— Однако мне нравится, как выглядит моя прическа. Немного неестественно, не от мира сего, правда?

— Что есть, то есть. А я рада, что мои волосы вьются от природы и ничего не надо с ними делать… — Как всегда, в словах Дженнифер сквозило свойственное ей самодовольство.

Они были уже готовы, когда за ними зашел Питер в компании Нила Пакстона. Виктория улыбнулась молодому человеку, а затем они вчетвером направились в зал, где должен был состояться вечерний бал.

Пробравшись сквозь толпу мужчин, теснившихся у входа, Виктория увидела, что зал переполнен. Как и Питер, она улыбалась в ответ на сыплющиеся со всех сторон комплименты. Расположившись среди знакомых, Виктория занялась тем, что делали все вновь прибывшие — стала разглядывать битком набитый зал, но среди множества лиц она искала только одно. Прислонившись к стене в своей характерной, несколько небрежной позе, Скотт разговаривал с мистером Гамильтоном-старшим и его сыновьями. Шада с ними не было.

Потом она увидела его среди людей из миссии. В большинстве своем это были мужчины, одетые почти в униформу — белые рубашки с длинными рукавами и при галстуках. Пальто и пиджаки, должно быть, они где-нибудь оставили из-за жары. Вдруг она обратила внимание на свое окружение и увидела рядом с собой Нила Пакстона.

Бал по поводу скачек начался.

Если до сих пор Виктория считала Нила застенчивым молодым человеком, то явно недооценивала его умение танцевать. Она поняла, что должна постараться, чтобы держаться на одном с ним уровне. Он танцевал превосходно!

Во время короткого перерыва, когда после аплодисментов музыка еще не заиграла, она оказалась возле Скотта и его партнерши.

— Ты еще не знакома с Бронвин Гамильтон, Виктория? — спросил он.

Виктория улыбнулась девушке и сказала:

— Привет!

«Лет шестнадцать или семнадцать, — подумала она, — такая же красивая, как ее братья, но без их обаяния». Это, однако, совсем не беспокоило малышку. Она радостно кинулась в почти братские объятия Скотта, как только музыка возобновилась. Но сзади, рядом с миссис Лис, появилась особа, которой Скотт уделял отнюдь не братское внимание.

— О! Это Лоурел Ситон, — ответила Виктории ее хозяйка. — У них ферма недалеко от Гамильтонов. Она восхитительна, не правда ли? Хотя очень избалована, и ей нравится Скотт!

— Как и всем! — прошептала Виктория со вздохом, представляя недавнюю сцену на веранде. Только это воспоминание возникло в ее сознании, как в зале появилась Джоанна.

Как и в последний раз, когда она ее видела, Джоанна тесно прижималась к сопровождающему ее мужчине, крепко держа его за руку. Однако его волосы были неопределенно каштанового цвета, а от всей фигуры веяло не обаянием, а властностью и уверенностью в себе. Раньше, чем Виктория успела задать следующий вопрос, Дженнифер сказала с неприязнью:

— О, относительно нее нет никаких сомнений. Это доктор Фрэнк Вильсон, один из «летающих врачей». Меня удивляет, где же Скотт?

— Если она не со Скоттом, то, можно побиться об заклад, что он сам этого не захотел, — ответила ее мать. — И я рада этому, Дженнифер. Мне вовсе не хотелось бы, чтобы Джоанна оказалась моей соседкой, хотя… — миссис Лис засмеялась, — боюсь, что на ком бы ни женился Скотт, мне придется с этим смириться. Он сам себе господин.

Слушая все это, Виктория продолжала следить взглядом за привлекающей всеобщее внимание красавицей в алом, свободного покроя, крепдешиновом платье и с блестящими черными волосами, оттеняющими ее прелестное лицо. Какой мужчина мог бы устоять перед нею!

А затем вдруг Джоанна с ее красотой была вытеснена из ее сознания. Она услышала голос рядом с собой:

— Я надеюсь, этот танец мой, Виктория, — и, словно завороженная, она пошла ему навстречу.

Он танцевал так же, как ездил верхом, великолепно. Он молчал и легко вел ее в танце, а она подчинялась его лидерству. В какой-то момент, ненамеренно прижавшись к его сильному телу, она тут же отпрянула.

— Успокойся, — раздался его мягкий голос, — добрая половина глаз в этом зале смотрят за нами — новая девушка в городе, и танцует со мной…

Она не обратила на это внимание, но задумалась — что вызывает влечение, любовь? Прикосновение этих рук? Чем бы ни обернулся для нее этот вечер, она всегда будет помнить колдовство этого танца в объятиях Скотта.

— Хвала небесам, — сказал Скотт, когда музыка смолкла.

Пораженная Виктория уставилась на него.

— Что за странные вещи ты говоришь, — сказала она, уловив какое-то смятение в его словах.

— Вовсе нет, — ответил Скотт, уводя ее с танцевальной площадки. Он поддерживал ее под локоть, сохраняя для наблюдавших со стороны видимость приличия и благовоспитанности.

— Во всех своих любовных интрижках я всегда играл ведущую роль, но, черт возьми, я, похоже, не знаю, что и сказать относительно нас. Я сдаюсь! Мы увидимся после этого уик-энда и, так или иначе, разберемся во всем.

Поразившись еще больше, Виктория собралась было ответить, но так и не успела.

— Оставь для меня мидли, — сказал Скотт и исчез, как это с ним, черт побери, часто бывало, со злостью подумала она.

После этого она не отказывала никому, кто ее приглашал. Площадка была лучшей из тех, на которых ей доводилось танцевать квикстеп, джаз или вальс в былые дни. После полуночи, когда бал должен был закончиться, хохочущие, почти бездыханные гости исполнили на навощенном полу польку и завершили вечер мороженым.

Шад тоже пригласил ее на вальс.

— Кажется, нет надобности спрашивать, понравился ли тебе этот вечер, сбылась ли несбыточная мечта, а, Виктория? — спросил он во время танца.

— Нет, конечно, не надо, — улыбнулась она, — однако я хотела бы…

— Разве я не говорил тебе, что придет такой день, — был его ответ.

Потом в пять минут первого объявили мидли. И она устремилась к Скотту, едва он протянул к ней руки.

Этот танец был достойным завершением вечера, и хотя рука на ее талии лежала свободно, едва касаясь, это была рука Скотта. Музыка окончилась прощальным пением фанфар и больше не возобновилась, несмотря на бурные аплодисменты. И снова Виктория покинула танцевальный круг, чтобы вернуться к своим знакомым.

Джимми Гамильтон, обнимая одной рукой Лоурел, приветствовал их:

— Отец хватил через край шампанского и сейчас ужинает в маленьком фойе отеля. А я хотел бы переговорить с тобой, Скотт. У меня не было возможности поймать тебя после этой чертовой скачки, а мне хочется узнать все об этой темной лошадке. Шада спрашивать бесполезно, он только улыбается всеми тридцатью двумя зубами. Если бы мы с Джоном не знали, что это не так, то могли бы подумать, что он немой. Но он определенно может говорить, когда хочет.

— Темная лошадка? Конечно же, нет, — прервал нарочито мягкий голос. — Она принадлежит Шаду и зарегистрирована должным образом.

Гамильтон-младший рассмеялся:

— Ладно, предположим. Предлагаю выпить за него — в надежде, что в следующий раз он не выиграет.

Они вышли из зала. Идя между дядей Питом и Скоттом, Виктория заметила, что к ним присоединились Джоанна и доктор Вильсон.

На улице она подумала, что, хотя вокруг простирались обширные пустынные земли, тишины здесь не было. Всюду раздавались чьи-то возгласы. Смех и разговоры эхом неслись от групп людей, все еще не желающих смириться с окончанием вечера. Виктория устремила взор вверх — бриллиантами сверкали звезды, а немного ниже — Южный Крест, такой знакомый, часть ее дома. Пока он сияет над ней, она у себя на родине.

Она шла мелкими шагами, никем не поддерживаемая под руку. В маленьком фойе их уже ждало шампанское. Открыв бутылки, близнецы обносили гостей. Виктория стояла позади, сжимая в руках бокал, переданный ей Джоном, довольная, что находится здесь и слушает насмешливую перебранку, в которую были вовлечены практически все.

Главным объектом нападок был не Шад, а Скотт. Но Виктория так же, как и все, беззаботно улыбалась. Он и сам вполне мог постоять за себя.