Ну а в последние перед началом чистки РККА месяцы с указанными выше навыками у советских бойцов-пехотинцев было не только не лучше, но едва ли даже не хуже, чем в 1938-м! «Особенно слабы маскировка и самоокапывание», – так характеризовало тактическую выучку тогдашней пехоты РККА директивное письмо А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. ¹⁰². Зимой и весной 37-го, вторит ему отчет БВО за этот год, боец «не получил необходимых навыков» «в маскировке и самоокапывании» (а также и «не был достаточно обучен правильному использованию местности»). «Лопата во всех видах боевой деятельности применяется редко и неумело», – отмечает и приказ по КВО № 0100 от 22 июня 1937 г. ¹⁰³. В приказах по 17-му и 23-му стрелковым корпусам – единственнымв КВО и БВО, от которых сохранилась документация за первую половину 1937 г., – мы находим не только полное подтверждение этих оценок (пехоте проверявшейся на этот счет 37-й стрелковой дивизии 23-го корпуса «навыки самоокапывания», как показали проверки, не были «привиты» ни в апреле, ни к 11 июня, «элементы маскировки» – еще и, по крайней мере, в апреле, а в 17-м корпусе лопата и в середине июля применялась именно «редко»), но и указание на то, что в Киевском округе пехотинец не умел тогда применяться к местности точно так же, как и в Белорусском (в проверенных 13–16 июля частях 24-й и 96-й стрелковых дивизий 17-го корпуса бойцы оказались так и не наученными «умело передвигаться при наступлении способами, зависящими от характера местности»)… ¹⁰⁴Согласно приказу В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года, неумение окапываться под огнем противника было тогда характерно и для пехотинцев ОКДВА, а жалобы командиров на неумение бойцов маскироваться мы находим в документах четырех из 12 тогдашних стрелковых дивизий Блюхера (21-й, 40-й, 59-й и 105-й).

Данных о «дорепрессионном» положении дел с самоокапыванием в ЗакВО, МВОи ЛВОу нас нет, но в двух других конкретных военных округах, чье командование жаловалось в 1938-м на плохое умение своих пехотинцев окапываться и/или маскироваться – Белорусскоми Калининском(образованном в 1938-м из части Белорусского), этого умения с «дорепрессионных» времен, как видим, не убавилось. Добавим, что из перечисленных выше в числе 12, по которым есть сведения о тактической выучке их пехоты в 1935 г., четырех дивизий БВО – 27-й, 29-й, 37-й и будущей «калининской» 43-й, – с маскировкой было плохо во всех четырех.

А в отношении умения пехоты вести ближний боймежду БОВОобразца 1938 г. и «предрепрессионным» БВО сходство вообще абсолютное! Проверенная на этот счет в марте 1935-го 27-я стрелковая дивизия БВО – в точности как и пехота БОВО в 38-м! – вместо ближнего боя продемонстрировала точно такое же простое движение толпой по принципу «вали валом, потом разберем» – «стихийное равномерное лобовое наступление», «стихийное движение, расстреливаемое противником»… На знаменитых Белорусских маневрах 1936 г. точно такое же «огульное, мало осознаваемое по тактическому своему смыслу, движение вперед» показывала и «ударная» (!) 2-я стрелковая дивизия; возможно, так же атаковали там и другие (как отметил наблюдавший за маневрами начальник УБП РККА командарм 2-го ранга А.И. Седякин, подготовка дивизий в БВО отличалась тогда «большой равномерностью»…). Согласно годовому отчету округа от 15 октября 1937 г., «необходимых навыков в передвижении и перебежках» (т. е. в важнейших элементах все того же ближнего боя) боец-пехотинец в БВО «не получил» и в первой половине 37-го… ¹⁰⁵

Сведений о ведении ближнего бой пехотой «предрепрессионных» МВОи ЛВОу нас нет, но можно уверенно сказать, что – как и в случае с маскировкой, самоокапыванием и применением к местности – неумением вести этот бой пехота тогда отличалась во всей РККА. В самом деле, еще в 36-м так было во всех трех крупнейших военных округах. О БВО было сказано выше, а для КВО и ОКДВА это вынуждены были признать даже составители таких очковтирательских документов, как отчеты названных округов за 1936 год! «Вопросы ближнего боя, – скрепя сердце указали авторы «киевского» отчета, – находятся еще в стадии освоения […]». Составители отчета ОКДВА были еще откровеннее: для «тактической подготовки подразделений пехоты» характерны «слабые навыки ближнего боя»… ¹⁰⁶То, что советский боец-пехотинец «не имеет твердых навыков в перебежках, переползаниях» и других элементах ближнего боя, отмечалось и в директивном письме начальника Генштаба РККА А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. ¹⁰⁷. (Как мы видели выше, так было даже в передовом БВО, а в ОКДВА «навыки и практические сноровки в искусстве ближнего боя» у пехоты, по признанию отчета штаба этой армии от 18 мая 1937 г., «отсутствовали» тогда «совершенно»! ¹⁰⁸)

Что же касается отмеченного в ноябре 1938-го плохого умения бойцов КОВОдействовать в разведке, дозоре и охранении, то в «предрепрессионный» период эти пороки тоже были присущи пехоте всей РККА! Напомним оценку приказа наркома обороны № 00105 от 3 ноября 1936 г.: «Разведка остается[выделено мной.  – А.С.] слабым местом подготовки большинства частей и соединений» ¹⁰⁹. А в последние перед началом чистки РККА месяцы – как значится в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. – советский боец-пехотинец слабо усвоил даже действия в дозоре и охранении; что же говорить о более сложных действиях в разведке?

«Взаимодействие огня и движения» пехотных подразделенийв Красной Армии также хромало не только в 38-м, но и в 35-м. «Во время наступления», докладывал 8 декабря 1935 г. Военному совету А.И. Егоров, «иногда отмечается» «недостаточное взаимодействие стрелковых подразделений с пулеметными». Слово «иногда» и здесь явно приукрашивало действительность. Указанное явление встречалось даже на долго репетировавшихся частями передового (!) КВО Киевских маневрах – где станковые пулеметы не раз отставали от своей наступавшей пехоты. Из четырех стрелковых дивизий передового же БВО, тактическую выучку пехоты которых в 1935 г. освещают источники, изъяны во взаимодействии огня и движения отмечались в одной, а в другой (27-й) это взаимодействие отсутствовало в принципе! В Приморской группе ОКДВА (т. е. в главной группировке советских войск на Дальнем Востоке) «вопросы взаимодействия пулеметного огня и движения пехоты в условиях гор и тайги» (т. е. в обычных для тамошнего театра условиях), по оценке приказа командующего группой № 0517 от 15 ноября 1935 г., тоже были тогда «отработаны» «недостаточно»… ¹¹⁰

Еще и в 1936-м из 7 стрелковых дивизий ОКДВА, тактическую выучку пехоты которых в том году освещают источники, слабое умение сочетать огонь и движение было отмечено в 3, а в передовом (!) БВО – как видно из процитированных четырьмя абзацами выше впечатлений А.И. Седякина от Белорусских маневров 1936 г. – взаимодействие огня и движения вообще отсутствовало! За первую половину 1937-го из всех войск БВО документация сохранилась только по 23-му стрелковому корпусу, но и в ней мы обнаруживаем констатацию того факта, что сочетать огонь и движение пехота (даже в первых числах июня!) не умеет. То же следует и из отчета штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., указавшего на плохое взаимодействие между стрелками и пулеметчиками (которые должны были подготавливать и прикрывать бросок стрелков вперед) внутри отделения и между отделениями (т. е. и между стрелковыми и пулеметным) во взводе (роты и батальоны тогда еще не сколачивали). Сведений по КВО у нас нет, но и из данных по двум другим крупнейшим округам можно заключить, что разбираемый нами сейчас изъян для советской пехоты был типичен и накануне чистки РККА.

Сказанное в двух предыдущих абзацах избавляет нас от необходимости особо отмечать, что неумение пехоты сочетать огонь и движение не было следствием репрессий и в том конкретном округе, который признался в этом неумении на Военном совете 1938 г. – Белорусском.