Меган задрожала от негодования и крикнула:

– Не правда! Так получилось, потому что ты не дал мне кончить, когда мне этого хотелось!

– Я вижу, что уроки не идут тебе на пользу, – с сожалением произнес Фабрицио. – Ты так и не научилась владеть своими эмоциями. Что ж, посмотрим, как ты будешь вести себя на этот раз. – Он пересел на кровать и дотронулся до ее соска.

Меган судорожно вздохнула и замерла.

Пальцы Фабрицио начали порхать по ее соскам, животу и лобку, и вскоре ее вновь охватило вожделение. Все ее мышцы начали сокращаться, а в промежности вспыхнуло пламя страсти. С каждым мгновением сексуальное напряжение в ее дрожащем теле нарастало все стремительнее, и даже ноздри ее трепетали, шумно втягивая воздух. Из ее вздымающейся груди непроизвольно вырвался томный стон.

Фабрицио, прекратив свои ласки, спросил:

– Тебе, как я вижу, понравились мои прикосновения?

Она заскрежетала от злости зубами, потому что разговаривать ей в этот ответственный момент абсолютно не хотелось. Вероятно, ее чувства отобразились у нее на лице, потому что Фабрицио сказал, пристально глядя ей в глаза:

– Ты сильно переменилась с тех пор, как впервые пришла сюда, одетая в скромную блузу и старушечью коричневую юбку! Теперь ты выглядишь восхитительно.

От этих слов она почувствовала себя совсем бесстыдной и распутной. И лишь только он прикоснулся пальцем к ее соскам, все тело ее пронзили крохотные иголочки, а клитор задрожал. Меган нетерпеливо взвизгнула, и Фабрицио снова предупредил ее об ответственности за самовольный оргазм.

– Имей в виду, наказание будет суровым! – сказал он.

– Но я более не в силах это терпеть! – воскликнула она со слезами отчаяния на глазах.

– Мне нравится, когда ты плачешь, – сказал итальянец и вытер слезы платком. – В такие минуты ты становишься очень сексуальной.

– Но почему ты меня мучаешь? – вскричала она.

Он положил свою ладонь на ее мокрую вульву и тоном строгого педагога произнес:

– Я намерен выполнить свое обещание и коренным образом изменить твои ощущения, особенно сексуальные. Мне нравится наблюдать, как старательно ты постигаешь науку сладострастия.

Он погладил волосики у нее на лобке. Меган вздрогнула и закричала:

– Только не дотрагивайся до этого места! Я не сумею совладать с собой.

– Значит, нужно укреплять самодисциплину, – наставительно сказал Фабрицио и дернул ее за клитор.

Бедра Меган оторвались от матраца и пришли в движение, по коже побежали мурашки, а на затылке зашевелились волосы. И как только итальянец просунул палец в ее горячее и влажное лоно, Меган поняла, что она сейчас завизжит и кончит. Фабрицио стал ритмично погружать палец в расселину между ее половыми губами. Меган стиснула зубы. Итальянец начал производить во влагалище пальцем круговые движения, надавливая на его стенки. Лоно охватила невыносимая тупая боль, в клиторе возникла пульсация, и взрыв долгожданного оргазма сотряс ее вспотевшее тело. Меган задергалась на кровати, издавая надрывные радостные вопли.

Фабрицио с укоризной покачал головой и с сожалением произнес:

– Я вынужден опять тебя наказать.

– Но ведь это вышло непроизвольно! – воскликнула она, не желая, чтобы весь ее зад покрылся лиловыми кровоподтеками.

– Сожалею, но не могу поступиться своими принципами, – холодно сказал Фабрицио и развел руками. – Однако как же мне тебя наказать на этот раз?

Меган негодующе засопела. Давать своему мучителю полезные рекомендации она не собиралась. Воспоминания о первом истязании, которому она подверглась, еще не потускнели в ее памяти. Фабрицио продолжал сосредоточенно размышлять. Напряженно ожидая его вердикта, Меган, к своему стыду, почувствовала, что ей не терпится вновь испытать и боль, и унижение, а главное, осознать свою полную беспомощность и зависимость от этого мужчины. Ее сердце тревожно заныло: не превращается ли она в мазохистку? Не становится ли, сама того не ведая, рабыней проснувшихся в ней низменных страстей? Не закончатся ли эти опасные опыты тем, что она не сможет кончить, если ее предварительно хорошенько не поколотят?

Фабрицио наконец принял решение и, освободив ее онемевшие конечности от наручников, надел на нее какую-то подозрительную кожаную сбрую. Пока Меган лихорадочно прикидывала, чем это может для нее обернуться, итальянец деловито подергал за металлические кольца, вставленные в ременные петли, защелкнул у нее на шее металлический ошейник и, удовлетворенно цокнув языком, вывернул ей за спину руки и стянул запястья шелковым шарфом. Проделав все это, Фабрицио усадил Меган на стул и велел ей выпрямиться.

Меган машинально выполнила его приказ и почувствовала, как сбруя сдавливает ее тело. Кольца и ремни ограничивали ее движения и причиняли ей боль. Заметив ее страдальческую гримасу, Фабрицио повеселел и сказал:

– Замечательно! Это именно то, что мне нужно. Идеальная мишень!

– Как прикажешь тебя понимать? – вскричала Меган.

Но итальянец не удостоил ее ответом. Он молча достал из тумбочки кожаный кнут, выразительно щелкнул им в воздухе и, подойдя к ней вплотную, негромко произнес:

– Вот теперь ты уж точно не сможешь молчать. Я буду удивлен, если ты не издашь ни звука во время предстоящей тебе процедуры. – И, не дожидаясь ответа, он резко огрел ее кнутом по плечу.

Пронзенная болью, Меган завыла в полный голос. И получила еще один удар кнутом. Кровь ударила ей в голову, красные круги поплыли у нее перед вытаращенными глазами. Она заорала и завизжала как умалишенная. Удары посыпались на нее градом, один больнее другого. В грудях у нее вспыхнуло пламя, клитор словно заискрился, а позвоночник пронзила молния. Она перестала чувствовать боль, но продолжала кричать. Вскоре голос ее охрип, а в ушах возник звон. Поерзав на стуле, Меган почувствовала, что сидит в луже собственных соков. Она обожгла своего мучителя горящим взглядом и чужим голосом воскликнула:

– Бей сильнее! Я так хочу!

Он отшвырнул в сторону кнут, стянул ее со стула и, подведя к кровати, толкнул на нее. Меган упала, выпятив набухшие груди, и Фабрицио принялся массировать ей клитор и половые губы рукой с невероятной быстротой.

– Еще! Еще! Пожалуйста! – умоляла его она, извиваясь на матраце.

Он зловеще ухмыльнулся, поднял ее с кровати, дернул за кольцо у нее на груди и подвел к настенному зеркалу. Меган взглянула на свое отражение и зажмурилась от стыда и ужаса, отказываясь признать, что эта раскрасневшаяся и поразительно развратная физиономия – ее собственное лицо. Фабрицио разразился демоническим хохотом. Меган молчала, кусая губы. Наконец он изрек:

– Вот видишь, ты уже себя не узнаешь. А то ли еще будет, когда ты войдешь во вкус новых ощущений.

– Значит, на сегодня это все? – шепотом спросила она.

– Нет, – ответил он, покачав головой. – Тебя ожидает еще одно испытание.

К своему ужасу, Меган обрадовалась, услышав это.

Фабрицио опять многозначительно замолчал, вперив в нее испытующий взгляд. Она попятилась к кровати и, упершись в нее ногами, плюхнулась на край. В ее расширившихся глазах читались и ужас, и неуемная похоть. Все происходившее с ней было настолько необычным, что ее рассудок помутился. Фабрицио же самодовольно ухмылялся, созерцая смену эмоций на ее лице и мысленно поздравляя себя с неожиданной удачей. Меган оказалась способной ученицей и быстро усваивала премудрости разврата. Однако при этом она сохранила стыдливость и пикантную девичью застенчивость. А глупец Ренато еще имел наглость усомниться в его прозорливости! Плакали его денежки!

Продолжая сверлить англичанку плотоядным взглядом, Фабрицио поймал себя на том, что он получает от забав с ней большее удовлетворение, чем от садомазохистских игр с Алессандрой. Более того, он бы не огорчился, если бы она подольше задержалась в Италии. Делиться с ней впечатлением о своем интимном рандеву с библиотекаршей он, разумеется, не собирался. Ему хотелось сохранить детали этой встречи в тайне, чтобы потом смаковать свои воспоминания в одиночестве.