С тех пор его не трогали.

Друзей или знакомых в городе у него не было, за исключением, пожалуй, собаки сторожа, молодой наглой дворняги, сопровождавшей его в тех редких случаях, когда он покидал номер.

Дневника он не вел. Горничная лишь однажды видела в его номере стопку исписанных листов, но бумага была потрепана, а чернила слегка выцвели, и она решила, что это было написано очень давно…

Собственно говоря, повесть на этом можно считать законченной. И необходимость каких-либо эпилогов и комментариев видится весьма сомнительной.

Ибо если верно, что все миры — это лишь различные отражения некоего первого, Истинного мира, которые он отбрасывает в пространстве, то любая проходящая через них дорога неминуемо замкнется в кольцо.

И тогда рано или поздно — идущий по ней окажется в той самой точке, откуда он начал путь. Но ведь –

А если — кольцо?

«Тогда — остаются только дождь, тоска и сказка. Дождь, в который не войти, тоска, которую не избыть и сказка, которую не рассказать».

А откуда я знаю эту сказку? Кто поведал мне ее? Эту нежную и грустную злую сказку, такую обычную и такую непохожую?

Может быть, это всего лишь эхо той большой сказки, чьим гостем я стал и в чьем доме засиделся допоздна, так что в конце концов сердобольные хозяева даже оставили меня переночевать.

А может быть, это рассказала мне моя нездешняя спутница, та, кого звал я сестрой, кто был моим другом и проводником на этой Дороге.

Или я сам сочинил ее — услышал в ночной тишине или вовсе высмотрел в ряби на поверхности парковых озер. Все может быть. Какая разница? Когда поет менестрель — кто посмеет обвинить его во лжи?..

А когда он допел?

Как быть путешественнику, когда осталось лишь понимание того, что нет выхода из замкнутой в кольцо бесконечности?

Хотя умные люди не зря говорили, что «в действительности все несколько не так, как на самом деле».

Ведь миры и Дорога — не плоская схема. И если представить ее в пространстве…

Вы совершенно правы, о многомудрые друзья мои, все так и есть. Вселенная — прекрасная, как елочная игрушка, сфера, в центре которой находится источник света — истинный мир, Эдем. И в каждой точке сферы этот свет преломляется по-своему, сохраняя цвет, но создавая множество оттенков, каждый из которых и есть мир, и Дорога, идущая по ним, приближается постепенно к Первичному Миру, который тоже не конец, а начало…

И тогда путь действительно бесконечен, а уход — слабость. Но легче ли стать Странником?

А легче ли — не стать?

И мне — тому, кто не был там никогда, а только — так, что-то видел, что-то слышал, а что-то и придумал, так вот, мне осталось только записать то, что удержалось в памяти, и, завершив данный труд, постараться выбросить из головы все, что с ним связано. Или — когда-нибудь потом придет ко мне ответ оттуда, и я пойму, что правы были те, кто говорил, будто я всего лишь вижу существующее в действительности, не имея над ним никакой власти, кроме власти рассказчика…

А впрочем, какая разница? Ведь так ли, эдак ли, но я не был там никогда… Или был? Я не помню. Прости.

КОНЕЦ

ноябрь 1991 — март 1992

…И снова была ночь и темные деревья в бликах костра. И сидел перед костром, обжаривая на огне кусок мяса, светловолосый паренек лет восемнадцати, с тонким сосредоточенным лицом, а Странник, склонившись над вещмешком, перебирал его содержимое.

Однообразно трещали цикады, и сухо стрелял, разбрасывая искры, костер.

Неожиданно хрустнула ветка. Странник поднял голову.

Из-за деревьев к костру вышла невысокая девчонка. Плащ скрывал фигуру, но капюшон был сброшен, и костер зазолотил волосы. Она улыбалась.

— Здравствуй, Странник, — девчонка остановилась, шага не дойдя до освещенного круга.

— Гэль, — Странник встал и шагнул к ней. — Ты откуда?

Паренек смотрел на них снизу вверх, изо всех сил пытаясь не показать своего интереса. Про мясо он забыл.

— Из Алларда, — ответила Гэль. Она подошла ближе к костру, опустилась на колено и протянула к огню ладони. — Красивый город. Жаль…

Чего жаль — она не договорила. Странник резко и досадливо мотнул головой, но сразу успокоился, сел рядом с ней.

— А сейчас?

— В город, к Шерифу, — Гэль смотрела на пламя. — Он просил проведать.

— А где все наши? Дэнна, Элен, Рилл? — Странник неожиданно смутился. — Понимаешь, меня долго не было…

— Я поняла, — Гэль улыбнулась. — Дэнна с Шерифом, по крайней мере был пару дней назад. А остальных, — она пожала плечами, — я не знаю. Ты забываешь, что у нас разные Дороги.

— Не трогай Дорогу, — полушутя отозвался Странник.

— Упаси Господь, — коротко засмеялась Гэль. Запрокинула вверх лицо. Потом спросила:

— А вы-то куда?

— В Лиеспу, — без улыбки сказал Странник. — Там должно быть одно оружие…

— Одного человека, которого ты знал? — перебила Гэль, — Да еще и последняя работа Мастера Железа?

— Да, — сказал Странник. Звезды, слившиеся с искрами костра, отразились в его глазах.

— Зачем оно тебе? — спросила Гэль.

Странник помолчал миг.

— Хотя бы затем, что ему оно уже не нужно.

— Оно же… — Гэль запнулась, — только его. И больше никому.

— Нет, не так, — Странник покачал головой, приоткрыв в усмешке белые зубы. — Не только ему. Только таким, как он.

В темноте пронзительно закричала птица.

Гэль молчала. Потом подняла гопову.

— А он считал это оружие только своим. Похоже на предательство?

— Может быть, — сказал Странник. — Но, по-моему, уже все равно.

Гэль посмотрела на него, медленно встала. Отстегнула пряжку плаща и достала из ножен тяжелую широкую шпагу. Положила на землю. Потом сняла перевязь с черно-золотыми кожаными ножнами, бросила рядом. Повернулась к Страннику.

— Месяц назал мне передал ее Шериф. Просил отдать тебе, когда встречу.

Странник молчал. Гэль запахнула плащ, набросила капюшон и пошла к краю поляны. Обернулась назад.

— Дождитесь нас там, — сказал вдруг Странник. — Обязательно. Мы придем.

— Хорошо, — отозвалась Гэль. Подняла, прощаясь, ладонь. — До встречи, лайр [1]. Счастливой дороги.

— Счастливой дороги, — сипло проговорил молчавший до этого паренек, и Гэль, улыбнувшись ему, бесшумно исчезла в тени.

Костер выбросил в небо новую порцию искр.

— Давай-ка спать, — нарушил тишину Странник. — Я, кажется, знаю, куда мы отправимся завтра.

Легкий ветерок шевелил сухие листья около брошенной на землю шпаги.

март 1994