¹³⁰ РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 187. Л. 77.

¹³¹Там же.Д. 588. Л. 54.

¹³² Желтов И., Павлов И., Павлов М. Указ. соч. С. 40.

¹³³ РГВА. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 187. Л. 205; Д. 94. Л. 45, 46; Д. 584. Л. 28; Д. 1058. Л. 268.

¹³⁴ Там же.Д. 1057. Л. 75.

¹³⁵ Русский архив. Великая Отечественная. Т. 13 (2–1). С. 57.

Для оценки уровня боевой выучки РККА в этот период проанализируем информацию, доложенную высшими военачальниками на заседаниях Военного совета при наркоме обороны ( далее – Военный совет) 21–29 ноября 1938 г. Многие из отчитывавшихся там явно вняли призыву К.Е. Ворошилова быть «абсолютно честными, правдивыми и, безусловно, откровенными в своих выступлениях, чтобы никаких прикрас, никакого замазывания, никаких смазывающих формулировочек и положений в их выступлениях не было» ¹. Это не только повышает достоверность сказанного самими этими военачальниками, но и помогает выявлять «прикрасы, замазывание и смазывающие формулировочки» в выступлениях тех, кто не смог или не захотел изменить что-либо в своем, подготовленном еще до прибытия в Москву докладе.

Оперативно-тактическое мышление.Судя по выступлениям на Военном совете, по крайней мере, высшим командирам РККА осенью 1938-го было присуще отсутствие гибкости мышления – неумение действовать по обстановке, тяга к шаблону. Так, начальник Генерального штаба РККА командарм 1-го ранга Б.М. Шапошников указал 26 ноября, что комсостав оперативного звена «правильно» разрабатывал план операции «в статике», но, «когда операция переходила в динамику» (т. е. когда складывалась новая обстановка.  – А.С.), «затруднялся в принятии решений». О том же докладывал (21 ноября) и командующий войсками Белорусского особого военного округа (БОВО; слово «особый» в названия БВО и КВО было включено 26 июля 1938 г.) командарм 2-го ранга М.П. Ковалев: организуя ввод в прорыв эшелона развития успеха, высший комсостав «очень часто» принимает «решения по какой-то установившейся схеме», «эту схему прикладывают к любой обстановке, не считаясь с той обстановкой, которая имеет место в данном случае»… ²

Комсостав Ленинградского военного округа (ЛВО) слабо владел даже и теоретическими основами принятия решений: как доложил 21 ноября комвойсками ЛВО комкор М.С. Хозин, он все еще демонстрировал « недостаточно правильное понимание характера современного боя[выделено мной.  – А.С.]» ³.

А командующий войсками Киевского особого военного округа (КОВО) командарм 2-го ранга С.К. Тимошенко указал на безынициативностьмладших командиров его пехоты («младшему комсоставу не привиты навыки действовать решительно и самостоятельно» ⁴). Судя по его же указанию на недопустимую «линейность» боевых порядков ⁵, безынициативностью отличался тогда и средний, и часть старшего комсостава пехоты КОВО – командиры взводов, рот и батальонов. Ведь вытягивание подразделений в линию означало, что ни один из их командиров не решается искать возможности более быстрого продвижения – нащупывать в обороне противника бреши и другие уязвимые места и бросать туда свое подразделение.

Сообщение Б.М. Шапошникова, пожалуй, впервые (требующее проверки заявление А.Д. Локтионова о «провале» «молодого состава» войсковых штабов Среднеазиатского округа на осенних учениях 1937 г. не в счет) сталкивает нас с фактом реального ухудшения подготовленности командных кадров из-за репрессий 1937–1938 гг. Правда, откат здесь произошел лишь на уровень 1935 г. – когда командиры оперативного звена тоже должны были «затрудняться в принятии решений» при изменении обстановки в ходе операции (ведь, как констатировал в своем докладе от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год и о задачах на 1936 г.» начальник 2-го отдела Генерального штаба РККА А.И. Седякин, в оперативной подготовке тогда «все строилось на шаблоне или натаскивании в формально сложной обстановке. Внутренние же оперативные трудности (химия, инженерная служба, сообщения пополнения, снабжение) затрагивались поверхностно». А согласно директивному письму наркома обороны от 28 декабря 1935 г., «в ряде округов и флотов» не умели тогда и добиться «правильного учета местности и действий противника» ⁶ – а значит, должны были и «затрудняться в принятии решений» при контрмерах, предпринимаемых противником). Тем не менее в директиве наркома обороны № 22500сс от 10 ноября 1936 г. «Об итогах оперативной подготовки за 1936 год и о задачах на 1937 год» о «затруднениях в принятии решений» в ходе начавшейся операции уже ничего не говорится, т. е. в течение 1936 г. этот недостаток был, по-видимому, изжит. Так что Шапошников был, по всей видимости, прав, указывая, что «недочеты» в оперативной подготовке 1938 г. (в качестве первого из которых он и назвал «затруднение в принятии решений») были обусловлены, помимо организационных неувязок, «обновлением начальствующего состава»… ⁷

Об откате на уровень 1935 г. (когда в оперативной подготовке многое «строилось на шаблоне») свидетельствует, по-видимому, и сообщение М.П. Ковалева о тяге к шаблонным решениям, проявлявшейся в 1938-м высшим комсоставом БОВО. Ведь в конце 1936-го упомянутая выше директива № 22500сс не отмечала и этого изъяна.

Но вот « недостаточно правильное понимание характера современного боя», отмеченное в 1938-м у комсостава ЛВО, этот комсостав демонстрировал отнюдь не только в 35-м, когда, по свидетельству выступивших 8–9 декабря 1935 г. на Военном совете комвойсками ЛВО Б.М. Шапошникова и заместителя наркома обороны Маршала Советского Союза М.Н. Тухачевского, батальонные и полковые штабы в этом округе не усвоили дававшую такое понимание «Инструкцию по глубокому бою», когда комсостав там «сплошь и рядом» не использовал «те возможности, которые имеются в войсковых частях» для достижения присущих современному бою «подвижности, гибкости, маневренности и т. д.» и был способен лишь на «трафаретные решения» (опять-таки непригодные для современного боя с его быстро меняющейся обстановкой), когда командиры стрелковых подразделений ЛВО не проявляли жизненно необходимой в этой быстро меняющейся обстановке инициативы ⁸. Нет, «недостаточно правильным пониманием характера современного боя» комсостав Ленинградского округа отличался на протяжении всего «предрепрессионного» периода. Ведь, как вытекало из директивы М.Н. Тухачевского от 29 июня 1936 г. и его же доклада от 7 октября 1936 г. «О боевой подготовке РККА», в 36-м и «непрочное» усвоение уставных положений о вождении стрелкового батальона во взаимодействии с другими родами войск (т. е. так, как требует современный бой), и неспособность командиров стрелковых подразделений «к самостоятельному движениию вперед» были характерны для всей Красной Армии! ⁹А на командирских занятиях, проводившихся в Красной Армии зимой и весной 37-го, у комсостава «не вырабатывалось навыков к принятию и проведению смелых и инициативных решений» ¹⁰ – этототраженный даже в директивном письме начальника Генерального штаба РККА Маршала Советского Союза А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. факт тоже свидетельствует о неблагополучном положении с усвоением принципов современного боя…

Ну, а отмечавшаяся в 1938-м безынициативностьмладшего (а также среднего и части старшего) комсостава пехоты КОВО, приводившая, в частности, к линейности боевых порядков, т. е. к фронтальному оттеснению войск противника вместо их расчленения и уничтожения, следствием массовых репрессий не была однозначно. «Я наблюдал, – еще 9 декабря 1935 г. рассказывал Военному совету М.Н. Тухачевский, – три округа – Украинский [еще 17 мая разделенный на Киевский (КВО) и Харьковский (ХВО).  – А.С.], Московский, Ленинградский. Как наступают? […] Если спуститься, войти в боевой порядок батальона, роты, взвода и посмотреть, как командиры принимают решения, то, к сожалению, этой инициативности, самостоятельности, вклинивания во фланг и тыл противнику до сих пор у нас нет в той мере, как это нужно. Идет равномерное, уравниваемое движение. Отрывов просто боятся. […] Как обстоит дело в Украинском округе (а это передовой округ)? Мне постоянно приходилось видеть, что командир взвода лежа бездействует. Почему он не наступает за танками, если перед ним путь очищен?» ¹¹ То же самое было в КВО и в 36-м: из директивы Тухачевского от 29 июня 1936 г. явствует, что к проявлению инициативы, «к самостоятельному движению вперед» младший и средний комсостав пехоты не был тогда способен во всей РККА, а о том, что младший командир пехоты «не решается проявить инициативу, […] не вклиняется [так в документе.  – А.С.] в образовавшуюся в боевом порядке пр[отивни]ка брешь и т. п.», Тухачевский писал и в октябрьском докладе «О боевой подготовке РККА» ¹². Из двух сохранившихся от первой половины 1937-го документов, освещающих уровень тактического мышления командиров взводов, рот и батальонов КВО, один – приказ по 17-му стрелковому корпусу № 011 от 3 марта 1937 г. об итогах батальонных учений в 71-м и 286-м стрелковых полках (соответственно 24-й и 96-й стрелковых дивизий) – рисует все ту же картину: «Нет стремления найти фланг противника, атаковать во фланг и уничтожить противника, закрыв ему отход» ¹³. (То, что подобная картина была тогда типичной, подтверждает и вполне, как мы помним, объективный приказ нового комвойсками КВО командарма 2-го ранга И.Ф. Федько № 0100 от 22 июня 1937 г.: командиров, значится в нем, не воспитывают «в духе инициативы, решительности, смелости»; как правило, им прививают все те же «схему и шаблон в действиях» ¹⁴.) «Тактическая подготовка младшего командира», отмечалось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г., «страдает теми же недочетами, что и подготовка среднего и старшего командира» ¹⁵; следовательно, безынициативностью перед началом чистки РККА отличался и младший комсостав пехоты КВО…