Вероятно, она была права и к следующему дню снег растает и превратится в жидкую грязь под ногами, но пока город выглядел белым и очень чистым.

За ленчем в Центре международной торговли Аллегра встречалась с адвокатом, с которым до этого около года вела переписку и общалась по телефону. В оставшееся до конца рабочего дня время она побывала, на трех встречах — с рекламными агентами Брэма и еще с двумя адвокатами. Затем поспешила в отель на встречу с адвокатом по делу, касающемуся лицензионного соглашения для Кармен. Некая парфюмерная фирма пожелала выпустить духи и использовать в рекламной кампании имя Кармен, но Аллегра не пришла в восторг от этого предложения. Торговая марка не из самых престижных, и Кармен вовсе не собиралась сидеть целыми днями в каком-нибудь универмаге, продавая парфюмерию. Чем больше Аллегра обдумывала предложение парфюмеров, тем меньше оно ей нравилось. Наконец в половине седьмого, совершенно обессиленная, она ввалилась в свой гостиничный номер.

Снова пошел снег, и улицы превратились в сплошную транспортную пробку. На то, чтобы добраться с Уолл-стрит до отеля, где проходила встреча с адвокатом, у Аллегры ушел целый час. Перспектива добираться еще куда- то по сплошному месиву из мокрого снега ее просто ужасала. На дорогах творился настоящий кошмар: машины заносило, слышалось непрерывное гудение клаксонов, пешеходы с трудом пробирались по каше из мокрого снега. В Нью-Йорке снег хорош только в Центральном парке, во всех остальных местах от него одни неприятности.

Аллегра просмотрела сообщения, переданные через портье, и факсы, пришедшие на ее имя. Кармен не перезванивала, но зато Элис связалась с полицией, ФБР и фирмой, обеспечивающей охрану дома звезды, и выяснила, что все под контролем, писем с угрозами больше не поступало и новых неприятностей вроде бы тоже не предвидится. В отсутствие Аллегры звонил Брэм, чтобы поинтересоваться ее мнением об агентах. Пришло также несколько факсов из офиса, но ничего срочного. Пока Аллегра просматривала сообщения, зазвонил телефон.

— Стейнберг, — машинально ответила Аллегра, сняв трубку. На другом конце провода отреагировали мгновенно.

— Гамильтон, — услышала Аллегра знакомый голос. — Как прошел день? Полагаю, насыщенно?

— Да, дел было довольно много, но большую часть времени я потратила в транспортной пробке.

— Вы до сих пор работаете?

Джефф не хотел ей мешать, но ему хотелось услышать звук ее голоса, даже если она занята. Он весь день ждал часа, когда наконец можно будет позвонить.

Аллегра улыбнулась, думая, что почему-то когда сидишь в номере отеля, его низкий бархатный голос кажется особенно сексуальным.

— Да нет, не особенно, я просто просматривала сообщения и факсы. Ничего срочного нет. А как прошел день у вас?

— Неплохо. Вейсман успешно провел переговоры по поводу нового контракта.

— Это какого — на новую книгу или на фильм? У вас так много проектов, что я уже в них запуталась.

Джефф рассмеялся:

— Кто бы говорил! Контракта на издание третьей книги. Переговоры о фильме я предоставлю вести вам. Между прочим, я рассказал об этом Вейсману, идея ему страшно понравилась. Он и сам бы предложил мне это, но думал, что я больше не захочу иметь дело с кино. И он не ошибся, но, кажется, я рискну предпринять еще одну попытку в Голливуде. А вас он назвал классным адвокатом и посоветовал сначала самому решить, буду ли я заниматься этим делом всерьез, и не тратить понапрасну ваше время. Говорит, вы человек очень занятой и у вас масса о-очень важных клиентов.

Джефф так точно скопировал интонации Андреаса, что оба рассмеялись.

— Я просто потрясена, — сказала Аллегра, ей было немного смешно слышать такие отзывы.

— Я тоже, мисс Стейнберг. Так как насчет обеда? После всех важных дел, которые вы успели закончить за сегодняшний день, у вас еще остались силы поесть?

— На самом деле сегодня я ничего такого важного не сделала. Днем поговорила с несколькими адвокатами и рекламными агентами певца, моего клиента, а вечером отказала парфюмерной фирме, которая хотела использовать имя Кармен.

— Что ж, по крайней мере это интересно. И какого вы мнения об агентах? Небось не слишком высокого?

— Ну нет, они мне понравились, толковые ребята. Запланировали для Брэма потрясающее турне. Если он осилит его — я имею в виду физически, — думаю, нужно соглашаться.

Джеффу нравилось слушать, как она рассказывает, ему нравились ее идеи, нравился сам голос, были близки ее интересы. Он весь день о ней думал — как ни старался, не мог выкинуть ее из головы. Ему нравилось в ней абсолютно все. Это какое- то безумие, он знает ее меньше суток, но почему-то не способен думать ни о ком и ни о чем, кроме нее. Аллегра тоже не могла не признаться, что на протяжении всего дня, занимаясь делами и проводя встречи, она нет-нет да и вспоминала Джеффа, и эти воспоминания всякий раз вызывали у нее улыбку.

— Должна сказать, мистер Гамильтон, вы очень плохо влияете на мою работу. Мои нью-йоркские партнеры, наверное, приняли меня за наркоманку с запада: я все время вспоминала наши ночные разговоры, то и дело пропуская мимо ушей слова собеседника. Это никуда не годится.

— Вы, наверное, правы, но ведь это приятные воспоминания, правда?

Джеффу хотелось спросить, звонил ли Брэндон, но он удержался. Вместо этого он поинтересовался, есть ли у нее с собой теплая одежда — какие-нибудь брюки, шерстяная шапка, варежки.

— Это еще зачем?

Аллегра не понимала, с какой стати он об этом спрашивает — разве что просто проявляет заботу. Но у Джеффа, по- видимому, было на уме что-то конкретное. В действительности он вынашивал свой план весь день и очень надеялся, что у Аллегры найдется подходящая одежда.

— У меня есть шерстяные брюки, я как раз в них сегодня ходила, шапку я тоже привезла, но она ужасно уродливая.

— А варежки?

— Варежки я не надевала лет двадцать.

Она забыла взять даже перчатки, и всякий раз, и когда приходилось выходить на улицу, у нее мерзли руки.

— Ничего, я прихвачу для вас мамины варежки. Что вы скажете, если я предложу вам нечто нетрадиционное? Или вы предпочитаете изысканные светские развлечения?

Джефф осмеливался предполагать, что она по-прежнему не прочь с ним встретиться, и был прав. Аллегра ждала этой встречи весь день, не переставая уговаривать себя, что не совершает ничего предосудительного и не изменяет Брэндону.

— Не надо мне ничего изысканного, — тихо сказала Аллегра. Светских мероприятий ей и без того хватало, ей часто приходилось бывать с клиентами на званых обедах, церемониях вручения всяческих премий, наверное, поэтому она любила развлечения попроще. Заинтересованно и одновременно с некоторой тревогой она спросила: — Что вы задумали?

— Скоро узнаете. Одевайтесь потеплее, надевайте брюки, сапоги и эту вашу уродливую теплую шапку, встретимся через полчаса в вестибюле отеля.

— Это опасно? А вы, случайно, не собираетесь увезти меня куда-нибудь в Вермонт или Коннектикут? — Она почувствовала себя школьницей, затевающей на пару с одноклассником какое-то озорство.

Джефф усмехнулся, идея явно пришлась ему по вкусу.

— Нет, хотя, признаться, я бы с удовольствием куда-нибудь вас увез, просто не знал, что такой вариант возможен.

— Невозможен. На завтра у меня назначено здесь несколько встреч.

— Я так и думал. Не волнуйтесь, ничего страшного я не

затеваю, просто небольшое развлечение в нью-йоркском стиле. Итак, встречаемся через полчаса, — закончил разговор Джефф, не желая задерживать ее у телефона.

Повесив трубку, Аллегра дочитала оставшиеся факсы, и у нее еще осталось время. Она даже подумывала, не позвонить ли Брэндону, чтобы покончить с этим сразу, но потом решила, что он еще не вернулся домой, а может, даже не пришел с заседания к себе в офис. В Калифорнии сейчас не было и половины пятого. Странно, что у нее вообще возникла такая мысль — «чтобы покончить с этим». Как будто позвонить Брэндону — какая-то неприятная необходимость, нечто вроде приема горького лекарства. Аллегра испытывала слабые угрызения совести из-за Джеффа, хотя и понимала, что ей не в чем себя винить, они с Джеффом не сделали ничего предосудительного — и не собираются.