Она была рада за Иду, и все же с каждым днем подготовка к свадьбе причиняла ей все большую боль.

Сначала она рассказала Иде ту же историю, которую поведала и своим родителям, когда они ей звонили, — дескать, Камерону пришлось неожиданно вернуться в Вашингтон по срочному делу.

Родители с готовностью приняли ее слова на веру, но Ида видела глаза Лекси и моментально заподозрила неладное. Тогда она открыла Иде всю правду — от ее первоначального плана искусственного оплодотворения до сделки, которую она заключила с Камероном, и, наконец, до их последнего тягостного расставания.

Рассказав обо всем, что она пережила за последний месяц, Лекси почувствовала небывалое облегчение. Скрывать правду от Иды было трудно, тем более что она жила в двух шагах.

Тяжелее всего оказалось рассказать о том последнем дне, когда Камерон исчез до окончания вечеринки. Лекси видела, как он уходит, но не остановила его.

Он оставил визитку со своими телефонами, как и обещал. Лекси ими не воспользовалась.

От него также не было вестей.

Потом она отослала в издательство свою книгу и уже больше двух недель места себе не находила. Образ Камерона преследовал ее во сне и наяву.

По ночам она часто просыпалась в холодном поту, силясь удержать ускользающий сон о Камероне, его ласках, поцелуях, от которых она млела.

Никуда не денешься, приходилось признать, что Камерона не вернешь. Пора посмотреть в глаза правде: здесь, в Блоссоме, она никогда не перестанет сожалеть о несбыточном.

— Я уезжаю отсюда, — сказала она неожиданно, прервав пространные Идины рассуждения о свадебных пирогах и приглашениях.

— Что ты имеешь в виду, дорогая? — спросила Ида, недоуменно уставившись на нее.

Лекси поставила стакан с чаем на журнальный столик.

— Я уезжаю из Блоссома.

У Иды вытянулось лицо.

— Ох, дорогая, ты не сможешь забыть Камерона, просто уехав отсюда, — сказала она. — Он будет с тобой, куда бы ты ни поехала.

На глаза Лекси навернулись слезы.

— Я должна забыть его, — упрямо возразила она. — Я должна жить дальше.

Ида потянулась вперед и взяла ладони Лекси в свои узловатые руки.

— Конечно, надо жить, дорогая. — Ее светло-голубые глаза прожигали Лекси. — Но не забывай его. Он тебя не забудет. Он любит тебя. Он вернется.

— Ох, Ида, — заплакала Лекси. — Он не вернется.

Ида прижала ее голову к груди и заглянула ей в глаза.

— Ты и про Гарри говорила то же самое. — И она откинулась на спинку стула. На ее лице было написано удовлетворение.

Камерон остановил машину на тихой блоссомской улочке. В боковое окно был виден свежевыкрашенный коттедж, а чуть дальше — викторианская резиденция Иды. От дома, освещенного красноватым отсветом заката, веяло тишиной и покоем. Роскошные циннии все еще не отцвели — они напомнили Камерону его последний день в Блоссоме.

Он перевел взгляд дальше, на маленький дом, где он вырос. Теперь он мог смотреть на него, чувствуя лишь искреннее сострадание к матери и ее загубленной жизни.

В небольшой коробке в углу подвала он нашел ее дневник. На истертых страницах была вся история любви его родителей. Его отец, проезжая через Блоссом, случайно нашел тут работу в скобяной лавке. Ему отвели комнату здесь же, в магазине. Мать Камерона в это время жила одна с больной бабушкой.

Они влюбились друг в друга с первого взгляда и стали встречаться, когда выдавался случай, а когда не могли, передавали друг другу записки через прилавок. Мать любила его, и, судя по всему, он тоже любил ее. Узнав, что у нее будет ребенок, она была на седьмом небе, а он сбежал, не выдержав ответственности. Бабушка вскоре умерла, оставив ее совершенно одну, и в конце концов она ожесточилась.

С течением времени содержание записей в старой черной тетради становилось все более горьким. Последняя запись относилась ко времени, когда Камерону было около трех лет. Мать писала, как сильно любит его и как молится, чтобы он не вырос похожим на отца. Дальше шли пустые страницы.

Камерон знал, что с годами он стал очень похож на отца. Читая дневник, он постепенно проникался той болью, которая разрушила жизнь матери и так повлияла на его собственную. Теперь он чувствовал ее любовь, которую она никогда не выказывала. Наконец-то ему удалось разогнать эту тень, которая так долго закрывала его сердце.

Постигнув свое прошлое, Камерон понял, что в данный момент сможет принять будущее. Сидя в машине, он думал о том, хочет ли еще Лекси быть с ним?

Он вытащил из бардачка два небольших свертка и вышел из машины. Его шаги гулко зазвучали по деревянному полу веранды. Стоял тихий вечер. В нагретом воздухе не ощущалось ни ветерка.

Камерон негромко постучал. Подождав несколько секунд, он потянул за ручку. Дверь легко подалась. Камерон вошел в темную пустую гостиную. Услышав тихий звук, похожий на шум воды, он положил свертки на журнальный столик.

Затем осторожно прошел через гостиную в холл, стараясь не наступать на скрипучие доски — он хорошо запомнил их за тот месяц, что прожил в коттедже. Дверь ванной комнаты была приоткрыта, и полоска света падала из нее в холл. Влажный воздух был напоен ароматом жасмина.

Камерон легонько толкнул дверь. Его пульс участился: картина, представшая его глазам, была действительно волнующей.

Лекси лежала в облаке белоснежной пены. Ее голова опиралась на край ванны. Опустив пушистые ресницы, она ровно дышала — было похоже, что она спит.

Сквозь кружево пузырьков, прикрывавших ее грудь, виднелись тугие ягоды сосков. Камерон стоял как завороженный.

Лекси вздохнула и тихонько застонала. Неужели она заснула? Да, кажется, ей снился сон… Длинные ресницы дрогнули, и ее медовые глаза посмотрели на Камерона.

Увидев мужскую фигуру в дверях, Лекси вздрогнула всем телом. В следующую секунду она поняла, кто это, и испугалась еще больше. Она видела его во сне, мечтала о его прикосновениях, и вот…

— Камерон?!

Она ухватилась за край ванны, намереваясь встать, но тут вспомнила, что совершенно голая, и снова нырнула в воду. Ее щеки горели от смущения, хотя Камерон, конечно, сотни раз видел и целовал каждый дюйм ее тела.

— Я рад, что на этот раз ты меня узнала. Похоже, у нас стало обычаем встречаться здесь, — сказал он весело.

Лекси нервно прикусила нижнюю губу. Камерон вернулся!

Но она не должна тешить себя надеждой, которая может оказаться ложной.

— Что ты тут делаешь? — вкрадчиво спросила она. Он стоял перед ней и улыбался, играя ямочками на щеках и сверкая голубизной своих глаз, а ее сердце затопляли любовь и желание. Только бы…

— Вернулся к твоим обедам, — поддразнил он ее.

Лекси от изумления открыла рот, потом решительно сжала губы.

— Убирайся! — приказала она, высунув из воды руку и указав в том направлении, где была парадная дверь коттеджа.

Ошеломленный, Камерон молча смотрел на нее.

— Лекси…

— Я сказала, чтобы ты не возвращался! — закричала она, собрав наконец все свое мужество. Она не будет больше страдать! Она не позволит снова сделать ей больно!

— Ты не сказала, чтобы я не возвращался, — возразил Камерон, делая шаг к ванне. Он не уйдет, пока она не скажет ему прямо, что надежды нет. — Ты сказала только, что не будешь ждать.

Лекси выдержала его испытующий взгляд, потом опустила глаза и стала рассматривать пену в ванне.

— Ты уже пообещала мне один раз, что не будешь ждать, — тихо проговорил Камерон. — Но ты ждала.

Воцарилась неловкая тишина. Камерон терпеливо ждал, глядя на ее влажные волосы. Она не поднимала головы. Наконец он опустился на колени и взял ее за подбородок.

— Скажи мне, что ты ждала и на этот раз.

Лекси посмотрела в его небесно-голубые глаза.

— А у меня была причина ждать? — прошептала она. В ее голосе смешались страх и надежда.

— Да, — твердо сказал Камерон.

Наклонившись, он поцеловал ее полные губы, провел рукой по мокрым темным кудрям, по атласной коже плеч. Потом посмотрел ей в глаза.