— Вы — один из многих в списке. Через пару дней состоится конкурс. Вы должны — и это самое главное — завоевать симпатии Джильды Лоуренс. Она — исполнительный директор у Миллера и держит в руках все нити. Это очень деловая женщина, и весьма непростая.

Шеридан все больше и больше проникался желанием сыграть в сериале, который обеспечит ему славу, деньги и работу надолго.

— Я не имею чести знать мисс Лоуренс, но преисполнен желания очаровать ее.

Он улыбнулся так же, как вчера во время съемок, и Уильям, вспомнив реакцию Памелы на смазливую мордашку, едва сдержался. Ему пришлось сделать над собой громадное усилие, чтобы цивилизованно покинуть кафе, не устраивая скандала.

«Из этого может что-то выйти, из этого действительно может что-то выйти!» — стучало в голове Шеридана, когда он несколько дней спустя приехал на пробы. Если его примут на роль, Уильям получит кругленькую сумму. Маленький Проныра, как про себя называл Дэвиса Шеридан, не принадлежал к элите голливудских агентов, но не был и шестеркой. А уж если дело пахло деньгами, то Уильям Дэвис становился настоящей барракудой! Что ж, тем лучше для Шеридана!

Актер только вскользь ознакомился с содержанием «Бондианы», в которой ему, вероятно, придется сниматься. Сценарий вызвал у него головокружение от восторга. Этот сериал не только поможет ему стать известным, он, Шеридан Уорд, теперь покажет всем, чего стоит на самом деле.

Но для начала придется обаять даму в приемной.

— Моя фамилия — Уорд, Шеридан Уорд. Я бы хотел…

Престарелая красотка лет шестидесяти, с плоской грудью и фигурой боксера среднего веса, проигнорировала обращение Шеридана и еще сильнее прижала к уху телефонную трубку.

— …после меня к нему в постель забралась еще одна… надо знать моего бывшего мужа… это баба вполовину моложе меня и с бюстом в два раза большим, чем мой…

— Меня зовут Шеридан Уорд и меня ждут…

Рыжеволосая фурия как ни в чем не бывало продолжала болтать по телефону.

— …я была на той вечеринке среди если не самых почетных гостей, то посередине списка и могу тебе сказать, что у Эллы совершенно растрепаны нервы. Она как раз только что вернулась из Акапулько, где ей в наследство достался недурной домишко. Там она познакомилась с совершенно потрясающим мужчиной, и на каком-то романтическом обеде он сделал ей предложение — она решила, что он предлагает ей руку и сердце. Представляешь себе, что с ней было, когда выяснилось, что ему нужна повариха, и он просто-напросто решил ее нанять… Подожди, золотце мое, тут стоит какой-то тип в стиле Райана ОʼНила. Он давно чего-то хочет! Рыжая отняла трубку от уха. — Что вам надо? — рявкнула она на Шеридана.

Он еще раз повторил свою просьбу, на этот раз его услышали.

— Кинопробы? Что же вы сразу не сказали? Вы — комик, не правда ли? — С этими словами госпожа Плоский Бюст порылась где-то, извлекла на свет клочок бумаги и, заглянув в него, бросила Шеридану: — Студия один — А. — И вновь затрещала, приникнув к телефонной трубке: — Прости, пожалуйста, меня отвлекли… Да, ты права, золотце мое. Из-за спида секс стал для многих лишь приятным воспоминанием… А благодаря урокам сексуального просвещения в школах скоро двенадцатилетние сопляки будут просить своих родителей одолжить им двуспальную кровать, чтобы выполнить домашние задания с дочкой соседа…

Два часа спустя, после того как над ним поколдовал батальон парикмахеров и визажистов, Уорд наконец стоял за кулисами, жадно ловя яркий свет театральных прожекторов и софитов. Он пытался сконцентрироваться на предстоящем важном испытании, но ему страшно мешали две молоденькие сотрудницы студии, стоящие рядом, которые отпускали многозначительные и глубокомысленные сентенции, такого приблизительно рода:

«Комедия — это трагедия, которая щеголяет в брюках!»

«Надо стремиться к верности, но держать ее в узде».

«Человек ищет истину и находит ее, а одновременно и проблемы, которых у него раньше не было».

Молоденькая блондинка по имени Сьюзи сморщила гладкий лобик и произнесла:

— Она никогда не была на первом месте для своего любовника, не была и на втором. Всегда лишь на третьем. Но он ни разу не слышал от нее ни слова упрека, за что и ценил…

— Ох уж эти мужчины! — Черноволосая девушка по имени Ханна презрительно вздернула губку. — Этот Пол… могу тебе сказать, что потребуется по меньшей мере год, чтобы прийти в себя после месячной связи с ним! У него манеры Аттилы — это настоящий гунн! Кто переживет общение с ним, переживет все, что угодно.

— Кто-нибудь скажет мне, что делать дальше? — робко поинтересовался Шеридан, простояв десять минут под ослепительным светом софитов и чувствуя, как по лицу от нестерпимой жары растекается грим. Хуже всего было то, что за ним внимательно наблюдали другие претенденты на главную роль в сериале.

— Умерьте свой пыл, а то все ваши старания пропадут даром и не видать вам роли как своих ушей! — такую отповедь он совершенно неожиданно для себя получил от Ханны.

Шеридан собрался и стал ждать, не обращая внимания на своих соперников, которые, впрочем, не внушали ему особого страха. Больше всего Шеридан боялся самого себя. Следует убедить себя, что он ничего особенного не ждет от этих проб и не «переиграть» — этого продюсеры не любят больше всего на свете.

Потом события закрутились необыкновенно быстро. Через двадцать минут все было уже позади. Шеридан произнес порученную ему реплику средней трудности и услышал от ассистента режиссера дежурную фразу: «Спасибо, мы сообщим вам результат». Хотя те же слова слышали все участники кинопроб, Шеридан покидал студию в приподнятом настроении. Досадно было лишь то, что не удалось познакомиться ни с продюсером, ни с этой Джильдой Лоуренс, ни с режиссером. Они так и не удосужились прийти на съемочную площадку.

На следующий день Джильда явилась в просмотровую, по размерам не превышавшую обыкновенной гостиной да и обставленную точно так же. В ней стоял обычный телевизор, чтобы от просмотра оставалось такое же впечатление, как и у телезрителей. Джильда села на свое место, аккуратно надела на голову наушники, чтобы не испортить прическу, и приказала себе быть независимой в суждениях, сосредоточенной и серьезной. Она и в самом деле такая, но, к сожалению, многие продюсеры не ценят этих качеств в исполнительных директорах двадцати девяти лет от роду, особенно если последние — женщины. К тому же Джильда слишком недолго работала у Миллера, чтобы знать, что он на самом деле о ней думает.

— Приветик! — В помещение забрел режиссер Пибоди Джонсон. Он слыл сердцеедом, хотя Джильда была уверена, что он гомик, для маскировки рядящийся в одежду Казановы. — Великий Мастер еще не пришли?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Я еще не видела Миллера. Он что, сова?

Джонсон пожал плечами.

— Понятия не имею. Знаю только, что он обожает восемнадцатый век и придерживается его норм в своих обычаях и поведении.

Джильда до сих пор видела шефа только в современном рационалистическом обличье.

— И в чем это выражается?

— Он очень редко принимает ванну. — Джонсон подавился язвительной улыбкой, потому что в этот момент в комнату ввалился предмет его насмешки с красной, отнюдь не дружелюбной рожей и массивным телом, которое он, не говоря ни слова, уронил в кресло.

Начался просмотр, и Джильда постаралась проникнуть в образы, которые создавали на экране соискатели главной роли. Миллер беспрестанно говорил на совершенно посторонние темы, и Джильде казалось, что молодые люди на экране даром тратят свой актерский пыл.

— …мне страшно жаль, что миновали семидесятые годы. — Продюсер краем глаза смотрел на экран, на котором как раз сейчас появился Шеридан Уорд. Он был предпоследним. — В те времена каждый фильм или спектакль был обречен на успех, если хотя бы каким-то боком касался равноправия женщин, чернокожих, сексуальных меньшинств или индейцев. — В довершение всего зазвонил телефон, и Миллер, схватив трубку, стал громко выяснять отношения со своим художественным директором.