В феврале 1951 года был убит старший оперуполномоченный Кочкин. Совершая проверку криминогенности в своем районе (Ховрино), он подошел к подозрительной троице молодых людей, отирающейся у продовольственного магазина. Не ожидая сопротивления, попросил документы. В ответ получил выстрел из нагана, который находился в кармане одного из незнакомцев. По стечению обстоятельств, ставших для Кочкина роковыми, высокий блондин собирался в этот вечер брать кассу того самого магазина. Похожим образом во время ограбления пивной 11 марта 1951 года был убит безоружный лейтенант милиции и ранены трое свидетелей. Результатом этого стали аресты нескольких начальников районных отделений милиции, совершенные по указанию переполошившегося первого секретаря Московского городского комитета ВКП(б) Никиты Сергеевича Хрущева.

Наган – лучшее оружие своей эпохи, одинаково любимое как преступниками, так и стражами правопорядка

Действия банды привлекли к себе внимание тяжело больного (а оттого ставшего более мнительным и жестким) Сталина. Последствия затягивания решения проблемы банды могли стать для политической карьеры Хрущева надгробной плитой. Тогда-то подгоняемые руганью и угрозами сыщики начинают тщательно «копать» в направлении розыска следов банды. Изучают неизменный почерк банды: грабители врываются в помещение, угрозами заставляют всех лечь на пол, без промедления убивая строптивцев и «выставив кассу», оставляют трясущихся от страха жертв под заранее припасенным замком. Такая запасливость и решительность уверяют сыщиков, что искать следует среди рецидивистов. Кому как не им проявлять столь бросающуюся в глаза осторожность?

Однако экстренные меры, включающие в себя масштабные облавы на воровские «малины» и любимые места сбыта краденого, с участием автоматчиков и даже кавалерии не дают результата, на практике доказывая несостоятельность гипотезы. Столько же успеха приносит агентурная работа, в ходе которой по всей Советской России ведутся проверки. Милиция в растерянности. Хрущев негодует. Советские экономисты считают убытки, составившие к тому моменту около 300 ООО рублей. В народе распространяются слухи о неуловимой банде. К сожалению осведомителей, в этих сплетнях больше досужего вымысла, нежели реальных подсказок.

Ограбление следует за ограблением. Бандиты не отклоняются от своей линии поведения – они действуют бесцеремонно и жестоко. В переговоры не вступают и при любом осложнении открывают огонь по продавцам и посетителям; 1 марта 1952 года при ограблении магазина был убит еще один сотрудник милиции.

Однако высокий блондин оказался не идеальным преступником. Однажды во время налета на сберкассу в Химках продавщица успела нажать кнопку тревожной сигнализации, и по какой-то странной прихоти ответивший на звонок дежурного бандит, услыхав в трубку «Это сберкасса?», сообщил: «Нет, это стадион». После чего прервал связь.

Такой ответ заинтересовал сотрудников МУРа. Почему именно стадион? Почему из всех зданий, оказавшихся неподалеку от магазина, преступник вспомнил в первую очередь о стадионе?

Соответствующий анамнез преступлений показал, что во всех эпизодах в окрестностях места преступления каждый раз оказывался какой-нибудь местный стадион. Тогда-то следователям и пришла в голову другая догадка относительно неуловимой банды. Что если их навыки и находчивость вызваны не криминальной, а спортивной закалкой?

Рассматривая карту с нанесенными на нее крестиками пути «боевой славы» банды, сыщики неожиданно для себя отмечают еще одно любопытное обстоятельство: нападения происходят где угодно, кроме одного места – подмосковного Красногорска. Поговорка «Цыган не крадет в деревне, где останавливается», взятая группировкой на вооружение, сослужила им плохую службу. Большая часть сил милицейской агентуры отправилась на отработку Красногорска. Бродящие по улицам, распивающие в злачных местах и шепчущиеся по углам «мужички» внимательно фиксировали все необычное, бросающееся в глаза. Слабую материальную базу МУР с лихвой компенсирует находчивостью и педантичностью сотрудников. Через некоторое время один из источников рассказывает о происшествии, на первый взгляд незначительном. В одном из районов Красногорска некие молодые люди, шутки ради купив бочонок пива, выкатили тот на улицу и угощали всех желающих. С чего бы юношам сорить деньгами в столь тяжкий для страны час? Вообще откуда такая расточительная любовь к ближнему?

МУРовцы оперативно установили имя одного из «добрых самаритян». За студентом Московского авиационного института Вячеславом Васильевичем Лукиным внимательно наблюдала не одна пара глаз. Попутно выяснялись подробности личного дела: примерный вежливый парень, хороший отец, спортсмен…

Когда же среди его близких друзей стал все чаще мелькать некий Иван Митин, рабочий местного оборонного завода, также спортсмен-хоккеист, оперативники лишь переглянулись. Вот и высокий блондин. Цепочка начинает раскручиваться, упираясь в еще одно любопытное лицо – члена партии, передовика оборонного производства с богатым опытом фронтовых боев Петра Болотова, который, по всей видимости, занимался режиссурой ограблений. Когда косвенных улик оказалось более чем достаточно, сыщики решили сыграть ва-банк. Они пригласили нескольких потерпевших на негласное опознание прямо на стадион Красногорска. Все 12 членов банды, игравшие в составе одной хоккейной команды, были моментально опознаны, что развязало сыщикам руки для финального аккорда.

Учитывая особо опасный характер группировки, их взяли только после проведения подготовки к мероприятию, исключающей возможные риски. Осторожность себя окупила – захват прошел идеально, без пальбы и лишнего шума. Милиция вытаскивала сонных Лукина, Митина и всех остальных хоккеистов буквально из кроватей на морозные февральские улицы, бросая грабителей в грязно-зеленые кузова служебного транспорта.

Следствие по 28 эпизодам длилось несколько месяцев, и все это время молодые сотрудники МУРа удивлялись, глядя в положительные биографии задержанных. Кто бы мог подумать, что на преступление могут пойти не отбросы со дна общества, а гордость и надежда, примерные из примерных?.. Это был ценный урок для молодого, еще только набирающегося жизненного опыта ведомства. А задержанные? Они сознавались в содеянном и давали щедрые показания. Непривычные к тяготам уголовного процесса преступники отчетливо представляли, что может быть итогом для них, совершивших 11 преднамеренных убийств, а потому даже не пытались играть перед следователями роли отчаянных парней. Все свои роли они уже отыграли.

Так закончилось дело банды высокого блондина, чьи типажи вдохнули жизнь в дерзкие маневры киношной «Черной кошки», легенды о которой, однако, продолжали жить еще долгие годы.

Немного раньше дела банды Ивана Митина в Москве проходил судебный процесс над не менее колоритной личностью – удалым налетчиком и удачливым лжецом, любимцем женщин и завсегдатаем дорогих ресторанов, чья поимка во многом стала делом случая и, как это часто бывает, чрезмерной самоуверенности.

Зимой 1949 года, в пору, когда огромная страна ударным темпом выходила из военной разрухи, а силы навевающих суеверный страх карательных органов в безапелляционной форме выравнивали счет с распоясавшейся преступностью, ограбления и налеты не считались чем-то особенным. Конечно, любой подобный случай немедленно классифицировался как ЧП и привлекал на головы служителей закона недовольство верховной власти. Само собой разумеется, что пойманных налетчиков нередко отправляли в Пугачевскую башню Бутырской тюрьмы – место, где плевела социалистического общества могли как следует подумать о своем поведении. В темноте и сырости. В предвкушении скорой развязки. Никто не хотел играть с подобными типами в Макаренко и уж тем более содержать их за государственный счет. Потому решение вопроса чаще всего было однозначное – расстрел.