Он выпил две бутылки пива и вернулся в постель. Ему никак было не улечься удобно. Он ложился на спину, на правый бок, на живот, по-всякому, как только позволяла его поврежденная левая рука. Но повреждение было ни при чем, при чем здесь была Джоанна. Наконец, он попытался отогнать ее живой образ, представляя усыпляющее колыхание моря, грациозно перекатывающиеся массы воды, бесконечные цепи волн, вздымающихся в ночи и разбивающихся о песчаный берег, пену, похожую на воздушную кружевную шаль, и через некоторое время он действительно уснул, но ему не удалось изгнать ее из своего воображения, потому что Джоанна появлялась, как русалка на гребнях волн, как много русалок, как сто миллионов Джоанн с гладкими рыбьими хвостами и плавниками. Все сто миллионов, ряд за рядом, направлялись к песчаному берегу, перекатываясь, вздымаясь и разбиваясь, перекатываясь, вздымаясь…

Раздался звонок.

Алекс сел в постели, как будто вытолкнутый пружиной. В темноте он пошарил в поисках отобранного у Ловкача пистолета и нашел его на тумбочке, где и оставлял. Он вылез из постели и некоторое время стоял, раскачиваясь, как на сильном ветру.

Постепенно он осознал, что это звонил телефон. Алекс положил оружие обратно, где оно и было, и присел на край кровати.

Светящийся циферблат ходиков показывал 4.30 утра. Он спал меньше часа.

Алекс снял трубку, ожидая услышать голос одного из хозяев Ловкача:

– Да?

– Это вы, Алекс-сан?

– Марико-сан? – удивленно спросил Алекс.

– Извините, что разбудила вас, – сказала она.

Он был смущен. Марико? В такой час?

– Ничего страшного, – ответил он.

– Джоанна попросила меня позвонить вам.

– Я слушаю.

– Вы можете приехать прямо сейчас?

Его сердце начало сильно биться.

– Куда? В "Лунный свет"?

– Да.

– Что случилось?

– Случилось большое несчастье, Алекс-сан.

– Большое несчастье… с Джоанной?

– Да.

Алекс задрожал. Ему вдруг стало дурно.

Марико говорила, как будто собиралась заплакать.

– Алекс-сан, она попыталась…

Ее голос изменил ей.

– Марико! Ради Бога, скажите мне!

Марико собралась с силами и выдохнула, как одно слово:

– Джоанна-попыталась-убить-себя.

Такси доставило Алекса в "Прогулку в лунном свете".

Все еще шел небольшой снежок, но улицы были покрыты им менее, чем на четверть дюйма.

Марико ждала его у входной двери.

– Где Джоанна? – спросил он, войдя внутрь.

– Наверху, Алекс-сан.

– Как она?

– Все будет в порядке.

– Вы уверены?

– С ней сейчас доктор.

– И он сказал, что с ней будет все нормально?

– Да.

– Он хороший доктор?

– Она обращается к нему уже не первый год.

– Специалист мог бы…

– Нет необходимости. Да и какой доктор специализируется в… подобной области.

– Я имею в виду, что могу позволить себе самого лучшего.

Марико улыбнулась.

– Очень мило. Но вы знаете, Джоанна не бедна. И я уверяю вас, Алекс-сан, что наш доктор Мифуни способен справиться сам.

Алекс прошел за Марико мимо голубого зеркала бара в элегантно обставленную контору и вверх по лестнице в квартиру Джоанны.

Мебель жилой комнаты была сделана из тростника, ротанга и прутьев. Помещение украшалось множеством растений в горшках и полудюжиной отличных японских акварелей.

– Она в спальне с доктором, – сказала Марико. – Подождем здесь.

Они сели на кушетку.

– Это был пистолет? – спросил Алекс.

– Пистолет?

– Что она использовала?

– А, снотворное.

– Кто обнаружил ее?

– Она нашла меня. У меня на этом этаже трехкомнатная квартира. В час я легла спать. И уже засыпала, когда услышала… Я услышала ее… я… – Ее голос сорвался, и она непроизвольно затряслась.

Алекс положил руку ей на плечо.

– Ну, теперь все в порядке, ведь так? – спросил он. – Вы сказали, что она выкарабкается.

Марико закусила губу и кивнула.

– Она вошла в мою комнату и разбудила меня. Она сказала: "Марико-сан, боюсь, я, как обычно, сильно сваляла дурака".

– Господи.

– В бутылочке было двадцать таблеток, – рассказывала Марико. – Джоанна приняла четырнадцать прежде, чем поняла, что самоубийство – это не выход. Она попросила меня вызвать неотложку.

– Почему она не в больнице?

– Скорая помощь прибыла со всем необходимым, – сказала Марико. – Они заставили ее глотать трубку… Прочистили ей желудок прямо здесь. – Она закрыла глаза и поморщилась.

– Понимаю, – сказал Алекс, – это неприятно.

– Я не могла смотреть, но я держала ее за руку. К тому времени, как все закончилось, прибыл доктор Мифуни. Он поговорил с Джоанной и осмотрел ее, и решил, что в госпитализации не было необходимости.

Алекс взглянул на дверь спальни. Что там происходит? Возникли какие-нибудь осложнения?

Он снова посмотрел на Марико и сказал:

– Она впервые попыталась убить себя?

– Конечно!

– У некоторых людей это входит в привычку.

– Да что вы?

– Да.

– Ну, не у Джоанны.

– Вы думаете, она действительно хотела убить себя? – спросил Алекс.

– Сначала, да.

– А что заставило ее изменить решение?

– Она поняла, что оно не верное.

– Некоторые люди только симулируют самоубийство.

– Что вы говорите?

– Они хотят сочувствия и…

Марико прервала его. Ее голос был, как холодный пар, поднимающийся от сухого льда.

– Если вы думаете, что Джоанна дойдет до такого, то вы совсем не знаете ее. – Тело Марико было напряженным от гнева, ее маленькие ручки сжались в кулачки. Она возмущенно взглянула на Алекса.

Немного подумав, он сказал:

– Вы правы, Джоанна не эгоистка и не ограниченная натура.

Некоторое время Марико внимательно смотрела на него, пока не поняла, что он имел в виду, говоря так, затем ее напряженность немного ослабла.

– Но я также не думаю, что она принадлежит к типу людей, кто серьезно замышляет самоубийство, – сказал Алекс.

– Она была в глубокой депрессии перед тем, как встретила вас. После того, как она… отвергла вас… ей стало еще хуже. По крайней мере, на минуту она настолько ослабела, что была способна на самоубийство. Но она сильная. Даже сильнее, чем моя мама-сан, которая по характеру железная леди. В последнюю минуту Джоанна нашла силы побороть депрессию.

Дверь спальни открылась, и доктор Мифуни вошел в гостиную.

Марико и Алекс встали.

Мифуни был невысокий мужчина с круглым лицом и густыми черными волосами. Встречая кого-нибудь незнакомого, японцы обычно улыбаются. Мифуни был хмур.

– Что-нибудь не так? – мысленно поинтересовался Алекс. Во рту вдруг стало сухо, как будто там припудрили.

Даже при этих менее чем благоприятных обстоятельствах Марико нашла время, чтобы по этикету представить мужчин друг другу, сказав о каждом несколько добрых слов. И вот теперь появилась любезная улыбка.

Алексу хотелось крикнуть им, чтобы они перестали, схватить доктора за грудки и трясти, трясти его, пока тот не расскажет им все о Джоанне. И в то же время его удивляло, почему он так глубоко и искренне беспокоился о женщине, с которой был знаком так недолго.

Он взял себя в руки и поклонился доктору.

Мифуни тоже поклонился:

– Сочту за честь познакомиться с вами, мистер Хантер.

– Джоанна чувствует себя лучше? – спросила Марико.

– Я дал лекарство, чтобы успокоить ее и помочь уснуть, – сказал Мифуни, – но есть еще немного времени, чтобы мистер Хантер мог поговорить с ней, до того как успокоительное подействует. – Он улыбнулся Алексу. – Она настаивает на встрече с вами.

Испуганный неразберихой чувств, нахлынувших на него, Алекс медленно пошел через гостиную, вошел в спальню и плотно закрыл за собой дверь.

Алекс ожидал увидеть Джоанну изможденной, осунувшейся, отмеченной суровым испытанием, но она была красива. Джоанна сидела в кровати, поддерживаемая подушками. На ней была одета синяя шелковая пижама, под которой вырисовывались ее полные груди. Ему были видны дразнящие очертания сосков, выделяющихся под тонкой материей. Хотя ее волосы были влажные и невьющиеся, все-таки они были достаточно мягкими, густыми и золотистыми, чтобы снова навести его на мысль расчесать их пальцами. Конечно, она была бледна. На висках голубели вены. Она казалась полупрозрачной. Огромные круги усталости очерчивали ее глаза, но они могли сойти за искусно наложенные тени грима. Только в ее аметистово-синих глазах было видно страдание, и, увидев эту боль, Алекс почувствовал слабость.