— Заткнись, — наступив ему на ногу, велел Гарри. — Ты нарушил границы частного владения. Вот что тебя сейчас должно волновать.

Собравшиеся переглядывались и перешептывались.

— По-моему, вам пора отсюда убраться, — сказал Рон, подталкивая журналиста к ступеням террасы. — Вы, верно, оставили свою машину на дороге. Я вам покажу дорогу обратно.

— Хорошо. — Фишер больше не сопротивлялся. — Только отдайте мне мою камеру.

— Пожалуйста. — Гарри бросил ему фотоаппарат, предварительно вынув из него пленку.

— Вы за это ответите! Я подам в суд! — петушился Фишер.

— Давай иди, — сказал Рон. — Я провожу тебя до шоссе. И учти, если ты по дороге вздумаешь сбежать, помни, что я еду сзади, а в кобуре у меня револьвер, так что… Если что-то будет не так — пеняй на себя.

Прежде чем уйти, Майкл Фишер повернулся к Стефани и громко произнес:

— Вы только не думайте, ваша светлость, что я один знаю, где вы находитесь. Через несколько дней здесь будут сотни журналистов, с которыми вы уже не посмеете обойтись, как со мной. Скоро весь мир узнает правду о вас. Это сенсация! Вы только представьте, какие будут заголовки: «Дочь герцога — деревенская учительница», «Дочь герцога…»…

Рон резко вывернул ему руку так, что от боли Фишер не смог больше ничего сказать.

Когда Рон и Фишер скрылись из поля зрения, все окружили Гарри, продолжая при этом внимательно смотреть на стоявшую с потерянным видом Стефани. Гарри подошел к Стефани и, обняв ее за плечи, крепко прижал к себе. Стефани вся дрожала и готова была вот-вот расплакаться.

— Гарри, — спросил кто-то, — и ты все время знал, кто такая Стефани?

— Да. — Гарри с состраданием посмотрел на Стефани. — Я не предполагал, что даже здесь они смогут ее найти. Я не хотел, чтобы об этом знал кто-то еще, кроме нас со Стефани.

— Простите меня, — обратилась к своим новым друзьям Стефани. — Я не могла вам всего рассказать, так как боялась, что кто-нибудь случайно обмолвится в городе обо мне и через несколько часов здесь будут журналисты. Я всегда хотела преподавать, но мой отец поначалу препятствовал этому. Когда я все же начала преподавать в одной из школ Лондона, папарацци постоянно дежурили возле ее стен, не давая покою ни мне, ни детям. Дети очень нервничали, и через несколько дней мне пришлось покинуть ту школу.

— А что, миледи, по-вашему, наши дети не испугаются чужих людей с фотоаппаратами? — грубо спросила одна из матерей.

Стефани развела руками.

— Поймите, я не разглашала своего происхождения только потому, что не хотела, чтобы журналисты нашли меня. Я хотела тихо и спокойно работать здесь, среди вас. — Голос Стефани становился все менее уверенным. — Фишер находит меня всегда и везде. Даже Кендалхилл не стал исключением, — с грустью констатировала Стефани. — Простите меня.

Все молчали и смотрели на Гарри, ожидая от него решения, так как именно он был директором школы. Но Гарри не торопился. Он понимал, что, если сейчас скажет, будто беспокоиться не о чем, это будет неправдой. В конце концов он принял решение собрать всех учителей и провести совещание по поводу случившегося. Гарри казалось, что он нашел выход из сложившейся ситуации, но не был в этом окончательно уверен.

Скорее всего они попросят Стефани уехать, но Гарри решил сделать упор на то, что они подписали с ней контракт и не могут разорвать его из-за происхождения Стефани.

Гарри обвел взглядом обеспокоенных односельчан. Им предстояло решить очень непростую проблему. С одной стороны, Стефани всем нравилась, но, с другой, она была не до конца честна с ними. Люди не знали, как им поступить, и пребывали в растерянности.

Стефани очень боялась, что ее попросят немедленно уехать. Но никто не мог решиться на это. Взрослым Стефани нравилась, дети боготворили ее. Стефани собралась было уйти в свой коттедж, но Гарри остановил ее, снова крепко прижав к себе.

— Такие неприятности с вами часто происходят? — сочувственно спросила одна из женщин.

— Часто. — Стефани вздохнула. — Куда бы кто-нибудь из нашей семьи не поехал, его везде преследуют журналисты. Они стали частью нашей жизни.

— И как же вы избавляетесь от них?

— Хитростью. Но очень часто они оказываются хитрее нас.

— Как это и произошло сегодня, — вступил в разговор Гарри.

Было видно, что первый шок у людей прошел, и они вновь стали относиться к Стефани как прежде.

— Наша деревня очень маленькая. И, если кто-то здесь появится, мы в момент узнаем это, — сказала одна из женщин.

Стефани не понимала, к чему это было сказано.

— Да, мы вмиг разоблачим его, — поддакнул Энди. — Поверьте, у меня глаз — алмаз.

Женщина вопросительно посмотрела на Гарри.

— Гарри, ну что же ты молчишь? Не хочешь ли ты сказать, что мисс Роджерс должна уехать? — Женщина обратилась к остальным: — Что же вы все будто языки проглотили? Мы не можем выгнать Стефани. Пускай она не сказала нам всей правды — у нее были на это причины. Главное то, что она отменный учитель, который сейчас нам необходим.

Дети загалдели, умоляя своих родителей позволить мисс Роджерс остаться, они не понимали, почему она должна уехать. Взрослые не реагировали на упрашивания детей и продолжали молчать.

Стефани высвободилась из объятий Гарри и тихо сказала:

— Я не могу вас подвергать опасности.

— Для нас никакой опасности не существует. Для вас это опасно, а для нас — нет, — сказал кто-то.

— Зря вы так думаете. Если хотя бы десяток журналистов узнает о моем местонахождении, вы даже не представляете, что здесь начнется, Ваша жизнь превратится в сущий ад. Вы не будете знать ни минуты покою.

— Мне кажется, — сказала Кэти Фритц, — членам школьного совета следует немедленно провести совещание и решить, что делать дальше. Я предлагаю пройти в здание школы.

Пятеро членов школьного совета удалились в здание школы, а остальные разбились на группки и принялись вполголоса обсуждать сложившуюся ситуацию.

Патрик и Джон вернулись к своей жаровне. Стефани подошла к ним, отметив, что близнецы сегодня как никогда спокойны.

— Ну как вы, в порядке? — спросила она.

— Ну… мы… — промямлил Джон, — мы в порядке. Только удивлены, что одному из нас ты предпочла Гарри.

— Да, — вступил Патрик, — ведь он стар для тебя.

Стефани удивленно посмотрела на братьев.

— Ему всего лишь тридцать один, — спокойно сказала она.

— Да, — Патрик вздохнул, — не так уж это много. Просто обидно, что дочь герцога достается другому.

Стефани рассмеялась.

— Не переживай. Будет и на твоей улице праздник.

— А может, у тебя есть сестры? — с надеждой спросил Джон. — Возможно, им тоже нравятся ирландские мужчины.

Стефани тронула его наивность. Сколько же всякой ерунды у них в головах! — подумала она.

— Ребята, с вашей стороны очень мило предлагать руку и сердце моим сестрам, но, боюсь, они вам не подойдут. Обе старше меня, одной вообще столько же лет, сколько и Гарри. Так что, думаю, они слишком стары для вас.

— Ну это ничего! — воодушевился Джон. — Мы любим женщин, которые старше нас. У них есть чему поучиться. Так что можешь не волноваться за нас.

Все рассмеялись.

— Джон, — послышался голос Гарри, — тебе не кажется…

— Ой, Гарри извини, если я сказал что-то не то, — залепетал Джон.

— Наверное, нам лучше уйти, — добавил Патрик, подталкивая брата.

— Ты правильно меня понял, — сухо произнес Гарри.

Гарри подошел к Стефани и взял ее под руку.

— Мы хотим, чтобы ты осталась.

— Это просто невероятно! Я не верю своим ушам! — обрадовалась Стефани. — Но ты уверен, что это не доставит вам лишних проблем?

— Не волнуйся, мы позаботимся об этом. Если кто-то будет тебя беспокоить, его в момент вышвырнут из деревни.

Стефани порывисто обняла Гарри и повисла у него на шее. Если бы на них не смотрели несколько десятков пар глаз, то она даже решилась бы его поцеловать.

Счастье Стефани продлилось лишь несколько дней.