— Куда мы едем? — поинтересовалась Элизабет, стараясь придать голосу строгость и невозмутимость.

— Ко мне в гостиницу.

— Нет! Остановите машину!

— Перестаньте разыгрывать из себя дурочку. Я не приглашаю вас на романтическое свидание. У вас разорвана юбка, порвана блузка. Я уже не говорю о ваших волосах. В таком виде вы быстро попадете в полицию. Вы хотите иметь еще одну статью кроме этой? — Уорнфолд бросил на колени Элизабет какую-то газету.

— Что это?

— Прочтите статью, обведенную карандашом. Это подтверждение того, что я пытался втолковать вам в кафе. Если бы вы не были такой идиоткой, я не стал бы показывать вам газету, — мягко сказал он и почти нежно добавил: — Вы же ее сестра!

Элизабет впилась глазами в текст. Некий журналист очень пикантно живописал происшедшее с ее сестрой. Он не жалел красок, описывая любовную связь сестры с лордом Мортимером, называл ее шантажисткой и высказал предположение, что попытка самоубийства Линды была ею же инсценирована.

— Какая гадость! Этого не может быть!

Уорнфолд пожал плечами.

— Не надо драматизировать! Вы чересчур эмоциональны и экспансивны, хотя в некоторых ситуациях это очень хорошо, но… — Он лукаво посмотрел на Элизабет.

Элизабет помолчала, но потом прошипела как рассерженная кошка:

— Вы ведете себя не как джентльмен!

— Мы вроде бы представлены друг другу, моя типичная соотечественница, — усмехнулся Уорнфолд.

— Но это не дает вам права издеваться надо мной, над моей сестрой, над традициями, в которых нас воспитывали.

— Ха-ха! Вы поистине сокровище, Элизабет. Сокровище прошлых лет, антиквариат. Где вы воспитывались? В школе при монастыре? В эпоху королевы Виктории?

— Да, при монастыре святой Женевьевы. — Кто-то ей уже говорил нечто подобное.

— Вы помните наш разговор в самолете? А мне казалось, что вы так ушли в себя, что пропустили мои слова мимо ушей.

Элизабет усмехнулась. Забавно устроена человеческая память. Она действительно ничего не слышала, а мозг, оказывается, все зафиксировал.

В номере отеля Уорнфолд предоставил возможность Элизабет привести себя в порядок. Она наспех умылась, причесала волосы и зашила, как смогла, юбку. Воротник блузки, державшийся на честном слове, она просто-напросто оторвала.

— Хотите кофе? — спросил Уорнфолд, когда Элизабет показалась в гостиной. Он успел переодеться и вновь выглядел элегантным самоуверенным мужчиной, словно никогда и не принимал участие в драке.

Элизабет от кофе отказалась, сославшись на то, что хочет поскорее попасть к сестре, которая наконец-то пришла в себя. Не приняла Элизабет и его предложения подбросить ее до больницы. Она предпочла вызвать такси.

Прошедшая так экстравагантно встреча всколыхнула в Элизабет бурю чувств, но она усилием воли подавила их. Противный Уорнфолд оказался не таким и плохим, но почему он такого ужасного мнения о Линде? Конечно, с подачи этого прощелыги-журналиста. Но тот все придумал! Линда не такая! Завтра сестра сама все расскажет, и наветы журналиста рассыплются в прах.

Сестры были погодками и внешне очень походили друг на друга. Обе блондинки с синими глазами, они отличались только ростом и формой рта. Старшая — более миниатюрная, имела пухлые губки, придающие ее лицу капризное нежное выражение. Младшая — высокая, с четко очерченной линией губ — выглядела строже. А вот характеры у сестер были абсолютно разными. Старшая — хохотушка и проказница — была в детстве неистощима на выдумки, а повзрослев, стала душой компаний. Младшая, более флегматичная, почти всегда оставалась на втором плане. Но это ее ни капельки не волновало. В ее сердце не было и тени зависти к успеху старшей сестры. Элизабет уютно себя чувствовала в ее тени.

Пути сестер разошлись, когда Линда захотела учиться в Париже. Родители не противились, они многое позволяли своим дочерям. Элизабет ехать в Париж отказалась. Почему ей не захотелось покинуть Лондон, несмотря на тяжесть разлуки с любимой сестрой, она не смогла бы объяснить даже самой себе. Возможно, дело было в выборе сестрами будущих профессий. Старшая хотела учиться искусству, а какой город для этого идеально подходит, если не Париж? Младшая мечтала стать адвокатом.

Однажды от Линды пришло письмо — событие довольно обычное для всех людей, но для семьи Линды исключительное. Линда никогда не писала писем. Она или звонила, или являлась сама. В письме было приглашение на свадьбу.

— Чушь! — безапелляционно заявила мать, отличающаяся суровостью и своеобразным взглядом на замужество.

— Но Линда не просит нашего совета, она приглашает нас на бракосочетание, — в первый и последний раз возразил тогда матери отец. — Свадьба состоится независимо от того, поедем мы или нет.

Мать смирилась. Была ли Линда счастлива, в семье этого не знали. Линда с мужем уехали в Южную Африку, где Шарль нашел работу. В телефонных звонках домой Линда уверяла Элизабет и родителей, что у нее все в порядке.

В первый год замужества старшей сестры Элизабет ездила к ней в гости в Габороне — столицу далекой Ботсваны, находящейся почти на границе с ЮАР, но вспоминать об этой поездке не любила. Потом на протяжении нескольких лет родители и Элизабет слышали только голос Линды. В Лондон она так и не приехала. Элизабет считала, что мать не простила Линде замужества, поэтому Линда и не навещает любимую сестренку.

Совсем недавно Линда с мужем переехали жить в Париж. Элизабет собиралась проведать сестру, но ей поручили первый в ее жизни процесс, и она не смогла покинуть Лондон. Элизабет выиграла дело и, радостная, уже хотела мчаться в Париж, как пришло это злополучное письмо.

Да, теперь Элизабет знала, что мать была права, осуждая брак сестры. Все, к чему привело ее замужество, это уголовный процесс, где обвиняемой была Линда.

Всю ночь Элизабет так и не сомкнула глаз, а утром она услышала из уст Линды невероятную историю.

— Вчера… Нет! Я же провалялась здесь больше недели! — методично подсчитав дни, бесстрастным голосом начала свою исповедь Линда. — Я нашла в кармане пиджака мужа записку.

— Любовную?

Лицо Линды напряглось, и Элизабет испугалась, что своим вопросом разбередила, возможно, уже затягивающиеся раны. Но сестра, вздохнув и немного помолчав, продолжила бесцветным голосом:

— Да. Я помню ее наизусть. «Дорогой, жду тебя с нетерпением. Целую, твоя кошечка», — вот что там было написано.

— Сволочь! — невольно вырвалось у Элизабет.

— Да, ты права. Рассказать словами, что я испытала в тот момент, наверное, невозможно… — Голос Линды окреп, и в нем появился эмоциональный накал. — Все! Меня убили, растоптали, распяли и выбросили. Мой муж меня предал. Я никогда не считала себя ревнивой, но в тот момент Отелло по сравнению со мной выглядел божьим одуванчиком. Подумаешь, задушил свою жену. Она, дурочка, так и не поняла ничего. Я же хотела мести — медленной и беспощадной.

Линда как будто снова переживала те события. Глаза ее горели негодованием, щеки окрасил румянец. Элизабет показалось, что даже грязно-белые волосы сестры опять превратились в золотистые и засверкали. Элизабет невольно залюбовалась сестрой.

Немного помолчав, Линда справилась с волнением, затем продолжила:

— В моей душе пылал дьявольский огонь. Голова ничего не соображала, в ней крутилась только одна мысль: месть, месть, месть!

— И что ты решила сделать? Убить его?

— Нет. Видимо, мое сердце еще хотело опровержения. Я поехала к нему в офис. Не знаю, на что я рассчитывала. Мужа я увидела издалека. Он стоял на тротуаре. В этот момент около него притормозил автомобиль. Из него вышла женщина. Мой муж наклонился к ней и поцеловал ей руку. О, лучше бы я этого не видела! В глазах потемнело, и я окончательно потеряла способность к логическому мышлению. Сейчас я даже не могу вспомнить, выпрыгнула ли я из машины на полном ходу или попросила водителя остановиться. Праведный гнев душил меня и требовал действий… — Линда опять замолчала.