Мы бросились бежать по мокрой мостовой, уворачиваясь от струй водометов. Зато деревьям польза.

– Ты не можешь отрицать, что между нами существует сильное половое влечение, – сказал я Крис. – Скажешь, нет?

– Нет, я не согласна.

– Но ты должна считаться с этим влечением. Ты не должна делать вид, будто его не существует. По-моему, это просто глупо.

– Ну, хорошо, даже если бы это было правдой, что бы это изменило?

– Как это, что бы изменило? Я перестал бы ходить по кругу, как слепец! По крайней мере, я мог бы рассчитывать на то, что сумею искупить свою вину.

Крис как-то странно посмотрела на меня. Люди вокруг нас надрывали глотки, но я ничего не слышал, кроме тишины, в которую Крис внезапно погрузила нас обоих. Что? Искупить вину? По ее виду я понял, что произойдет это еще не скоро. Я почувствовал, что она не готова предоставить мне такую возможность. Искупить вину? А вдруг это вообще невозможно? Вдруг некоторые поступки обрекают нас на вечное проклятие…

Вольф вышагивал где-то во главе колонны, за величественным транспарантом, на котором было начертано требование аннулировать долги бедных стран. Но все же он оставил свой пост, чтобы проведать нас. Я хочу особо это подчеркнуть. Правда, объяснил он это тем, что у него кончилась вода. Я позволил себе улыбнуться. Как будто мы шли через пустыню! Смешно просто! Неужто он заподозрил, что я попытаюсь воспользоваться случаем и отбить у него Крис? Заметьте, всем известно, что женщину гораздо труднее удержать, чем завоевать. Что тут поделаешь? Выразив Вольфу сочувствие, я предложил ему свою бутылку родниковой воды.

– Все мое – твое! – провозгласил я, прижав руку к сердцу.

Потом он нас покинул. Бросив на Крис последний взгляд, который я бы определил как умоляющий. Ужасно сентиментальный.

– Что это с ним? Он тебе не доверяет?

– Почему? Ну и мысли у тебя!

– Ты можешь считать эту мысль безумной. Но возможно, для других она не столь уж безумна. Вот все, что я могу сказать.

Крис пожала плечами, подняв их сантиметров на двадцать. Яростно тряхнула головой и закатила глаза к небу. Превосходно! Итак, в том, что касалось нас, она предпочитала тянуться правой рукой к левому уху. Мы подожгли цветники «вокруг крепости Пола Бреннена. Я тоже приложил руку, хотя и вяло. От того, как Крис отреагировала на мои слова, мне все было поперек горла.

Чтобы сохранить инкогнито, я натянул себе на нос шейный платок (не хватало еще, чтобы меня узнали!). Под прикрытием платка я ругался сквозь зубы на чем свет стоит. Нет, это же надо! Не признавать, что нас в сексуальном плане тянуло друг к другу! Как она могла это отрицать? Может быть, это было единственное, что между нами еще оставалось, единственное реальное доказательство того, что мы с ней вели совместную жизнь! Нет, черт возьми, что же это такое? Чертово дерьмо! Я изо всех сил швырял в костер тяжелые доски. Мне аплодировали. Я бегал за этими досками вдвое чаще, чем остальные.

Народ, собравшийся вокруг здания, яростно потрясал многочисленными портретами Дженнифер Бреннен. На фасад здания обрушился град всевозможных снарядов: обломки всего, что попадалось под руку на улице, толстые болты с ближайшей стройки, в воздухе мелькали куски бетона. Рев нарастал, и у меня начинало звенеть в ушах. Осознав, что делаю, я решил остановиться. Вытер руки о штаны и вернулся к Крис, взглянувшей на меня благосклонно.

– Ты меня мучаешь, – сказал я ей, стягивая платок с лица. – Ты ужасно меня терзаешь. Честно тебе говорю.

Лицо ее приняло суровое выражение.

– Что это значит?

– Что значит мучить кого-то? А ты не знаешь? Это означает не делать добра этому человеку. Вот и все. Что тут непонятного? Мне незачем тебе это объяснять.

Ну, ничего я не могу с собой поделать, ничего! Не могу я вести себя с Крис по-умному! Из этого неприятного положения меня вытащила Жозе, указав на огромное окно на четвертом этаже.

– Смотри! Вон наш дорогой друг! – проскрипела она. – Пол Бреннен собственной персоной! Последыш этой помоечной системы!

Он был в светлом костюме. Стоял, заложив руки за спину, в окружении еще каких-то типов, державшихся чуть позади. Огонь полыхал у врат его крепости, дым поднимался в небо столбом. Жозе орала мне в ухо: «Бреннен – убийца!» И не она одна. Если бы Дженнифер могла выглянуть из могилы, она бы увидела верных друзей, которых действительно было очень много. Ее отец тоже имел возможность в этом убедиться. И он еще за все поплатится! Что бы он там ни думал. Пускай даже на крыше его ждет вертолет.

Я посмотрел на часы и посоветовал Жозе беречь силы, потому что нам еще предстояло проделать долгий путь, прежде чем мы достигнем цели – квартала с представительствами богатейших стран мира. Километр по прямой. Только полиция не позволит нам туда пройти. Я это говорил раньше, повторил и на сей раз. А что толку?

Они атаковали нас. Когда кто-то начал бить стекла, когда высокие окна в одно мгновение разлетелись и тротуары покрылись блестящими осколками, которые легли нам под ноги, словно бриллианты, высыпавшиеся из ларца, они побежали в атаку. Наш отряд, отвечавший за поддержание порядка, был смят эскадроном полиции. Боевым строем. Оснащены они были легкими щитами и огромными дубинками. Очень эффективное оружие! Я подтолкнул Крис, чтобы она оказалась впереди меня, и мы побежали…

Так…

Все вроде бы обошлось. Чуть подальше мы остановились. Две-три гранаты со слезоточивым газом отравили своей вонью летний воздух. Легкий желтоватый дымок тихонько поднимался к небесам, свиваясь в кольца. Ну, ладно. Мы выдержали первое испытание. Достаточно легко. Пожалуй, слишком легко. Так, незначительная стычка, пустяк. А ведь мы удирали как зайцы на глазах у Пола Бреннена!

– Да, Жозе, я знаю, что ты мне скажешь, – обратился я к нашей подруге, позеленевшей от злости. – Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Но чего ты ждала? Ты что, уже приготовила смолу и перья для Пола Бреннена? Послушай, я же тебе сказал, что Пол Бреннен – моя забота. Положись на меня, Жозе.

Крис дождалась, пока Жозе отойдет, чтобы яростно наброситься на меня с вопросами:

– Что это ты там ей наплел? Думаешь, ты умней всех?

– Ну, это образное выражение…

– Ты это называешь образным выражением?!

– В стародавние времена человека обмазывали смолой и вываливали в перьях, а потом с позором выгоняли из города.

– Да я не об этом говорю! Ответь, что значат твои слова: «Пол Бреннен – моя забота»?

У меня вдруг возникло ощущение, что я с самого утра, должно быть, говорил по-китайски! Что значит то, что значит это… Оказывается, у меня не только с Мэри-Джо проблемы по части взаимопонимания. Вскоре мне, видимо, придется воспользоваться мегафоном. По мере того как мы будем отдаляться друг от друга…

– Крис, очнись! Ты забываешь, что на совести Пола Бреннена убийство! Забываешь, да? Ну, как по-твоему, разве не мне положено им заниматься? За что мне, по-твоему, деньги платят?

– Ты смеешься надо мной или ты это всерьез?

Говорил ли я вам, что в начале нашей совместной жизни она мне особой воли не давала, но при этом считала способным свернуть горы? До крайней мере, мне так кажется. В ту пору она ни на миг не усомнилась бы в том, что я им займусь. Она тогда считала, что для меня нет ничего невозможного. Я тогда высоко котировался. А теперь, получается, я не способен даже оштрафовать лихача на мопеде! Каким образом я дошел до такого? Когда успел так низко пасть в ее глазах?

Мы продвигались не слишком быстро. Время от времени кто-то влезал на крышу грузовика и толкал речь, которую усиливали репродукторы. Все вертелось вокруг старой доброй глобализации. Разъедавшей нас, будто раковая опухоль, на протяжении последних лет. Эта железная рука, которая все стискивала и стискивала нам горло, превращаясь в вечную проблему, но действуя себе на пользу.

Мы заполоняли площади. Мы заполоняли улицы. Мы залезали на деревья. Мы выплескивали свой гнев наружу, вопя изо всех сил. Мы шли и шли под палящим солнцем, как скованные цепью каторжники, и я уже начал уставать. Мы представляли собой плотную субстанцию, заполнявшую все пустоты и втекавшую в некую форму с твердыми стенками.