В обеденный перерыв она попыталась вытащить в город Джеффа, но тог отказался, сославшись на занятость.

— Как же мне быть, — посетовала Аллегра, — кроме тебя, я ни с кем не могу пойти на ленч, боюсь не выдержать и проболтаться. Придется тебе все-таки пойти со мной.

— Не могу — если вы хотите, чтобы вечером я был в состоянии поехать к вашим родителям, миссис Гамильтон.

Миссис Гамильтон… Аллегре очень нравилось, как это звучит, Джеффу тоже, и им нравилось играть в слова. Аллегра исписала половину блокнота, отрабатывая разные варианты росписи «Аллегра Гамильтон». Кажется, в последний раз она развлекалась такой игрой лет в четырнадцать-пятнадцать, когда была влюблена в Алана.

Идти на ленч одной Аллегре не хотелось, и в конце концов она решила отправиться на Родео-драйв и пройтись по магазинам, чтобы присмотреть себе белое платье или костюм, которые подошли бы для свадебного банкета в саду у Блэр. Она заглянула в самые разные бутики — Ферре, Диора, Валентино, Фреда Хэймана, Шанель, — чтобы хотя бы посмотреть, что у них есть в наличии из белого, но не нашла ничего. У Валентино, правда, был один белый льняной костюм, красивый, но недостаточно нарядный. У Ферре она нашла великолепную белую блузку из органзы, но ее не с чем было надеть. Но даже ничего не купив, Аллегра все равно получила удовольствие от похода по магазинам. Надо же, она подыскивает себе подвенечное платье — и это всего через два месяца после знакомства с Джеффом! У нее даже мелькала мысль позвонить Вейсману в Нью-Йорк и поблагодарить его ведь если бы не его прием, они с Джеффом могли бы никогда не встретиться.

Сначала Аллегра собиралась обойтись без ленча, но в последний момент решила заглянуть в гриль-бар по дороге и перехватить сандвич с чашечкой кофе. В этом гриль-баре часто можно было встретить знакомых адвокатов и агентов, среди посетителей иногда мелькали лица известных актеров, она не раз встречала здесь своих друзей. Кроме удобного расположения, этот гриль-бар был хорош тем, что здесь неплохо готовили и быстро обслуживали.

Войдя в зал, Аллегра окинула взглядом кабинки и вдруг заметила в дальней от входа отца. Он над чем-то смеялся, но его спутника ей не было видно. У Аллегры возникло огромное искушение подойти и рассказать о своей помолвке, но этим ей не хотелось обижать мать. Придется потерпеть до вечера, когда они с Джеффом придут на обед. Но даже если она не могла поделиться новостью, ничто не мешало ей

просто подойти поздороваться с отцом. Аллегра так и сделала. Повесив пиджак на спинку стула, она пошла к кабинке, где сидел отец. В короткой бежевой юбке, тонком бледно-голубом свитере, бежевых «лодочках» на низком каблуке от Шанель, в тон сумочке на плече, стройная, гибкая Аллегра выглядела очень стильно и была больше похожа на фотомодель, чем на адвоката.

Она подошла к кабинке, Саймон поднял голову, заметил дочь и широко улыбнулся. Теперь Аллегра увидела его спутницу. Женщина с первого взгляда показалась ей знакомой, потом она вспомнила: это Элизабет Коулсон, кинорежиссер, англичанка, с которой отец разговаривал на церемонии вручения «Золотого глобуса». Высокая, стройная и очень красивая, она была ненамного старше ее самой. У Элизабет Коулсон был удивительный смех — глубокий, очень сексуальный.

— Привет, вот это сюрприз, — сказал Саймон.

Он встал, чмокнул дочь в щеку и представил женщин друг другу. Элизабет, очень талантливый режиссер, успевшая, несмотря на молодость, быть удостоенной звания леди, держалась просто, без претензий. Аллегра отметила, что она, по-видимому, неплохо проводит время с Саймоном. Саймон пояснил Аллегре, что они говорили о съемках.

— Я вот уже несколько месяцев пытаюсь уговорить Элизабет поработать со мной, но пока ничего не добился, — с улыбкой пожаловался он, садясь на место.

Аллегра присмотрелась к отцу и его спутнице. По-видимому, они чувствовали себя в обществе друг друга совершенно непринужденно, как старые друзья, которые провели вместе немало времени. Саймон предложил дочери присоединиться, но Аллегра отказалась, не желая мешать их беседе.

— Не могу, папа, я заскочила только на несколько минут, быстренько перехватить чего-нибудь, мне скоро нужно возвращаться в офис.

— А что ты вообще здесь делаешь?

Аллегра загадочно улыбнулась. Ей очень хотелось поделиться радостной новостью, но она понимала, что придется потерпеть.

— Вечером расскажу.

— Ну что ж, вечером так вечером.

Аллегра пожала руку Элизабет и вернулась к своему столику. Заказ — салат «Цезарь» и капуччино — принесли очень быстро, и через пятнадцать минут она уже выходила из гриль-бара. По дороге в офис, сидя за рулем, Аллегра поймала себя на мысли об отце и Элизабет Коулсон. Непонятно почему оба раза — и на вручении «Золотого глобуса», и сегодня — у нее возникало ощущение, что они очень близко знакомы друг с другом. Она невольно задала себе вопрос: может, Блэр так же хорошо знакома с англичанкой? Аллегра решила спросить об этом у матери при следующей встрече. Затем ее мысли снова унеслись к предстоящей свадьбе. Об этом она не забывала ни на минуту, на протяжении дня три раза звонила Джеффу только затем, чтобы поговорить об их общей тайне и заговорщически похихикать. Сдерживать желание поделиться своей радостью с другими становилось все труднее. Вечером, подъезжая к воротам родительского дома, Аллегра чуть не подпрыгивала на сиденье от нетерпения, радостное возбуждение так распирало ее, что, казалось, еще немного — и она лопнет.

— Не волнуйся, — успокоил ее Джефф, но он и сам нервничал. Что, если родители Аллегры будут против их брака, или решат, что молодые слишком торопятся, или он им не понравится? Джефф поделился своими тревогами с Аллегрой еще дома, в Малибу, но она заявила, что его страхи просто нелепы, и от этого ему стало легче.

У дверей их встретил один Саймон: Блэр, по его словам, говорила по телефону в кухне. Она разговаривала с архитектором, занимающимся перепланировкой кухни, и, кажется, разговор был не из приятных. Архитектор только что сообщил Блэр, что перестройка займет не меньше семи месяцев, если строго следовать замыслу. Раздосадованная Блэр чуть ли не кричала на архитектора.

— Может, нам на полгода просто переехать в отель? — усмехнулся Саймон, но чувствовалось, что это было сказано лишь полушутя.

В ожидании хозяйки дома он предложил Джеффу выпить, тот выбрал скотч с водой. Несколько минут они беседовали обо всем понемножку, потом наконец появилась Блэр. Она вышла из кухни возбужденная и раздраженная. Саймон сразу же предложил ей выпить, но она отказалась и, все еще находясь под впечатлением разговора с архитектором, обратилась к Саймону:

— Представляешь, какой бред! Он заявил, что работы займут семь месяцев! Рехнулись они там, что ли!

Она повернулась к Аллегре: — Прости, дорогая. — Пытаясь успокоиться, она обняла и поцеловала дочь, поздоровалась с Джеффом. — Просто не верится.

— Почему бы нам не оставить кухню такой, как есть? — осторожно спросил Саймон.

Блэр решительно возразила, что их кухня устарела и вообще вопрос о ремонте уже решен и обсуждению не подлежит.

— Тогда я перееду, — сказал он вполголоса.

Блэр бросила на мужа предостерегающий взгляд, и они перешли на другую тему. Но Аллегра больше не могла сдерживаться. Улучив момент перед обедом, Джефф отставил в сторону стакан и посмотрел на родителей Аллегры:

— Аллегра и я хотим вам сказать… вернее, я хочу просить у вас… я понимаю, мы с вашей дочерью не так давно познакомились, но… — Никогда в жизни Джефф не чувствовал себя так неловко, он словно снова стал подростком. Блэр удивленно смотрела на него во все глаза, а Саймон улыбался. Он ему искренне сочувствовал.

— Вы хотите попросить у меня именно то, о чем я подумал? — подсказал он, пытаясь его поддержать. Джефф бросил на него благодарный взгляд.

— Да, сэр. — Сидя рядом с Аллегрой перед ее родителями и пытаясь найти нужные слова, он чувствовал себя даже не подростком, а пятилетним мальчуганом. — Мы хотим… мы намерены… — Он собрался с духом, пытаясь вести себя как подобает взрослому мужчине. — Аллегра и я решили пожениться.