— У сестер бывают неудачи?

— Несомненно. Но удач намного больше. Они набирают воспитанниц в возрасте от десяти до двенадцати лет и в течение двух лет занимаются только ими. Те, которые начинают вести себя лучше, возвращаются в свои семьи, учатся в государственных или частных школах. Но некоторым приходится продолжать обучение по специализированной программе. У всех жизнь складывается по-разному. Девочки, которые сейчас находятся на ферме Рэйнбоу, — новый набор. А первое лето — всегда самый трудный период.

Джеффри скупо улыбнулся.

— Мне крупно повезло.

— Да, вам повезло, — повторила она и усмехнулась в ответ, стараясь скрыть свою напряженность. Ее тети хотели иметь в лице Джеффри Колдуэлла доброжелательного соседа, и она не могла рисковать складывающимися взаимоотношениями.

— При монастыре Ордена Святой Екатерины действуют еще две школы в Вирджинии. У них несколько другой уклон. Я вам говорила, что у девочек, живущих в этом лагере, довольно высок интеллектуальный уровень? В каком-то смысле это усложняет их проблемы.

— И вы получаете удовольствие, помогая им?

— Думаю, слово «удовольствие» здесь не вполне уместно…

— Тогда что это, Кэйси? — Его вопрос прозвучал совершенно серьезно. — Вы продолжаете приезжать сюда, не так ли? Восемь лет, разве не хватит?

— Я люблю Беркшир, — без должной уверенности в голосе ответила она.

— Тогда почему бы не снять на месяц коттедж? Поехать в Танглвуд, побывать в Вильямстаунском театре. Или просто сидеть на траве и любоваться заходом солнца, попивая джин с тоником. — Джеффри расстроенно развел руками, затем сунул их в карманы, с присвистом вздохнув. — Простите, я не должен был этого говорить. Это не мое дело, как вы проводите свой отпуск.

— Ничего, ничего, — промямлила она. — Все нормально, правда! Я и не жду от вас понимания.

Они подошли к столовой, и Джеффри украдкой пожал ей руку.

— Мы продолжим наш разговор позже, хорошо?

Сестры Джоан и Джозефина приветствовали Джеффри так же вежливо и доброжелательно, как приветствовали бы преподобного Алистера Грэя, их брата и попечителя вверенной им школы, или даже Сэса Рэсбоуна. Они никому не отдавали предпочтения. Джеффри ответил им с той же учтивостью и даже проявил заинтересованность, когда они предложили ему осмотреть территорию лагеря целиком, с помещениями для различных видов работы и отдыха.

Кэйси занималась распределением предобеденных обязанностей между воспитанницами.

— Мне кажется, она ему нравится, — прошептала рядом с ней Люси.

— Ничего подобного, — не согласилась Эмба голосом, весьма далеким от шепота. — Такой парень никогда не станет волочиться за праведницей вроде Кэйси.

— За ней тоже водились грешки в юности, — возразила Люси, как будто это относилось к числу достоинств их учительницы.

— А, ерунда!

— По тем временам, может, и не ерунда!

— По тем временам? — Кэйси повернулась к девочкам. — Вы могли бы сплетничать обо мне не тогда, когда я стою рядом с вами! Эмба, разве ты не должна заниматься приготовлением сандвичей? А ты, Люси, кипятить воду?

Обе было запротестовали, но все же отправились выполнять свои обязанности. Кэйси слишком хорошо знала, что двенадцать лет — трудный возраст, но именно эта группа девочек, и Эмба особенно, еще больше усложняли все тем, что отчаянно хотели быть взрослее. Они не находили в своей жизни ничего такого, из-за чего стоило бы задерживаться на этом рубеже. Кэйси могла припомнить те страдания, которые причиняли ей девические увлечения, тоску по кому-то далекому, недосягаемому. Но если она и страдала, то всегда хранила это в тайне. С большинством этих юных созданий все было по-другому. Впервые за все годы добровольного летнего пребывания на ферме Рэйнбоу она не чувствовала, что у нее много общего с ними, что она может многое для них сделать. Вероятно, Джеффри прав, и восемь лет — достаточный срок, чтобы выдохнуться.

Невольно она взглянула на высокого мужчину, стоящего между двумя одетыми в серое монахинями. Может быть, у нее все-таки и есть что-то общее со своими воспитанницами: она тосковала по Джеффри Колдуэллу, но, скорее всего, он был так же недосягаем для нее, преуспевающей деловой женщины из Вашингтона, как и для Эмбы, двенадцатилетней девочки. Кэйси вздохнула, почувствовав внезапную усталость и смятение.

Джеффри и его собеседницы направились к столу, сервированному с обычной аккуратностью и простотой. На деревянных тарелках были разложены бутерброды с арахисовым маслом и джемом, стояли супница с бульоном из куриных голов и корзиночка с печеньем. На десерт предполагалось подать фрукты.

— Я хочу, чтобы вы вели себя прилично, — предупредила Кэйси своих подопечных, понизив голос. — Не слишком наседайте на мистера Колдуэлла, хорошо? «Без сомнения, по их меркам они ведут себя прилично», — думала Кэйси во время обеда. Но по мнению самой Кэйси, они все-таки слишком забросали гостя вопросами. Она уже подумывала положить этому конец, однако решила понадеяться на тетушек. Те сохраняли спокойствие. Возможно, если бы Джеффри как-то проявил нетерпение или раздражение, они и вмешались бы. Он же искусно, без тени бахвальства отбивался от любопытных девочек, своим спокойствием охлаждая их пыл. Когда он как бы между прочим сообщил, что представляет интересы актеров и актрис Калифорнии, ни одна из воспитанниц и глазом не моргнула. Позабавленная этим, Кэйси предположила, что они просто хотели поразить Джеффри своей искушенностью в светских делах.

— Вы, наверное, должны знать всех знаменитостей, — наконец заметила Эмба. Ее глаза горели от возбуждения, как будто и на нее лег отблеск славы и богатства.

Джеффри снисходительно улыбнулся.

— Некоторые из них даже мои клиенты.

Девочкам с трудом удалось усидеть на месте.

— Кто? — спросили четверо из них в один голос.

Он рассмеялся и назвал три имени, известных всем присутствующим, включая двух монахинь, которые редко ходили в кино или смотрели телевизор. Кэйси была более чем удивлена. Несомненно, Джеффри преуспевал. Она попыталась представить себе, какой образ жизни он ведет, и не смогла. Это беспокоило ее. Он не мог жить так, как описывали светские журналы… Или все-таки мог? Помпезность и романтический ореол, секс и наркотики, неразборчивость в средствах достижения цели и жульнические сделки — неужели все это было частью жизни Джеффри Колдуэлла? Нет, невозможно! Он проводил свой отпуск здесь, в Беркшире, наслаждаясь покоем и уединением, даруемыми горами. Нет, он был другой.

Но разве не он поцеловал ее буквально через несколько минут после знакомства? А что, если именно его опытность, умение обращаться с женщинами и привели ее внезапно и стремительно в такое возбуждение?

Ради Бога, продолжала размышлять Кэйси, злясь на себя. Ведь он сидит здесь и уплетает бутерброд с арахисовым маслом и джемом! Что может быть более нормальным?

— Как же вышло, что вы попали в такую дыру, как эта, да еще ездите на таком драндулете? — нахально поинтересовалась Эмба.

Сестры-монахини уже раскрыли было рты, чтобы сделать ей строгий выговор, но Джеффри только рассмеялся.

— Ну, я бы не назвал Беркшир дырой. А пикап я унаследовал от своего деда, как и дом, и землю, после его смерти.

«Деда»?! Кэйси замерла и сидела не шевелясь.

Джеффри, внешне невозмутимый, налил себе стакан воды. Сестра Джоан усадила его на край длинной деревянной скамьи рядом с Кэйси так близко, что он бедром касался ее ноги. Это было ему приятно. Видимо, ей тоже, поскольку она не делала попытки отодвинуться. Однако теперь он почувствовал, как по ее спине время от времени пробегает мелкая дрожь. Никогда еще его мыслями так быстро и бесповоротно не завладевала ни одна женщина. Он не желал ни рассердить ее, ни причинить ей боль или сделать что-то такое, что помешало бы их сближению. Но это не могло служить оправданием лжи, хотя бы и ради спасения. Эмба задала вопрос, которого он боялся, и он сказал правду. У него не было выбора. Если бы Кэйси нравилась ему меньше, может, он бы и солгал.