Горов набрал на клавиатуре текст сообщения. Пальцы его двигались очень быстро. Покончив с печатанием, Горов прочитал получившееся, не касаясь хрупкой хрустящей бумаги, а затем нажал красную прямоугольную клавишу, помеченную надписью «Процесс». Включившись, загудел лазерный принтер, и кодер начал вырабатывать зашифрованный вариант предложенного ему текста. То, что выходило из лазерного печатающего устройства, могло показаться полнейшей чепухой: какие-то цифры в совершенно непонятных сочетаниях, да еще вперемешку с символами.

Оторвав листок от ленты, выползавшей из шифровального устройства, Горов развернул свое кресло так, чтобы оказаться лицом к лицу с видеотерминалом. Сверяясь с зашифрованным вариантом послания, он тщательно набрал те самые символы на клавиатуре видеодисплея, а терминал ввел эти данные в компьютер. По завершении процедуры Горов нажал клавишу спецфункции с двумя метками: в числителе было слово «Декодирование», в знаменателе — слово «Распечатка». Он не стал прикасаться к табуляционной клавише с меткой «Считывание», потому что это привело бы к отображению только что сотворенного послания на большом экране общего обзора, стало быть, на радость Тимошенко и прочих техников, а удовлетворять их любопытство Горов вовсе не намеревался. Кинув желтый хрустящий листок в пасть измельчителя бумаги, Горов откинулся в кресле и расслабился.

И минуты не прошло, а коммюнике — расшифрованное и возвращенное к исходному виду — уже было в его руках. Он совершил полный круг, и это не заняло и пяти минут. Распечатка состояла из тех самых четырнадцати строк, которые он ввел в кодер; на этот раз, правда, текст имел обычную для судовых ЭВМ форму. Точно так же выглядел бы любой компьютерный текст, скажем, расшифрованная радиограмма из московского министерства. А именно это и требовалось.

Он приказал компьютеру стереть из банков данных любые подробности касательно только что произведенных им действий. Теперь единственной уликой, свидетельствующей о том, что нечто подобное действительно имело место, оставалась компьютерная распечатка. Тимошенко ни о чем не дознается от ЭВМ, задумай лейтенант удовлетворить свое любопытство после того, как за капитаном закроются двери рубки.

Горов поднялся и вышел к открытой двери. Из дверного проема он позвал:

— Лейтенант!

Тимошенко делал вид, что изучает бортовой журнал. Но все же поднял глаза:

— Да, я слушаю.

— Ваш радиоперехват среди сообщений касательно группы Эджуэй содержит ряд текстов с упоминанием какого-то радиопередатчика. Этот передатчик как будто дрейфует вместе с ними.

Тимошенко утвердительно кивнул.

— Так точно. У них, разумеется, есть стандартная коротковолновая радиостанция. Но вы говорите не об этом радиопередатчике, он — для связи. А тот передатчик во льдах, сообщения о котором вас заинтересовали, представляет собой радиомаяк или бакен. Ежеминутно он выдает десять двухсекундных импульсных посылок.

— А вы эти сигналы маяка ловите?

— Двадцать минут назад мы засекли этот бакен.

— И как сигнал? Мощный?

— О, так точно.

— Вы уже осуществили привязку?

— Так точно.

— Замечательно. Проверьте ее потщательнее. Нам нужно знать их координаты как можно точнее. Я ушел. Вернусь в рубку дальней связи через несколько минут. — Сообщив это, Горов пошел в рубку управления, чтобы еще раз потолковать с Эмилем Жуковым.

Харри еще рассказывал про то, как у них поломалась запасная дрель, но Рита, не дослушав, перебила его.

— Слушай, а где Брайан?

Он обернулся на товарищей, вошедших в пещеру вслед за ним. Брайана Дохерти в толпе не было. Харри помрачнел.

— Куда подевался Брайан? Почему его нет здесь?

— Да должен быть где-то неподалеку. Пойду посмотрю, — сказал Роджер Брескин.

Пит Джонсон пошел вслед за канадцем.

— Чего доброго, он зашел за какой-нибудь торос. Тут их хватает, — проговорил Фишер, хотя было похоже, что Фишеру известно еще что-то, о чем он почему-то не хочет распространяться. — Об заклад готов биться, что ничего страшного не стряслось, никакой драмы. Скорее всего человек захотел отойти по нужде.

— Ну уж нет, — не поверил Харри.

Рита сказала:

— Он должен был предупредить кого-нибудь.

На обледенелой макушке мира, на полярной шапке планеты, да еще здесь, вдали от безопасной станции Эджуэй и после гибели временного лагеря с его надувными иглу, даже подобающая обществу сдержанность в опорожнении мочевого пузыря и кишечника становились непозволительной роскошью. Потому, собираясь уединиться ради отправления естественных надобностей, всяк полагал своим долгом уведомлять о том по крайней мере одного из своих сотоварищей, чтобы было известно, за каким бугорком или торосом надо искать слишком уж замешкавшегося человека. Кто-кто, но уж Брайан точно особенно остро переживал капризы ледника и погоды, так что вряд ли посмел бы нарушить этот местный обычай, столь благоразумный.

Не прошло и пары минут, как Роджер с Питом вернулись, торопясь поскорее поднять очки на лоб, а обледенелую снегозащитную маску, наоборот, стянуть пониже.

— На санях его нету, — сообщил Роджер. — Да и нигде его нет, там, где мы искали. — Серые глаза канадца, обычно бесстрастные, излучали тревогу.

— А с кем он ехал сюда? — спросил Харри. — Кто был с ним в одном снегоходе?

Все переглянулись.

— Это был Клод?

Француз покачал головой.

— Не я. По-моему, с Францем он ехал.

— Это я ехал с Францем, — сказал Джордж Лин.

Рита разозлилась. Заталкивая под капюшон непокорную рыжеватую прядь, она раздраженно воскликнула:

— Боже милостивый, неужто вы потеряли его в суматохе?

— Быть такого не может. Как это так — потеряли? — отозвался Харри.

— Разве что сам захотел потеряться, — непонятно на что намекнул Джордж Лин.

Харри это предположение поставило в тупик:

— С чего это вдруг он пожелал бы оторваться от компании?

Явно не тронутый всеобщей обеспокоенностью, Джордж Лин решил, что настало самое время позаботиться о своем носе. Покончив с тщательно выполненной процедурой, китаец, деликатно соразмеряя свои движения, сложил носовой платок и старательно упрятал его в карман на куртке, а затем застегнул «молнию». Лишь после этого он соизволил обратить внимание на нетерпеливое любопытство Харри.

— В газетах столько про него писали: Испания... Африка... и повсюду он рисковал своей жизнью ни за грош, забавы ради.

— Ну так что?

— Суицидальные тенденции, — произнес Лин так, словно сказал нечто само собой разумеющееся и очевидное.

Недоумение Харри не только не рассеялось, но и дополнилось приступом легкой ярости.

— Ты хочешь сказать, что он помирать собрался и затем отстал от остальных?

Лин только плечами повел.

Харри даже и думать ни о чем подобном не желал.

— Господи помилуй! Но Джордж, Брайан не такой. Что ты мелешь?

— Он мог оступиться, — сказал Пит.

— Упал и покалечился.

Клод Жобер развил это предположение:

— Упал, головой ударился, крикнуть не сумел, а мы так спешили сюда, что ничего неладного не заметили.

Харри все еще отказывался верить в сам факт пропажи человека.

— Такое бывает, — настаивал Пит.

С сомнением в голосе Харри сказал, не став спорить:

— Наверно. Ладно, нормально, значит, мы выходим и ищем. Мы с тобой, Пит. На двух снегоходах.

Роджер выступил вперед.

— Я с вами.

— Довольно будет двоих, — отмахнулся было Харри, торопливо возвращая свои очки на глаза.

— Я настаиваю, — не успокаивался Брескин. — Видишь ли, меня это все особенно касается. Весь сегодняшний день этот Брайан вел себя на льду просто по-геройски. Не задумываясь полез в пропасть, когда надо было вытащить свалившегося с утеса Джорджа. Сам я дважды бы подумал, прежде чем пойти на такое дело. А он — ничего. Просто взял и пошел. И я знаю: попади я в беду, он точно так же, не колеблясь, кинется на выручку. Это для меня ясно, как божий день. Потому тебе придется считаться с моей волей, хочешь ты того, или нет.