Единственное и множественное число личного местоимения второго лица как будто нарочно создано для того, чтобы вводить в смущение это самое второе лицо. А также третье, четвёртое, и всех прочих лиц, вынужденных постоянно лавировать между «ты» и «вы», между вежливостью и панибратством, холодностью и дружелюбностью, официальностью и неформальностью.

Москвич старается быстро-быстро перепрыгнуть барьер, который выстроил на его пути великий могучий русский язык. «А мы же с вами, кажется, уже переходили на „ты“!» — простодушно говорит он собеседнику, которого видит первый раз в жизни. «А, ну да!» — с облегчением восклицает тот. Он сам хотел сказать что-то подобное. Переход на «ты» означает, что с тобой, скорее всего, будут иметь дело. То есть, церемонии закончены и пора начинать серьёзные переговоры.

Питерцу нужно достаточное обоснование для того, чтобы перейти с кем-то на «ты». Во-первых, этот человек должен быть ему симпатичен. Во-вторых, он должен быть с ним в одной «весовой категории»: возрастной, статусной, гендерной. Если наблюдается серьёзный перекос чаши весов в любую сторону, питерец на «ты» переходить не станет. Но даже полное равновесие и абсолютная взаимная симпатия не дают никаких гарантий. Питерец может решить, что ещё не время для «тыканья». В самом деле, если вы дружите с человеком с первого класса или живёте с ним вместе около двадцати лет, это ещё не повод отказываться от вежливого обращения.

Иногда москвич, который слишком быстро сокращает дистанцию, тоже хочет показать особо близким друзьям, какие они для него близкие. А как это выразить? На «ты» перешли ещё заочно, почуяв друг в друге родственные души, и не прогадали, но теперь-то ведь они друг другу гораздо более «ты», чем при первой встрече!

И тогда москвич находит выход. Если с «ты» нельзя перейти на «ещё более ты», значит, надо вернуться к «вы»! Так, в переводе с московского на русский фраза «Послушайте, Алексей, а вы собираетесь в эту пятницу забухать в нашей компании?» звучит следующим образом: «Лёха! Братан! Дорогой ты мой человек! Как же хорошо, что есть ты, с которым можно выпить!»

В свою очередь питерец, не спешащий сокращать дистанцию, виртуозно овладел искусством манипулировать собеседником, переходя во время разговора с «вы» на «ты» и обратно.

«Знаете, в эту субботу мы вряд ли увидимся. У меня будут неотложные домашние дела. Ну, разве что, ты пригласишь меня к себе». Это многообещающее, как бы случайно оброненное «ты» заставляет собеседника потерять голову, купиться и пригласить питерца к себе (чего он и добивался). Потому что эта фраза переводится на нормальный человеческий так: «Очень уж мне не хочется наводить порядок дома! Давай-ка лучше ты наведёшь порядок у себя, и я с удовольствием к тебе приеду!» О том, чтобы встречаться в неубранной квартире (всё равно — чьей) с человеком, с которым ты балансируешь между «ты» и «вы», не может быть и речи!

Если слово — не воробей, то кто же оно? Или что? С каким одушевлённым или неодушевлённым предметом можно сравнить слово (вообще любое, например, слово «слово»)? Для питерца слово — это самая совершенная гиря. Он долго взвешивает её, он хочет быть предельно точным. Его слово должно абсолютно достоверно отражать суть предмета. Питерец говорит: «Я испытываю к тебе искреннюю симпатию, к которой примешивается сильнейшее сексуальное влечение, а также желание видеть тебя каждый день». И другому питерцу всё понятно. А то иной скажет «Я тебя люблю», и пойди разбери, испытывает он симпатию, влечение или желание, или всё сразу, или только два пункта из трёх, или что-то четвёртое, или вообще просто так, сдуру ляпнул и испытывает терпение собеседника.

Когда каждое слово имеет значение — возникает вера в это самое слово. Предложения, созданные скрупулезным буквоедом-питерцем, становятся произведениями искусства. Их выставляют в «Эрмитаже», в «Палате мер и весов», заносят в книгу рекордов Гиннеса и «Справочник курьёзов города Питера».

Москвич тоже взвешивает слова. Но не для точности — скорее, для значимости. Слово для него — как золотой самородок или, вернее, как кусок глины, покрытый толстым слоем золота. Слова — это способ предъявить себя. Москвич виртуозно поддерживает беседу, не вдумываясь в смысл того, что вещает собеседник, а только мысленно взвешивая каждое его слово.

Ну и правильно — задумываться над этими словами вообще не нужно. Они служат для того, чтобы продемонстрировать силу, свободу, воображение, но никак не для того, чтобы донести информацию. Всю необходимую информацию вам пришлют по электронной почте, по факсу или с помощью SMS. А слова, не подкреплённые документально, улетают по ветру или падают к ногам оратора. От такого отношения многие слова теряют смысл и выходят из употребления, как ветхие купюры. Тогда их отдают детям — на считалки. Дэу-дэу-краснадэу-бац!

Если питерец говорит: «У меня в доме нет никакой еды» — это значит, что у него кончились деньги, и его надо спасать. Приезжать с чемоданом снеди, распихивать её по шкафам и холодильникам, тут же кормить самого питерца чем-нибудь быстрораспаковываемым, варить ему суп на две недели, прятать в труднодоступных местах упаковки лапши на чёрный день. Если москвич говорит: «У меня в доме нет никакой еды» — это значит, что сейчас он пойдёт в магазин или в кафе, или закажет пиццу на дом. Если его надо спасать от голодного обморока или даже истощения — он скажет: «У меня нет денег, привези чего-нибудь пожрать». Но обычно у питерца всегда есть стратегический продуктовый запас на несколько лет. Он хранит его в длинном узком кухонном шкафу, именуемом «пенал». Такой же точно шкаф москвич называет «колонка» и хранит в нём миксер, утюг и набор чугунных кастрюль — ему и в голову не приходит, что еду можно держать где-то ещё, кроме холодильника.

На холодильник у питерца надежды нет — он знает, что когда наступят тяжелые времена, Они первым делом отключат электричество, потом воду, и только после этого перестанут продавать в магазинах еду. Значит — надо обхитрить Их и заранее запастись крупой и сухарями. В выходной день москвич садится в автомобиль и едет за город, в чудесный посёлок под названием «Супер-гига-мега-маркет», «Мир всего» или «Планета еды», где покупает продукты на неделю вперёд. Это запасливый, экономный москвич, соседка его действия одобряет и тайно мечтает женить на своей дочери (у которой одни дискотеки на уме, сходила бы лучше за хлебом, лахудра).

Экономный питерец никогда не станет покупать еды больше, чем на день вперёд. Во-первых, Они могут отключить электричество (а значит, и холодильник), не дожидаясь трудных времён, и всё протухнет и прокиснет. Во-вторых, а вдруг питерцу не захочется есть то, что он купил про запас, а захочется, напротив того, пойти в ресторан и там кутить (или предаться аскезе, вегетарианству и раздельному питанию)? В-третьих, какая-нибудь заранее купленная еда может испортиться просто так, и её придётся выкинуть — какая же тут экономия? В-четвёртых, едой запасаются только старые ленинградцы, а питерец — человек современный, он — выше этого (а в пенале всё-таки лежат 5 мешков крупы урожая 1976 года!).

В кафе настоящий питерец перед самым уходом непременно постарается отвлечь внимание соседей по столику с тем, чтобы тайно унести хлеб из корзиночки. Не потому, что у него хлеба нет или он такой жадный. Просто хлеб надо доедать всегда, а не оставлять на столе сохнуть. А питерец сейчас доесть не может, но обязательно дисциплинированно доест потом. Например, когда Они отключат электричество, газ и Интернет. Москвич если для чего и отвлечёт внимание соседей по столику — то для того только, чтобы спросить телефон у официантки, официанта, дамы за соседним столом, джентльмена у барной стойки, пары из зала для некурящих, компании ветеранов, веселящейся в отдельном кабинете и т. д.