Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Что стоишь, мерзнешь? – спросила она.

– Ключи забыл. – Я сказал первое, что пришло в голову.

– Пойдем ко мне. У тебя нос синий, а под ним сопля блестит.

Я разозлился, она засмеялась. Пока она смеялась, я испугался. Вдруг у меня под носом всегда сопли? И Она это видит?! Вот позорище! Я был унижен. Я до сих пор унижен.

Я грелся котлетой и чаем у них на кухне, когда пришла Она.

– Не буду вам мешать, – сказала Она.

– Ты нам не мешаешь, – воскликнула Лизка, а я промолчал. Был в ступоре. Как обычно. И Она ушла, решив, что мешает мне. Придурок!

Я дал себе кулаком по физии и пошел к отцу. Он таращился в монитор на облака.

– Готовишься к встрече с Лизой по-научному? – насмешливо спросил я. Он втянул голову в плечи, а потом развернулся ко мне.

– А ты почему без стука?

– У нас это не модно, – вредно сказал я.

– Пора менять моду. – Он сощурил глаза.

– Пора, – согласился я. – Надо охватить и маму. Я хочу, чтобы она тоже была на гребне.

Отец молча отвернулся к монитору. Я ушел, выиграв одно очко. Это лучше, чем ничего.

Мила

Меня заманила к себе Бухарина. Я не хотела к ней идти. Ее личная жизнь плохо действовала на мою. Но она заклеймила меня именем Иуды. И мне пришлось тащиться. Кому хочется числиться Иудой?

У Бухариной был странный вид, счастливый и виноватый одновременно. Это было интересно и заманчиво. Очень!

– Раскалывайся! – велела я.

– Я изменила мужу, – созналась она.

– В смысле? – поразилась я.

Бухарина была не замужем. Уже полгода. И несмотря на это, продолжала мыслить стереотипами.

– С Савельевым.

– С Савельевым? – Я потеряла дар речи.

– Думаешь, это глупо? Перепих по диагонали? – смущенно улыбнулась Бухарина, глядя в стол.

Оказывается, Бухарина не мыслила стереотипами. Она вышивала крестиком по диагонали. Это был высший пилотаж! Таких, как она, после разводов раз-два и обчелся.

– Высший класс! – воскликнула я.

Бухарина раскраснелась как маков цвет. Еще бы! Самая искренняя похвала – это похвала от зависти. Точно!

– Как ты его заманила?

– Он сам пришел. Но это не важно. Важно было, смогу я с другим мужчиной или нет?

Бухарина сделала паузу. Могла и не делать. По ее лицу все было ясно.

– Я смогла! – торжествующе рассмеялась она. – Запросто!

– А он? – вредно спросила я.

– Тормоз! – разозлилась Бухарина. – Само собой!

Казус в том, что женщина может всегда, а мужчина – нет. Женщина может не хотеть, но может мочь. А мужчина может только при наличии двух условий – хотеть и мочь. Но самое печальное бывает тогда, когда мужчина хочет, но не может. Это все равно, что мечтать выйти замуж за олигарха, живя и работая в Урюпинске. Другими словами, мужчина – создание нежное, его обижать нельзя. Потому мой вопрос был закономерным. Савельева обидела жена, уйдя к Троцкому. Савельев мог мочь, а мог и не мочь. Хотя этот вопрос я могла и не задавать. Все было заранее ясно, принимая во внимание выражение лица Бухариной. Та прочла мои мысли и захихикала.

– Что-то еще?

– Да! – давясь от смеха, воскликнула она. – Троцкий явился ко мне во время адюльтера с Савельевым. Вообрази!

– О!

– Савельев только закурил, и тут раздался звонок в дверь. Меня подбросило над кроватью. От неожиданности. И от страха. Я испугалась, что меня застукают в постели с другим мужчиной.

С ума сойти! Бухарина боялась изменить мужу, который не просто изменял ей – он с ней развелся полгода как!

– А дальше что? – Я изнемогала от любопытства.

– Савельев просил не открывать. А я натянула одеяло на голову и услышала, как щелкнул входной замок. Это был конец! Собственно, это было последнее, о чем я подумала.

– Рита! Рита! Открой! – Бухарину звал голос ее бывшего мужа.

– И в его голосе была тревога! – торжествующе крикнула Бухарина. – Он дергал и дергал дверь, она ходила ходуном вместе с железным лязгом. А я хихикала под одеялом, сотрясаясь всем телом так, что тряслась кровать с Савельевым вместе.

Вот это да! Неверный бывший муж Бухариной был озабочен тем, как бы с ней чего не случилось. Он рвался помочь и не мог ничего поделать, потому что на дверь она накинула цепочку. Совершенно машинально! Ее неверный бывший муж раздирал цепочку и рвался к ней третьим лишним!

– Со смеху умереть! – хохотала я.

– Я дверь взломаю! – кричал Троцкий. – Рита, что с тобой?

Муж Савельевой стал натягивать брюки.

– Куда? – зашипела Бухарина. – Только посмей меня позорить!

– Лучше открыть.

Савельев встал с кровати. Бухарина посмотрела на его руки, они были сжаты в кулак. Тогда Бухарина вцепилась Савельеву в брюки.

– Сесть! Хочешь, чтобы нас обхохотал весь город? Сесть, я говорю! – шепотом рычала она.

Савельев тихо выругался и сел, Бухарина, путаясь в рукавах, еле надела халат и вышла в прихожую. В дверной щели она увидела глаз. Один-единственный. Круглый-круглый. Бешеный-бешеный. И ее вновь разобрал смех. Бухарина захохотала и поползла по стене вниз.

– Ты что? Напилась? – грозно спросил ее круглый глаз.

Бухарина кивнула, потому что говорить не могла. Она была занята. Хохотала.

– Идиотка! – рявкнул круглый глаз. – Я чуть с ума не сошел! Дура несчастная!

Бухарина снова кивнула и захохотала. Она хохотала и сейчас. Как ненормальная. А у меня не было слов. Бухарина была счастливой дурой, от которой ушел один муж и тут же пришел другой. Вдумайтесь! Коловращение чужих мужей в природе. Умереть, не встать!

– Ты помнишь о собственном муже? – спросила Бухарина, и я отвлеклась от мыслей о ней.

– Конечно, – удивилась я.

– Как о мужчине, – раздельно произнесла Бухарина.

– Конечно, – я отчеканила букву «ч». Что за бесцеремонные вопросы?

– Когда у вас был последний секс? – пытала Бухарина.

– Ха! Недавно мы тряхнули стариной. – Я вдруг засмущалась как маленькая.

– Вы не должны трясти стариной! – Голос Бухариной взвился до небес. – Вы должны трясти кровать! – и Бухарина в исступлении зарычала: – Рррегулярррно!

– Чушь! – оскорбилась я. Нечего лезть мне под одеяло третьим лишним!

– Я тоже так думала, – мрачно сказала Бухарина. – А этти так не думают.

Слово «эти» в словарном запасе Бухариной теперь означает мужчин, а удвоенная буква «т», произнесенная с двойным ударением, призвана оттенить период ее глобального презрения к «эттим».

– После развода я не могла вспомнить, когда мы с Троцким последний раз занимались любовью. Почти всю жизнь проходили, взявшись за руки, как пионеры. Мне этого было достаточно. Как оказалось, ему нет! – Бухарина смачно выругалась. – Я вдруг поняла очевидный жизненный казус. Я все купила и подарила своему мужу. Так получилось по ходу жизни. Даже не помню, покупал ли он себе какие-нибудь вещи. Знаешь, в чем именно жизненный казус?

Я отрицательно покачала головой. Фантом Троцкого вытеснил живого Савельева в одну секунду. И это уже надолго. Бухарина не слезет с этой темы, пока я не улизну домой. Мне оставалось только терпеть и пить чай.

– Жизненный казус заключается в том, что неверные мужья надевают на свидания с посторонними женщинами одежду и обувь, купленную их женами. Ересь! Думать об этом – все равно, что думать о том, почему у табуретки четыре ноги.

Я тоже абсолютно все покупаю своему мужу. И сыну. Что здесь такого? Ересь! Именно!

– У моего мужа оказалось больше вещей, чем у меня. Я распихала его вещи по сумкам и чемоданам. У меня не осталось ни одной сумки и ни одного чемодана. Представь! Я обделяла себя, даже не задумываясь над этим! – кипела Бухарина. – В моем беличьем колесе была еще одна ступенька – четвертая. Под названием «хазбэнд»! И где мой хазбэнд? Слился в безнравственном экстазе с Савельевой. Вот где! Почему борцы за нравственность существуют только в телевизоре, а в жизни их нет? Сволочи! – Бухарина стукнула кулаком по столу.

– Да, – протянула я и отодвинулась подальше.

8
{"b":"158351","o":1}