Его упоминание о том, что, возможно, произошло нечто скверное, могло касаться того, что, может быть, Вилли что-то заподозрил. Они постоянно опасались именно этого. Ведь она написала ему письмо, но он уехал во Францию, прежде чем ее письмо прибыло по месту назначения. Арест! Она слышала кое-какие разговоры об этом, но посчитала их очередными выдумками главного секретаря мистера Фостера, который был скор на всяческие угрозы. При виде слов, написанных собственноручно Чарлзом, она ощутила безудержный ужас. Ему пришлось уехать во Францию, чтобы не встать кому-то поперек дороги. Значит, дела действительно обстоят весьма серьезно.

Но этим вечером он возвращается! Не будет ли это опасно для него?

Под вечер она приехала в Лондон и оставила на Кеппел-стрит записку, как они всегда делали в непредвиденных обстоятельствах. Сама она будет в отеле «У Томаса». Он может справиться о ней там. На счастье, она вложила в перчатку присланную им в письме веточку вереска. Она чувствовала, что теперь они нуждаются в гораздо большей удаче, нежели раньше. Она пылала яростью по отношению к мистеру Фостеру, лорду Кауперу и ко всем их сторонникам. Да разве можно даже вообразить, что такого человека, как мистер Парнелл, собираются арестовать? У нее не укладывалось такое в голове. Это был бы самый позорный поступок со стороны британского правительства!

С нетерпением она ожидала появления Чарлза.

Он приветствовал ее, задав пугающе простой вопрос:

– Ты можешь укрыть меня, Китти?

–  Укрытьтебя! – Она чувствовала себя так, словно выкрикнула эти слова во весь голос и весь персонал отеля слышит ее.

Они стояли в вестибюле, безупречно одетые мужчина и женщина, и обменивались учтивыми приветствиями. Кэтрин же пребывала на грани истерического смеха.

– Ты, верно, шутишь?

– О, к несчастью, я очень далек от шутливого настроения. Меня предупредили, что на несколько недель мне надо исчезнуть. Мне следовало побыть за границей. Вместо этого я приехал сюда. Я сошел с ума, верно?

– О Чарлз! Ведь это истинная правда, что Вилли сейчас в Испании, и тем не менее укрыть тебя… это, наверное, невозможно!

– В моем словаре не существует этого слова.

– Но дети снуют повсюду, слуги… кто-нибудь обязательно расскажет…

– Слугам ничего знать не обязательно. Они не должны знать ни о чем. Как и дети.

– Ты имеешь в виду… укрыть тебя от всех? На несколько недель?

Он кивнул, пристально наблюдая за ней и ожидая ответа. После своих отлучек он всегда выглядел очень худым и усталым, но сегодня он был не просто усталым, он был совершенно изможден.

– Ты болен? – хрипло спросила она.

– Да, немного простудился. Несколько дней в Париже я пролежал в постели. Там я навестил Делию. Но она точная копия моей матери, ведет безумный, лихорадочный образ жизни с самого утра до поздней ночи. Поэтому я приехал домой.

Он сказал «домой». Что же она делает, неужели она такая трусиха?

– Тебе необходим отдых?

– Да.

Она беспокойно осмотрелась вокруг.

– Мы не можем разговаривать здесь.

– Если ты не можешь, Кэт, то тогда не о чем и говорить.

Его тон, как обычно, был учтив, но впервые она услышала в его голосе непримиримость. Она вспомнила, в чем его постоянно обвиняли: в безжалостности, хитрости, лукавстве, в использовании людей ради достижения собственных целей. Неужели он и ееиспользует так же? Ее глаза вспыхнули негодованием.

– Тебе следует найти более безопасное место, где ты никому не знаком.

– Да, полагаю, мне удастся это сделать. Извини, что потревожил тебя. Ведь наши встречи назывались игрой. По-моему, мы как раз достигли той точки в нашей игре, когда она уже больше не забавляет никого из нас. Что ж, мне пора.

Он с серьезным видом отвесил низкий поклон и собрался было уходить.

– Куда же ты пойдешь?

– Поеду обратно в Париж, наверное. Я напишу оттуда.

Она попыталась удержать его:

– Чарлз, то, что ты делаешь, чрезвычайно скоропалительно и необдуманно! Ты должен это понять. Если тебя обнаружат в моем доме, ты будешь уничтожен.

– Да, дорогая. И ты приговариваешь меня к этому. Я просто позволил себе немного поиграть в опасные мечты. Прощай.

Он уходил. Она стояла и смотрела ему вслед, неспособная поверить в происходящее. Он появился и ушел в течение каких-то нескольких минут, нескольких несчастных минут, в которые она безвозвратно и навсегда теряла его.

О да, она была совершенно благоразумна, совершенно уравновешенна. Но кому все это нужно? Кто захочет остаться в одиночестве, когда единственный любимый мужчина исчезает навсегда, становясь изгнанником, парией. Возможно, он упадет где-нибудь совершенно больной и будет забыт всеми.

А он выглядел таким больным, на его лице явно проступала усталость, страшная усталость, граничащая с полным изнеможением. Он инстинктивно приехал к ней за помощью, а она ничем не помогла ему.

Но разве он не понимал, до чего неблагоразумным и опасным был его план? Или он думал только о маленьком будуаре рядом с ее комнатой, куда, кроме нее, не входит никто? Он расположен над оранжереей, и стоит сделать всего несколько шагов, как окажешься там, следует только ступать так, чтобы никто не услышал внизу. А если бы он отдыхал днем, ночью она тайком приносила бы ему еду… А может, лучше притвориться больной и постоянно находиться у себя, приказывая, чтобы ей приносили еду? Эллен, сама обладающая незаурядным аппетитом, только обрадовалась бы, если еще кто-то станет есть как следует. И было бы очень много еды, которую можно подогреть в камине и разделить с ним….

Она давно и страстно мечтала о том времени, когда они будут вместе. А тут у них было бы почти безграничное количество времени….

Но ведь она уже отказала ему. Она позволила ему уйти. Внушила ему, что он должен осознать: их игра зашла слишком далеко и стала очень опасной. И теперь он ни за что не поверит, что она никогда не воспринимала их отношения как игру.

Осознание всего этого повергло ее в ужас. Она устремилась к двери, рывком распахнула ее и с отчаянным видом выбежала в коридор, так что швейцар Томпсон, еще один ее старый друг, изумленно посмотрел на нее.

– Вам нужен кэб, миссис О'Ши?

– Этот джентльмен, который только что ушел… Я забыла кое-что передать ему… В какую сторону он направился?

– Да вот всего с минуту назад он сел в кэб и уехал. Я не слышал, какой адрес он назвал. Возможно, он вернется, и тогда я смогу ему передать то, что вы хотели, миссис О'Ши.

В груди у нее похолодело.

– Нет, боюсь, он не вернется. Он не остановится здесь. Да, Томпсон, достаньте мне кэб. Спросите у кэбмена, не отвезет ли он меня в Элшем.

Когда она приехала в Элшем, дом был погружен в тишину. Она прислушалась. Тишина показалась ей мертвой. Все давно спали, кроме одной из служанок, Джейн, которая стояла в вестибюле и выключала газ в светильниках.

– Вам что-нибудь угодно, мадам?

– Да, растопи камин в гостиной, что внизу. Я очень замерзла, добираясь сюда. И мне надо написать несколько писем.

– Слушаюсь, мадам. Может быть, выпьете чего-нибудь горячего с дороги?

– Нет, ничего не надо, спасибо, Джейн. Только растопи камин, а потом можешь идти спать.

«Но если ты не способен умереть, когда мечта сия пройдет… – эти слова не давали ей покоя, – никогда не называй это любовью…»

Она подумала, что именно сейчас ей хотелось бы умереть. Она знала, что не заснет этой ночью. Хотя Джейн хорошо растопила камин, Кэтрин подбросила еще свежего угля и уселась у огня в ожидании, когда эти мучительные часы наконец пройдут. Наверное, утром она почувствует себя лучше. Пока же все ее мысли были обращены к Чарлзу, продрогшему, уставшему, больному, без крыши над головой, без друзей… Еще ее не покидала мысль, что ей никак не удастся сказать ему, как сильно она сожалеет о том, что мужество покинуло ее в самую ответственную минуту.