В июле был вскрыт сейф в редакции местной газеты и чуть позже, на той же неделе, какой-то шутник ограбил магазин, начав со взлома потолка. Определенно, это был один и тот же человек. Было похоже, что он только-только начинал входить во вкус. Сотрудники УГРО, рассматривая его «художества», лишь пожимали плечами: поди, разбери, медвежатник он или тот самый нахватавшийся по верхам шниффер[8] с фомкой наперевес.

Пока Бодунов собирал улики и выстраивал версии, взломщик не сидел сложа руки. Примерно через месяц после ограбления магазина кто-то проник в ленинградский судностроительный трест и, оглушив сторожа, вычистил сразу несколько сейфов, взяв оттуда более 140 ООО рублей. Дело провернули чисто и тихо, явно подготовившись загодя и, очевидно, зная, когда именно следует навестить трест. УГРО взялся за проверку неблагонадежных сотрудников Судностроя, разыскивая человека, который мог дать наводку. Среди гор пылящихся в архиве дел сыщики обнаружили несколько потенциальных кандидатов, среди которых наибольший интерес вызвала личная карточка некой Елены Дворощан. Фамилия женщины была очень хорошо знакома сотрудникам уголовного розыска. В Ленинградском криминальном «гетто», на Лиговке, жил скупщик краденого с точно такой же фамилией. Друзья и деловые партнеры звали его иначе – Илюхой Шпаренным. Вне всякого сомнения, этот человек мог быть посредником между своей сестрой и бандой воров. Разработка ближайшего окружения Лиговского хитрована вывела законников на долгое время скрывавшегося от правосудия вора-карманника из Москвы Гришку Краузе. Он был тертым калачом и, попавшись в ходе разыгранной провокации в руки сыщикам, теоретически мог очень долго тянуть время. Однако по ряду причин, не на последнем месте среди которых оказался тонкий дар убеждения ленинградского УГРО, предпочел этого не делать.

Именно он, сознавшись в своем участии при ограблении треста, выдал Бодунову остававшегося в тени медвежатника Георгия Александрова, или Жоржа Черненького, примерно за год до описываемых событий арестованного в 1923 году в Ростове за крупное ограбление Петроградских академических складов.

Жорж Черненький (снимок, сделанный при задержании в 1923 году)

Там-то крепко уважавший гремевшее в те годы имя Лёньки Пантелеева хитрый цыган решил на свой лад превзойти кумира – стать настоящим профессионалом в деле взлома сейфов и, сколотив приличное состояние, покинуть родину. На пути реализации честолюбивых планов Жоржика стояла только тюремная клетка, из которой он, прирожденный артист, сбежал, умело разыграв из себя психически больного. Примерно за год он сколотил небольшую банду и приступил к воплощению мечты: подобно незабвенному Остапу Бендеру, Жоржик твердо решил накопить миллион.

Краузе сообщил также место, где собиралась банда Черненького. В небольшое помещение на заполненной сегодня историческими и архитектурными памятками улице Стремянной тотчас отправилась группа для задержания опасных преступников. Однако медвежатника там не оказалось.

Цыган скрылся раньше, словно почувствовав нависшую над ним угрозу С той поры это ощущение стало для Черненького, словно стук собственного сердца. Он не бросил опасного ремесла, задавая шороху нэпманам и государственным конторам, доказывая хваленым несгораемым сейфам свое безусловное умственное превосходство. Но Жорж едва ли понимал, что уже утратил свой главный козырь – анонимность, и теперь игра в кошки-мышки с прирожденным тактиком Бодуновым рисковала обернуться для него трагическим провалом. Да, предугадать, куда в следующий раз нагрянет Черненький, было проблематично, но чувствующим охотничий азарт сыщикам и не требовалось этого делать. Подобно могучей анаконде, оплетающей жертву своими тяжелыми кольцами, уголовный розыск перекрыл взломщику все возможные каналы сбыта краденного. Все скупщики и посредники находились под ежедневным наблюдением дожидающихся опального вора органов.

Один за другим попадались подельники Жоржика Черненького – с поличным, при попытке налаживать сбыт украденного сукна, финансовых облигаций и прочих ценностей, которыми набивали свой подпол ленинградские богачи. Единственной возможностью Георгия Александрова уцелеть во враждебно настроенном городе было бегство. Но он, очевидно, решил во чтобы то ни стало урвать куш. Собрать свой миллион золотом, а может быть, просто последовать примеру Пантелеева, грабившего богачей даже после побега из Крестов, с цепляющимися за пятки полицейскими ищейками.

Так он упустил свой последний шанс на спасение. Жоржика Черненького взяли вместе с двумя сотоварищами буквально перед самим ограблением. Той же ночью на конспиративной квартире медвежатника был найден тайник с вожделенным цыганским золотом. Георгию Александрову, выбравшему стезю Пантелеева, не оставалось ничего другого, кроме как повторить судьбу своего кумира. В 1925 году вор и три его ближайших помощника были расстреляны по приговору суда.

Осенью 1946 года в первой половине рабочего дня в кабинет министра пищевой промышленности Советского Союза Василия Петровича Зотова, кратко стукнув в недавно выкрашенную дверь, вошел неизвестный.

В скромной поношенной форме фронтового офицера танковых войск взору оторопевшего министра предстал безногий инвалид с блестящими регалиями на груди, среди которых моментально привлекали к себе внимание две Звезды Героя Советского Союза. Две!

Дальше все происходило следующим образом. Министр любезно принял гостя, позабыв обо всех своих делах, и внимательно выслушал его историю. Этот прошедший войну человек на самом деле был героем. Как и Зотов, он был родом из маленького городка и в молодости усердно работал на благо социализма. Когда же Гитлер вероломно напал на Советский Союз, молодой офицер одним из первых оказался на передовой, спасая товарищей и животом защищая Отчизну. Скромно и без хвастовства он рассказывал с потяжелевшим от воспоминаний лицом о том, что довелось сделать. Взгляд министра то и дело натыкался на беспомощные культи ног этого замечательного человека. Рядом с ним Зотов чувствовал робость. Он тоже многое повидал на войне – но все больше в тылу, занимаясь эвакуациями и организацией продовольственных поставок. А этот человек…

И когда ветеран, стыдливо пряча глаза, признался, что к товарищу Зотову его привела крайняя нужда, Василий Петрович сделал все от него зависящее, чтобы помочь обиженному жизнью товарищу Кузнецову Партия дефицитных товаров и сумма в 9500 рублей[9] были лишь малой толикой благодарности этому человеку, в лице которого Зотову представился весь пострадавший от войны трудовой народ.

Спустя неделю информация об этой встрече уже лежала в письменном виде на столе начальника МУРа. Министр речного флота 3. А. Шашков, министр мясной и молочной промышленности И. А. Кузьминых, министр угольной промышленности Д. Г. Они-ка, министр тяжелого машиностроения Н. С. Казаков, министр финансов А. Г. Зверев…

Этот внушительный список удлинился на одну фамилию, а следователи МУРа прониклись к талантливому мошеннику невольным уважением.