– Знаю, но я тебе просто объясняю.

Теперь Крис крутилась вокруг стола, поглаживая его кончиками пальцев.

– Смотри-ка! А вы себе ни в чем не отказываете! Ведь это антикварная вещица! А я и не знала, что тебе такие вещи нравятся. Что-то новенькое!

– Ну, как и твое увлечение кулинарией, если хочешь знать.

На стойке с колесиками на плечиках висели кое-какие вещи Паулы. Крис мимоходом их осмотрела, вроде бы с равнодушным, полупрезрительным видом.

– Так кто же она такая? Девушка с обложки?

– А как по-твоему?

Я развернул Крис по направлению к кухне. Закрыл дверь, присел перед шкафчиком и достал из него комбайн со всеми многочисленными аксессуарами, а она все озиралась, уперев руки в боки и изображая из себя гостью, попавшую в эту квартиру впервые.

– Ты нанял приходящую домработницу, или это она занимается хозяйством?

– А тебе-то что? А? Какая тебе разница, она, не она? Я что, спрашиваю тебя, пылесосит ли Вольф комнаты?

На Крис была довольно короткая юбка. Нет, ну что за женщина! Я ничего не мог с собой поделать. Она действительно сводила меня с ума. Видели бы вы ее бедра! Разумеется, они были не единственные на свете, но только они возбуждали меня, разжигали во мне непреодолимое желание. Мне хотелось их лизать, прижиматься к ним щекой…

Конечно, мы с Крис не трахались давно, несколько месяцев, но тогда положение было иным, что-то меня к ней не подпускало. Зато теперь, когда она ушла, на меня буквально накатывало. Нет, мне пора лечиться.

– Тебе нужна форма для эльзасского пирога? – спросил я.

– И давно ты ее знаешь? – получил я в ответ.

– Послушай, черт, ты ошибаешься.

– Заметь, мне это совершенно все равно, – протянула Крис.

Мог бы мне кто-нибудь объяснить, почему ей было абсолютно начхать на то, что я сплю с Мэри-Джо, а присутствие Паулы ее раздражало? Да, она была явно раздражена, взволнована, во всяком случае, неспроста она напустила на себя равнодушный вид. Точнее, вокруг нее образовалась тяжелая туча гормонов. Крис стояла, прижавшись задом к раковине, выпятив вперед лобок, грудь вздымалась от вздохов, волосы были откинуты назад, а на губах блуждала смутная улыбка. По ее виду сразу можно было догадаться, что в квартире находятся две женщины, хотя одна из них сейчас спала мертвым сном, почти обескровленная и начисто лишенная сексуальной привлекательности, с моей точки зрения.

Ни о чем не думая, я запустил руку Крис под юбку и схватил ее за киску. Как будто так и надо.

– Натан, эй! Что ты вытворяешь? – спросила она довольно весело.

– А почему бы нет?

– Потому.

– Ты уверена?

– Абсолютно уверена.

Я убрал руку.

– Прости меня, но я, по-моему, не сделал ничего плохого.

– Послушай, ты же знаешь, все не так просто, Натан. Тебе это прекрасно известно.

Наша кухня выходила на балкон в два квадратных метра, где мы когда-то поставили пластмассовый столик и два стула. Вот там мы и устроились, чтобы выпить витаминизированный сок, который я достал из холодильника, освежиться. Ночь была тихая, покой лишь изредка нарушался шумом мотора полицейского вертолета, который кружил над кварталами и вел наблюдение при помощи инфракрасного оборудования.

– Поставь себя на мое место, – заявил я, – я тебя ни в чем не упрекаю, но поставь себя на мое место.

– Я думаю, ты еще не встретил женщину, которая тебе нужна. У тебя все впереди.

– А вот я в этом далеко не так твердо уверен, как ты. К сожалению… Позволь мне в этом усомниться. Видишь ли, Крис, я ежедневно сталкиваюсь с огромным числом женщин, но ни одна из них не производит на меня такого впечатления, как ты. Ты единственная… Вот и пойми в этом что-нибудь!

– Послушай, я понимаю, тебе нелегко, но что я могу поделать?

– Я знаю, что тут ничего не поделаешь. Прекрасно знаю.

– Ну а если я стану одеваться по-другому? Хочешь, буду носить брюки?

– Да ничего это не даст! Я тебе очень признателен, ты чрезвычайно любезна, но это был бы напрасный труд. Это бесполезно! Нет, знаешь, я почти потерял всякую надежду излечиться. Ты могла бы надеть на себя мешок из-под картошки, и было бы все то же самое. Знаешь, я вот сейчас смотрел на твои бедра и чувствовал, что у меня мутится разум. Понимаешь, о чем я?

– Прости меня. Это я виновата. Очень глупо с моей стороны.

– Нет, это не твоя вина. Просто так получилось. Ни одна женщина меня не привлекает. Во всяком случае, ничего похожего… О, я знаю, знаю… Конечно же я знаю все, что ты мне сейчас скажешь, знаю наизусть… что это не главное в жизни… ну так ты ошибаешься!

– Я знаю, что мы с тобой прекрасно ладили. Я никогда этого не отрицала.

–  Ладили?Да я даже не давал себе труда выйти, когда кончал! Ты что, забыла? Мы же даже дух не переводили! Сразу же начинали по новой…

– Я ничего не забыла.

– Мы меняли простыни по два раза на дню!

– И это я помню.

– Ну так не говори, что мы с тобой ладили. Предложи что-нибудь другое… Тут на балконе нет никого, кроме нас с тобой.

– Натан, послушай меня… На балконе еще кто-то есть, кроме нас с тобой.

– Что?

– Ты меня прекрасно понял.

Ее зовут Паула Кортес-Акари. Паула Консуэло Кортес-Акари. Ей двадцать восемь лет. Она снимается для журналов мод, ее задницу можно увидеть во всех модных заведениях и злачных местечках.

Полгода тому назад она жила у сестры, Лизы-Лауры Кортес-Акари, но та выставила ее за дверь, потому что эта самая Паула всех успела достать. Сейчас она меня достает.

Я знаю о ней почти все, об этой бледной немочи. У меня на это и пяти минут не ушло.

Я хотела узнать, почему она за нами следит, и сама принялась следить за ней.

Итак, однажды утром мы с Натаном поставили машину у главного комиссариата, мы завтракали и слушали радио, но не полицейскую волну, а какую-то новую радиостанцию, довольно чудную, на которой давали всяческие безвкусные советы, например, «как построить убежище от ядерной бомбы за неделю» или «как подогнать по размеру противогаз».

Я подняла голову и увидела эту девицу.

В третий раз. И тогда я решилась. Я посмотрела на Натана, скорчила гримасу, схватилась руками за живот и сказала ему, что прошу отпустить меня на полдня, мол, у меня началась менструация, и очень болезненная. Я вышла из машины, согнувшись пополам, помахала рукой Натану в знак того, что все будет хорошо, он может ехать, и все это время я старалась держаться так, чтобы девица меня не видела.

Вы знаете, как проводят дни девицы этого сорта? Болтаются по улицам, заходят от нечего делать в первый попавшийся магазин, иногда примеряют туфли, шмотки, солнцезащитные очки с очень темными стеклами. Шляются, короче. Дохнут от скуки. Ждут наступления вечера. Я сфотографировала ее, когда она рассматривала витрину какого-то антикварного магазина, потом еще несколько раз. Я – женщина-невидимка.

Около полудня ей не удалось взять такси, и она села в автобус. Бедняжка-инопланетянка! И вот мы с ней покатили по городским улицам, постепенно удаляясь от центра, переехали через реку цвета пенящегося кофе с молоком; мы сидели спина к спине в автобусе, от пола до потолка расписанном граффити и похабщиной, покачивавшемся при ласковом свете июньского дня и уносившем нас в неизвестном направлении. По крайней мере, я не знала куда. Мы катились куда-то на запад, к бедным кварталам.

Когда мы проезжали над окружной железной дорогой и под скоростной трассой, как раз там, где начинался туннель (все это представляло собой сложный комплекс из висевших в воздухе железобетонных петель), она встала, и я сказала себе: «Однако же какое странное совпадение!»

Еще через две минуты, наблюдая за ней с противоположной стороны улицы, я сказала себе: «А что бы это могло значить?»

На узкой улочке была припаркована машина Марка. Какое-то время я стояла посреди улицы, почесывая затылок. Что это еще за дела?

Я возвращалась обратно очень медленно, слегка ошарашенная. Зашла в бар, чтобы съесть сэндвич, пока будут проявлять мои фотографии, но из-за этой девицы у меня почти начисто пропал аппетит. Мозг был так перегружен мыслями, что каждый кусок грозил застрять в глотке. Передо мной была куча разрозненных элементов, но мне не удавалось упорядочить их, они выскальзывали у меня из рук, стоило мне что-то ухватить, никак не хотели соединяться и образовывали полнейший хаос.