго? Кстати, сколько он ждет? По ощущениям — не меньше часа, но на самом деле, наверное, минут пять — десять. Тут дверь отворилась и Эдвард повернулся.
У Трешема очень черные глаза. Почему их у него замечаешь прежде всего? И брови высоко подняты, а длинные пальцы сомкнулись на ручке лорнета. Если ему хватит наглости поднести лорнет к глазам…
Он этого не сделал.
— Хейворд, — произнес он с едва заметным вздохом, — когда дворецкий принес мне вашу карточку, я на какой-то миг перенесся во времени назад. Но потом, увы, вспомнил, что того Хейворда больше нет. Чем обязан удовольствию видеть вас? Надеюсь, моя догадка неверна?
Разумеется, верна. И даже если бы Трешем очень старался, он бы не смог повести себя более высокомерно.
— Я пришел просить руки леди Анджелины Дадли, — сказал Эдвард.
На этот раз Трешем даже не пытался скрыть вздох, напротив, тот послышался очень явно. И сопроводился следующими словами:
— Вот как? Полагаю, вы имеете в виду брак. Как это утомительно с вашей стороны. Видите ли, она скажет «нет».
— Возможно, — скованно произнес Эдвард, — мы позволим ей сказать это «нет», Трешем? Или «да», это уж как получится. Мне всего лишь требуется ваше разрешение обратиться к леди. Мне представляется, что моя приемлемость является само собой разумеющейся, но я вполне готов предоставить вам подробности, если вы посчитаете себя обязанным выслушать.
Трешем несколько мгновений молча рассматривал его, затем уронил лорнет, закачавшийся на шнуре, пересек комнату и сел за пустой письменный стол.
— Я в самом деле настаиваю на том, чтобы леди Анджелина сама говорила «нет», — заметил он. — Не хотелось бы заработать репутацию брата-тирана, вы согласны? Впрочем, у вас, конечно, нет подобного опыта. Обе ваши сестры вышли замуж до того, как вы унаследовали титул.
Стало быть, он не первый со своим предложением, подумал Эдвард. Ну да, конечно, она же упоминала Эксвича, точно? Какая жалость, что она до сих пор не приняла ни одного предложения, хотя, по совести говоря, Эксвича в мужья он бы ей точно не пожелал. Впрочем, какой смысл теперь об этом думать?
— Присаживайтесь, — сказал Трешем, вяло показав на кресло по другую сторону стола. — Прежде чем я позволю вам обратиться к леди Анджелине, вам, Хейворд, придется доказать, что вы подходите ей в мужья.
Разумеется, он был полностью в своем праве. Но наверняка все остальные отцы и братья, кроме Трешема, стали бы обговаривать подробности брачного соглашения после того, как леди скажет «да». Ну что ж, очень хорошо. Брачный контракт — дело двухстороннее. Она должна принести приличное приданое. Это они тоже обсудят.
Эдвард сел, твердо решив, что не будет выглядеть униженным просителем.
Он посмотрел в глаза герцогу Трешему и тоже вскинул брови.
За последние полчаса Анджелина прочитала одну и ту же страницу в книге примерно с полдюжины раз, но так и не поняла ни слова. «Потерянный рай» мистера Мильтона требовал полного ее внимания — одно из тех литературных произведений, которые мисс Годдар, как ей казалось, одобрила бы. Впрочем, она не видела эту леди после того первого визита в библиотеку. Если сегодня вечером ей выпадет возможность побеседовать с графом Хейвордом (если?), нужно об этом упомянуть. Анджелина уже прочитала шесть из двенадцати книг, составляющих это произведение, и получила от них громадное удовольствие. Мисс Пратт никогда не разрешала ей читать «Потерянный рай», потому что однажды кто-то сказал в ее присутствии, что мистеру Мильтону Сатана кажется куда привлекательнее Бога. В то время Анджелина этому только радовалась, очень уж это длинная поэма, а ей никогда не нравилось читать стихи. Но оказалось, что поэма совершенно захватывающая.
А вот сегодня она не смогла бы прочесть ни странички даже ради спасения собственной жизни.
Ну как дождаться вечера? Исхитрится ли он сегодня снова ее поцеловать? Может, Анджелине самой удастся что-нибудь придумать…
Дверь в гостиную отворилась, она подняла глаза и улыбнулась Трешему, но ответной улыбки не увидела. Он выглядел невыносимо скучающим, и такой его вид становился в последнее время привычным.
О нет, мысленно вздохнула Анджелина. Кто на этот раз?
— Пожалуй, тебе лучше спуститься в библиотеку, Анджелина, — сказал Трешем. — Очередной подходящий холостяк с беспокойством ожидает своей судьбы.
Анджелина отметила страницу закладкой и закрыла книгу.
— Это обязательно? — спросила она. Ну конечно, обязательно! Что за глупый вопрос. — Кто на этот раз?
Трешем, кажется, ухмыльнулся и на мгновение даже развеселился.
— Старая высохшая деревяшка, — ответил он.
— Граф Хейворд?
Голос Анджелины сорвался на писк.
— И никто другой. — Точно, он ухмыляется. — Обуздай свою страсть, Анджелина, и ступай вниз. Насколько я слышал, ему срочно нужна жена, но по крайней мере он мог бы более реалистично подходить к своему выбору. Я едва не высказал ему это от твоего имени, но решил не отказывать тебе в этом удовольствии.
Анджелина уже вскочила на ноги, но сообразила это, только устремившись к двери. Потеряв дар речи, она уставилась на брата.
Граф Хейворд пришел делать предложение? Уже?
Она панически стала вспоминать, как сегодня выглядит. Вернувшись после похода по магазинам с подругами, она переоделась в дневное платье, но не велела Бетти заново ее причесать. Какой смысл, если вечером все равно придется делать новую прическу, а до этого она никуда больше не собиралась и никого не ждала. Шляпа не особенно примяла ей волосы, так что она просто взбила их пальцами. А платье на ней яркого солнечного цвета с полосками по подолу. Самый подходящий наряд для такого пасмурного дня.
Достаточно ли хорошо она выглядит, чтобы выслушать предложение руки и сердца от графа Хейворда? Но если она скажет, что сначала поднимется к себе в комнату, чтобы переодеться и причесаться, Трешем посмотрит на нее так, будто она внезапно отрастила себе вторую голову.
— Я спущусь, — проблеяла Анджелина, думая при этом, что сердце так колотится, что либо сейчас выскочит из груди, либо прорвет барабанные перепонки, либо и то и другое одновременно.
— Совсем ни к чему принимать такой трагический вид, — сказал брат, открывая перед ней дверь. — Через пять минут все закончится, а завтра явится кто-нибудь еще.
Анджелина спускалась вниз по лестнице, не уверенная, что ноги не подкосятся. Разве может тело, тем более такое неестественно высокое, вынести столько счастья?
Дворецкий стоял у двери в библиотеку и ждал, когда нужно будет открыть ее для леди Анджелины, а когда она вошла внутрь, аккуратно закрыл.
Он стоял перед письменным столом, такой аккуратный, нарядный и не бросающийся в глаза в своем темно-зеленом сюртуке, панталонах цвета буйволовой кожи и невыносимо сверкающих гессенских сапогах. Волосы аккуратно причесаны. Анджелина сразу заметила, что он недавно побрился. И наверное, снова воспользовался тем прелестным одеколоном, но со своего места она пока запаха не чуяла.
У него преимущество! Он знал, что идет делать предложение, и соответствующим образом оделся и причесался.
Она едва не задохнулась от любви к нему.
Он не улыбался. Разумеется, он и не должен. Событие-то серьезное. И на их свадьбе он тоже улыбаться не будет, Анджелина могла побиться об заклад, хотя бессчетное число раз слышала, что леди об заклад не бьются. Впрочем, все соглашались с тем, что несколько монет, поставленных леди во время карточной игры, закладом не считаются.
Она улыбнулась ему, хотя знала, что ответной улыбки не дождется.
Анджелина вспоминала вчерашний вечер и его поцелуй. Возможно ли, что это один и тот же мужчина? Что страсть в интимные минуты так сильно изменяет человека?
