Я вдруг вспомнил, как в морге Фрэнк с живейшим интересом склонился над телом Дженнифер Бреннен. Продолжение оказалось логичным. Мы конечно же могли бы это предвидеть. Мы с Мэри-Джо могли догадаться, что у Фрэнка возникла какая-то задняя мысль, могли, если бы хоть ненадолго отвлеклись от наших собственных дел… но каким чудом это могло произойти? Если бы только мы отказались от всякой личной жизни… да и то куда бы девались все проблемы, требовавшие немедленного разрешения? Да, наверное, мы могли это заподозрить и тогда ничего этого не случилось бы.

– Думаешь, писать книги – серьезное занятие для серьезных людей? А знаешь, как распознать плохого писателя? Если писатель утверждает, что он шутить не любит, можешь быть уверен: грош ему цена.

Тут появилась Мэри-Джо, решившая, что уже наступило утро.

У Риты силища была невероятная. Она буквально отрывала меня от пола и бросала на ковер, как цветок, а потом сама падала сверху, чтобы тем или иным способом лишить меня возможности двигаться, отдавая предпочтение захвату шеи ногами.

А ведь я весила на двадцать пять кило больше, чем она!

После, приняв душ, мы пили морковный сок.

– Поверь, через несколько месяцев брюки будут на тебе болтаться.

Слушая ее обещания, я была сама не своя. Я верила ей. Тем более что физической нагрузки мне хватало, так как Натан с некоторых пор взялся трахать меня раз или два на дню, да к тому же у меня была дополнительная работа в кампусе, которую я вела в свободное время, то есть вечером, хотя могла бы пойти домой и отдохнуть.

Рита училась на социологическом факультете. После тренировки я провожала ее на занятия, а иногда мы снова встречались в конце дня, когда дневной свет приобретал розовато-оранжевый оттенок, а я отпускала на волю очередного дурачка, сообщившего мне несколько имен.

Мы отправлялись выпить фруктового или овощного сока, хотя я умирала с голоду, но Рита не разрешала мне ужинать. От этого я становилась нервной. Кафешка, куда она меня приводила, была местом встречи помешанных на диете, и их недоуменные взгляды задерживались на моей фигуре, отчего я нервничала еще больше.

Мне все смертельно надоело. Казалось, я топчусь на месте. И это относилось не только к моему расследованию. У меня было такое чувство, будто вот-вот должно что-то произойти, но все никак не происходит. Может быть, из-за жары, которая изливалась на город, как кленовый сироп на оладьи, и превращала все в липкую массу.

Рита полагала, что все дело в гормонах. Она думала, что девица, у которой нет особых профессиональных забот и которая трахается, так сказать, с утра до вечера, вполне может считать себя счастливой, а если это не так, причину следует искать во влиянии гормонов.

Может, оно и так. Не знаю. А может быть, виной были пилюли амфетамина, которые я глотала горстями с тех пор, как сидела на диете. Не знаю. Я чувствовала себя подавленной, и точка.

Дело было еще и в тех молодых людях, которых я опрашивала. Кое-кого мне удалось выявить. И я старалась разузнать у них, что они рассказывали Фрэнку о Дженнифер Бреннен, но до меня очень быстро доходило, какого рода отношения связывали их с моим мужем, и, хотя я и раньше многое знала и почти ничему не удивлялась, меня начинало тошнить.

Ведь Фрэнк был единственным мужчиной, которого я любила. Сейчас я его конечно же больше не любила, это была для меня уже давняя история, и мне приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы вспомнить, на что вообще похожа любовь, но этого подонка, этого подлого мерзавца я когда-то любила больше всех на свете. Да, несомненно, а ведь человек любит только раз в жизни, у него в заряде есть только один патрон.

– И этого вполне достаточно, – вздохнула Рита, прикасаясь к моей руке. – Черт возьми, этого больше чем достаточно!

Выйдя из кафе, мы заметили, что перед зданием одного из факультетов, немного в стороне от нас, около ограды, окружавшей всю территорию кампуса и возносившей к мрачному небу заостренные пики, собралась толпа. Там вовсю шла драка.

– Драка, клево! – обрадовалась Рита, и мы поспешили туда посмотреть, что происходит, но пересечь улицу и не попасть под колеса, когда взвинченные люди едут с работы, проклиная все на свете, ступить на проезжую часть, чтобы тебя не сбило с ног и не подбросило в воздух, – тут надо быть осторожным.

Так что мы прибежали, когда все уже закончилось. Еще запыхавшиеся, ослепшие от блеска фар и оглохшие от клаксонов и брани, мы с Ритой появились там, когда одни уносили ноги, а другие истекали кровью на тротуаре.

Уже стемнело, и я не смогла разглядеть лиц убегавших, но силуэт одного из них вроде бы показался мне знакомым. Это было мимолетное впечатление. Но очень острое. И все же, как ни жаль, я не могла вспомнить ни имя, ни лицо этого человека.

Как я ни старалась, ничего не вспоминалось. Я слишком давно бродила, как неприкаянная, по кампусу и вела опросы, обещая всем здешним психам участие и поддержку со стороны полиции, и от обилия лиц у меня случился передоз. Иголка затерялась в стоге сена. Да, я знаю, мне платят за мою работу, и я не должна была бы давать подобную слабину. Еще одно доказательство того, что я находилась далеко не в лучшей форме.

А вот парня, который валялся на земле с расквашенным носом, я, наоборот, узнала, потому что всего лишь час назад имела с ним беседу.

Ничего особенного из разговора с ним я не извлекла. Как и все те, с кем я поработала до него, он дал Фрэнку два или три следа, которые мне тоже предстояло изучить. Все это начинало мне надоедать. Я все работала и работала, а дело не сдвигалось с мертвой точки, и при том, что я и так склонна к меланхолии, с каждым днем это меня все больше угнетало. Впрочем, ладно, я была в хорошей форме. Я уже так глубоко влезла в это дело, что просто не могла пойти по ложному следу. Я свято верила в свою правоту. Даже если бы на моем пути вдруг выросла стена, я бы не остановилась, так я решила. Даже если бы мне пришлось возиться с этим делом сто лет!

Этот парень был не слишком мне приятен. В моих списках были те, кто высоко ценил Дженнифер Бреннен за ее политическую позицию, за ее провокаторский дух, за ее желание действовать назло отцу, но были и другие, которые видели в ней лишь классную шлюху; кстати, я нашла порновидео, где ее задница, аппетитно розовая и покрытая спермой, играла главную роль. Парень, который сейчас валялся на земле, организовывал у себя на дому такие вечеринки. Она брала с клиента сто евро – вполне разумная сумма, по-моему, – а он брал с тех, кого это интересовало, пятьдесят евро, и бывало на этих вечеринках в среднем человек шесть, как я понимаю.

Несмотря на неприязнь к этому парню, я склонилась над ним, правда нисколько за него не беспокоясь, не испытывая особых чувств. Мелкая мразь, получил то, что заслужил, но я действовала по привычке. Мы ведь часто склоняемся над ранеными, над умирающими, над телами, распростертыми на тротуарах, в ожидании «скорой помощи». Когда мы склонялись над ними, чтобы узнать, дышат ли они, у нас возникало странное ощущение, будто весь город лежит у наших ног. Подавлять свои чувства при виде распростертого на земле человека входит в привычку, особенно если ты женщина, ведь у всякой женщины, даже самой дурной из нас, с жизнью особые отношения. Я отогнала от раненого кривлявшихся зевак, сказала парню, что, надеюсь, он отложил достаточно денег, чтобы восстановить нос. Но он слишком громко стонал, чтобы услышать мои слова, и корчился, стискивая колено.

На обратном пути я объяснила Рите, что невозможно разбить человеку колено при помощи кроссовок.

– Ну, во всяком случае, – ответила она, – этому гаду еще повезло. На их месте я бы ему оба колена разбила. А ты нет? Я его терпеть не могу!

– Послушай, Рита, Дженнифер расквасили рот ударом ноги, так? Башмаком с металлической набойкой, так? Ведь у нее вылетели все зубы!

В городе было большое движение, нас уносил поток лавы, текущей во всех направлениях и клокотавшей, как кровь в тромбозных артериях. Я барабанила кончиками пальцев по рулю, а мои мысли блуждали где-то далеко, то сталкиваясь, то разбегаясь в стороны. Однако долгое молчание Риты меня заинтриговало, и я повернула к ней голову.