Шеридан неподвижно стоял рядом, возвышаясь над девушкой. Брюки валялась на полу, кольцом окружая его ступни. Джильда каждый день встречалась с Уордом, но теперь стала для него не только исполнительным директором и хорошим товарищем, но и страстно желанной женщиной. Он вспомнил, какое это наслаждение — обнимать ее.

Джильда как зачарованная смотрела на его плавки.

— Если ты простоишь так еще секунд тридцать, вроде бы одетый, тебя задержат за оскорбление общественной нравственности… за злостное нарушение общественной нравственности…

Не говоря ни слова, он крепко взял ее за руку и повел в комнату. Они оказались в его спальне. Шеридан остановился рядом с Джильдой и внезапно повернулся к ней лицом. Руки его скользнули ей под блузку, ладони ласково легли на груди, нежно их поглаживая. Прикосновение казалось Джильде нескончаемым. Пальцами Шеридан слегка сжимал соски, а она, оставляя на его теле следы своих острых ногтей, стянула с мужчины плавки.

— Нет, подожди, — задыхаясь, прошептал Шеридан. Он крепко взял ее за запястья и повел к кровати. Они почти упали на постель, освобождаясь от остатков одежды. Влюбленные буквально таяли от взаимных прикосновений и успокоились, только когда соединились.

— Это… так хорошо… — Мужчина прижимался к девушке всем телом, чтобы ощутить ее всю — желанную и прекрасную.

Джильда, обняв Шеридана, ласково заставила его лечь сверху и войти в себя. Постепенно они нашли общий для них ритм, дыхание прерывалось стонами, движения становились все быстрее, пока они не достигли обоюдной цели — всепоглощающего экстаза, когда сдерживаемое до поры любовное томление взорвалось, как вулкан.

— Пожалуй, сегодня нам не придется попользоваться солнышком, — пробормотала Джильда, когда они с Шериданом вынырнули из глубин наслаждения. Оба они испытывали ни с чем не сравнимое удовлетворение.

— Я буду твоим солнцем, — произнес Уорд, слегка отодвигаясь от нее и одновременно покрывая поцелуями лицо девушки.

— О, вот я чувствую твои лучи, солнышко… — Она вздохнула от наслаждения и радости. — Будем надеяться, что не набегут тучи и не закроют тебя…

Шеридан снова прижался к Джильде всем телом.

— Метеослужба сообщает, что вечером ожидается солнечная безоблачная погода и температура продолжает повышаться…

В тот день они действительно так и не смогли принять солнечной ванны на балконе. Но зато ласки и любовь, которым Джильда и Шеридан посвятили вечер, ночь и утро, наполнили их воспоминаниями, доставляющими радость на протяжении всего оставшегося отпуска.

Вот и опять наступило жаркое послеполуденное время, и снова влюбленные на своем общем балконе. С моря дует легкий бриз, который вместе с полотняным навесом несколько остужает жар летнего южного солнца. В высоких стаканах медленно тает лед. Джильда, прищурившись, смотрит на морскую гладь сквозь солнцезащитные очки. Шеридан листает газету.

— Вот… девяносто пять процентов всех людей хотели бы выиграть в лотерею плавательный бассейн!

Джильда скосила глаза в газету.

— Вот это я и называю истинной простой жизнью!

В гостиной зазвонил телефон, и девушка инстинктивно поняла, кто это. Она уже опасалась самого худшего. Их отпуск заканчивался.

Миллер пропустил мимо ушей возражения исполнительного директора относительно того, что актер еще нуждается в отдыхе, и потребовал передать трубку Уорду. Заскрежетав зубами, она сделала это, и Шеридан, сказав семь раз подряд «да», повесил трубку.

— Ты бы мог спокойно отдохнуть еще неделю. — Джильда никак не могла смириться с мыслью, что Шеридан согласился на свой немедленный приезд. — Группа могла еще несколько сцен отснять и без тебя.

Он пожал плечами.

— Миллер безусловно настаивал на том, что в Гонолулу мне обязательно надлежит сниматься в первую очередь.

Джильда тяжело опустила на стол стакан с виски.

— Он не Бог, черт бы его подрал!

Шеридан взглянул на море.

— Это точно, но кто осмелится сказать ему это в лицо?

Судьба словно решила испытать на прочность способности Шеридана и Джильды переносить трудности, подкидывая им проблемы одну за другой.

Гонолулу казалось прекрасным местом — настоящим раем на земле, где каждому уготована его награда. Солнце светило ярко, воздух был теплым и каким-то удивительно мягким.

— Покачиваются на ветру пальмы, шелестит прибой. — Стоявшая у окна комфортабельного номера отеля «Моана» Джильда по одной улыбке Шеридана поняла, что высказала вслух и его мысли. — Белый песок пляжа, синее небо… а уж о море — помолчим. — Она глубоко вздохнула. — И почему нельзя устроить здесь отпуск?

Шеридан подошел сзади к Джильде и обнял ее.

— Странно слышать такие слова из уст исполнительного директора, чья первоочередная и единственная задача — любой ценой гнать продукцию.

Джильда резко повернулась к нему.

— Ну, если тебе так этого хочется! — фыркнула она. Лицо ее исказила гримаса. — Что же ты стоишь здесь и лодырничаешь? Иди в бар. Пибоди тебя ждет не дождется. Ему не терпится обсудить план съемок здешней серии.

— Кто здесь лодырничает? — Шеридан попытался ее поцеловать, но она уклонилась от его объятий. — Стой спокойно, не то ты увидишь, какой я старательный труженик.

Девушка с удовольствием бы целовалась с ним без конца, но и без шутливых напоминаний Шеридана чувство долга уже давно не давало ей покоя.

— Мы и так уже на целых десять минут опаздываем к Пибоди. Так что поторопись!

— Слушаюсь, сэр! — Козырнув, Шеридан опрометью бросился из номера вызывать лифт, но в спешке не заметил лестницу, состоявшую всего из трех отполированных мраморных ступенек, которая вела от номера в лифтовый холл. С криком он грохнулся с лестницы.

С быстротой молнии Джильда кинулась к нему и склонилась над поверженным Шериданом, убеждая себя в том, что тяжесть травмы не соответствует силе жалобных стонов.

— Слушай, ты так стонешь, словно у тебя открытый перелом бедра, по крайней мере, в трех местах.

По лифтовому телефону Джильда сообщила о происшествии.

— Ты бревно! — Шеридан обиженно смотрел на склонившуюся над ним Джильду. — Ты бесчувственная, бессердечная…

Кажется, он и в самом деле думал, что его несчастья нисколько ее не трогают. Прибежавший на зов управляющий отеля, не скрывая удовольствия, потирал руки.

— Вы не представляете себе, кто падал с этой лестницы — Марлон Брандо и…

— Мне нужен врач, а не список важных персон, которые падали с этой лестницы, — закричала на управляющего Джильда.

Через пять минут прибывший врач отеля констатировал у Шеридана обычное растяжение связок.

Обсуждение съемок с Пибоди Джонсом пришлось отложить, и оно состоялось лишь поздно вечером в номере отеля. А на следующее утро актера вновь посетил врач — по поводу кровотечения из другой ноги.

— Упали с лестницы? — спросил доктор, тщательно осматривая рану.

— Нет, во время съемок на Оаху я наступил на раковину.

Врач мечтательно прикрыл глаза.

— Если бы вы знали, какие люди обращались ко мне из-за того, что неосторожно наступали на раковины…

— По счастью, я этого не знаю.

Дальнейшее лечение проходило в полной тишине. Теперь у него были перевязаны обе ноги, и Шеридану стало даже удобнее хромать.

— Съемки будут продолжены, — объявил Пибоди. — Нам придется так снимать Уорда, чтобы в кадр не попадали его перевязанные ноги, в том случае, если он не сможет носить длинные брюки.

Не отличавшаяся религиозным рвением Джильда трижды перекрестилась, когда они наконец покинули Гонолулу. Правда, ей пришлось креститься и в Иокогаме, где их встречала толпа журналистов, и в номере «Империал-отеля» в Токио, когда их осадила толпа поклонников и зевак.

Вынужденное заточение в отеле Джильда использовала для того, чтобы позвонить в Голливуд Миллеру. Но ее старания пропали даром.

— Съемки в Куала-Лумпуре, Ханое, Бангкоке, Сайгоне и Ангкоре невозможны! — не слишком любезно прервал шеф Джильду. — Бюджет не резиновый. Надо экономить. К тому же возникли сложности с местными властями. Так что следует извернуться и снимать в похожих местах. Вы с этим прекрасно справитесь!