Надя подняла взор на отца, накрытого одеялом. К нему уже прижалась жена и что-то шептала по-русски. Милош выглядел хоть и побледневшим, но достаточно бодрым.
— Если у него все хорошо, то почему бы не забрать его домой?
— Ушиб был очень сильным, поэтому врачи рекомендуют Милошу остаться здесь на ночь.
Он постарался вывести Надю на свободное место.
— Смотри, — сказал он, — как они шумят. И почему все явились сюда?
— Они пришли посочувствовать отцу.
Надя улыбнулась Милошу, у изголовья которого склонилась Оленка.
— А ты знаешь, сколько посетителей могут одновременно находиться в палате?
— Откуда мне знать? — Надя оглядела палату. Переполох в ней поутих, когда женщины заметили, что Милош не собирается предстать перед Всевышним. Да и мужчины прекратили спор. Только Либерти попискивала в своем одеяльце. — Я только раз была в госпитале, да и то затем, чтобы сказать последнее прости дедушке. — Надя поежилась и прижалась к Оуэну. — Он тогда умер, так и не проснувшись.
— Сожалею, любовь моя.
Он крепче обнял ее и поцеловал в лоб. Ему следовало внимательнее отнестись к словам Нади, сказанным в тот вечер, когда родилась Либерти. Но что это могло изменить? Милошу требовалась неотложная помощь, а кто, кроме врачей, мог оказать ее?
— Твой отец получил травму, Надя, и я сделал все, чтобы облегчить его состояние.
— Знаю, Оуэн. — Она подалась вперед и поцеловала его в щеку. — Спасибо за заботу.
— Он крепкий старый дуб, — засмеялся Оуэн, — и вырастил тебя.
Хоу Картленд, руководитель строительных работ, просунул голову в палату, приветливо помахал рукой Милошу и слегка поклонился шефу, который понял его знак.
— Я скоро вернусь, — сказал Оуэн, целуя Надю и торопясь к выходу.
Надя пробралась к кровати отца и поцеловала его.
— Я еще зайду к тебе, папа. Поправляйся.
Она последовала за Оуэном.
В коридоре стояли он, Хоу Картленд и дядя Юрик, который притиснул к стене какого-то парня. Парень был явно испуган. Мужчины заметили Надю, но не прервали разговор.
— Мне кажется, что это по вине Милоша стальная балка не легла на нужное место, соскользнула и, падая, задела его самого. Думаю, у Милоша нет достаточного опыта, с ним следует расстаться, — внушал Хоу.
Оуэн повернулся к краснорожему парню, которого держал Юрик.
— Теперь ты, Билл.
— Никто не застрахован от травмы, — пролепетал парень.
— Скажи об этом Милошу, — резко произнес Оуэн. — Эта балка ничем не была подстрахована и падала прямо на Джимми Ли. Если бы Милош не оттолкнул Джимми, то его бы мгновенно убило. И слава Богу, что Милош остался жив.
Билл чуть не плакал.
— Никто не застрахован от травмы, — твердил он.
Юрик тряхнул его за рубашку, поднеся к носу огромный кулак.
— Кто это сказал?
— Уатт Маршалл, вот кто. Он же и объяснил, как нужно класть балку. — Билл пытался освободиться из рук Юрика.
— Сколько он тебе заплатил? — прорычал Оуэн.
— Ничего он не платил, — плаксиво затянул парень, когда кулак Юрика почти коснулся его носа. — Он просто списал мой долг. — Кулак отодвинулся. — Я задолжал ему пару сотен, проиграв в прошлом месяце в карты, а вернуть сразу так и не смог.
Оуэн и Надя обменялись взглядами. Они оба знали, что Маршалл постарается сделать какую-нибудь пакость, но не догадывались, какую именно.
— Твой отец — настоящий герой, — сказал Оуэн.
Надя пожала плечами.
— Получить удар стальной балкой еще не значит быть героем. Скорее он оказался в дураках.
— Вот я и собираюсь навестить этого дурака, — произнес Юрик, оттолкнув от себя напуганного Билла.
Оуэн пожал руку Юрику.
— Спасибо, что внес ясность, Юрик. Без тебя мы бы не разобрались в этом прискорбном случае. Пожалуйста, расскажи Милошу, что произошло в действительности. Через минуту я потолкую с ним о компенсации и о наказании виновного.
Оуэн проводил взглядом Юрика, а потом повернулся к Хоу.
— Следите за Биллом, а я пойду сообщу в полицию.
Он взял Надю за руку и направился с ней разыскивать телефон. Она украдкой покосилась на Оуэна.
— Ты в самом деле собираешься туда звонить?
— Эта история могла стоить жизни двум людям, а один из них твой отец.
Около приемного отделения стояли три медицинские сестры, доктор, две Надины тетки и о чем-то спорили. Оуэн с Надей подошли поближе и прислушались к разговору. Медсестры и врач требовали, чтобы в палате Милоша осталось не более двух посетителей, а тетки что-то галдели в ответ, хотя было ясно, что они ни слова не понимают по-английски.
Оуэн засмеялся и потянул Надю.
— Это твое семейство. Хочешь, разбирайся с ними сама или необходимо мое вмешательство?
Надя кивнула, улыбнулась медсестрам и доктору, а затем обратилась на русском языке к своим родственникам.
Оуэн отвел в сторону одну из медсестер и спросил, откуда можно позвонить в полицию. Оказалось, что несчастный случай совсем не несчастный, а его управляющий задержал преступника. Медсестра молча поставила перед ним телефонный аппарат.
Через двадцать минут полиция увезла с собой Билла, а Надя постаралась вывести всех родственников из палаты, где осталась только мать. Надя посмотрела на толпу в вестибюле и засмеялась. Каждая из цыганок занялась здесь привычным делом. Кое-кто принялся предсказывать судьбу пациентам, пришедшим на шум. Елена, например, сидела на полу и гадала по руке пожилому мужчине в инвалидной коляске. Воля устроилась в углу около трех седовласых дам, объясняя им, как избавиться от порчи.
Другие больные с интересом наблюдали за детишками. Особым вниманием пользовалась крошка Либерти. Одна из медсестер развела руками, увидев такую толпу, но Надя ничего не могла поделать.
— Оуэн, я не в силах уговорить маму вернуться домой, — сказала Надя. — Она не хочет трогаться с места.
Оуэн посмотрел на нее, что-то соображая.
— Постараюсь помочь, — сказал он, оставив Надю рядом с ее шумными родственниками. Через пять минут он вернулся. — Все устроено.
— Значит, она уходит с нами?
— Нет, она останется здесь.
— В больнице? — Надя передала двухлетнюю Татьяну в руки ее матери. — Она же не может тут быть, она не больна.
— Я попросил поставить в палате дополнительную койку, так что Оленка проведет эту ночь вместе с отцом.
— И ей позволят?
— Поскольку он в отдельной палате, мать никого не стеснит, а посему правила не будут нарушены.
Он повел Надю к палате, где находился отец.
— Я также договорился, что она пробудет здесь до тех пор, пока Милош не выпишется.
Надя остановилась перед дверью.
— Ты абсолютно уверен, что все будет в порядке?
Он гладил ее по щеке.
— Ты доверяешь мне, Надя?
Она провела пальцами по лицу Оуэна, стирая с него строительную пыль. Он дотронулся до ее волос, взгляд его выражал только одно чувство — любовь.
Как она могла не доверять человеку, который любим? Однако доверяет ли Оуэн ей, если она по-прежнему хранит свою тайну? Тайну, которая, стань она известна, сможет их разлучить. Да, Надя доверяла Оуэну всем сердцем.
Она взяла его ладонь и поднесла к губам.
— Да, Оуэн, я доверяю, скорее, верю тебе.
— Прекрати, — сказала Надя, — щекотно. — Она качнулась. — Ты обещал, что будешь паинькой.
— А я и есть паинька, — Оуэн провел травинкой по ее локтю, потом по узкой загорелой щиколотке. — Если хочешь, проверь мое поведение. — Он потянулся за корзинкой со снедью и вытащил оттуда яблоко. — На прошлой неделе, когда увозил тебя отсюда, я и не думал, как поступать. Просто подставлял под солнце все части своего тела, даже самые интимные. — Он почесал спину.
Надя скрестила ноги и села прямо.
— Хочешь послушать «Капризную Ники» на польском? Ники была резвой обезьянкой и всем причиняла одни неприятности.
Оуэн ухмыльнулся и передразнил ее.
— Я хочу нечто иное.
От его намека у Нади кровь прилила к вискам. Все эти дни его улыбка, горячий взгляд или просто слово оказывали на нее магическое действие. Она оглядела место, где они устроились на пикник. Эни и Виктория Роза мирно паслись в высокой траве среди деревьев. Совсем рядом дремотно журчал ручей, полевые цветы издавали пьянящий аромат. Солнце согревало душу и тело. Это был райский уголок, который они недавно обнаружили на самом краю ранчо. Никто и ничто не могло им здесь помешать: ни Уатт Маршалл, ни близкая дата судебного разбирательства, ни даже музыка и последняя, еще не законченная песня. Как и та тайна, которую она продолжала скрывать от Оуэна.
