А.Жандр:
«Грустный и задумчивый вошёл Владимир Алексеевич на библиотеку в 6 часов вечера, и по его приказанию взвился над городом русский национальный флаг — сигнал, что решениетопить принято безвозвратно. С библиотеки он поехал на корабль «Ростислав» к контр-адмиралу Вукотичу и приказал собранным там командирам судов, обречённых на жертву, свезти на берег что можно в течение вечера и ночи, а на рассвете — срубить мачты и погрузить корабли на дно. Дома Корнилова ожидали несколько офицеров, горячо преданных морскому делу: они пришли просить его отвести удар, грозивший нашему званию, они говорили о невыгодном впечатлении, которое произведёт самозатопление на севастопольцев. «Надо покориться необходимости», — отвечал Корнилов».
Наступило 11 сентября. Один из очевидцев описал затопление судов в своих мемуарах:
«На кораблях, назначенных к затоплению на фарватере, отвязывались паруса, спускались стеньги. Около трёх часов корабли, буксируемые гребными судами, тихо подвигались к своему кладбищу. По всему рейду тянулась печальная процессия. Ещё не прошло года, как некоторые из этих развенчанных героев прославили свои имена, в несколько часов уничтожив турецкий флот, а теперь, общипанные, с голыми мачтами, уподоблялись преступникам, идущим на казнь в непригожем виде. В общем эта картина производила впечатление похоронного шествия, которое сопровождалось искренней печалью и слезами родственной семьи моряков, а также и посторонней публики, пришедшей в последний раз взглянуть на своих любимцев…
…Шлюпки, наполненные оставившими свои суда командами, плывут к берегу; на месте, занятом накануне «Сизополем», «Варной» и «Силистрией», плавали обломки рангоута; «Уриил» и «Селафиил» были затоплены вслед за ними; около 8 часов волны поглотили «Флору», но корабль «Три Святителя» ещё борется за жизнь; он лёг на левый бок и не идёт ко дну; ветеран, казалось, не желает умирать такой позорной смертью; в своей смертельной агонии он как будто ждёт более почётного смертельного удара. Подходит пароход «Громоносец», пускает в него несколько ядер; зашатался великан, медленно скрывается под водой и, точно последним вздохом, взбурлил над собой морскую пучину…»
В этот печально памятный день черноморцы узнали, что вице-адмирал Корнилов — всегда холёный, подтянутый, светский в обхождении и манерах; строгий и нередко весьма язвительный в речах с нерадивыми подчинёнными, нетерпимый к лености, тупости, воровству и подхалимству; Корнилов, всегда сохранявший достоинство и присутствие духа; Корнилов, который при частых недомоганиях держался так мужественно, что никто из ближайшего окружения не мог похвастать тем, что видел его физически или душевно страдающим, — может плакать. Но когда зашатался под выстрелами корабль «Три Святителя», он заплакал. Это видели, и видели в первый и последний раз. «Я потерял нервы», — сказал о себе тогда Корнилов.
В тот же день Корнилов обратился к гарнизону осаждённого города с речью. Он, превозмогая в самом себе неизжитую горечь, понимал, что нельзя дать укорениться этой горечи в других — во всех тех, на чьи плечи ляжет вся тяжесть защиты. В этом он видел свой долг до последних минут жизни.
Вот что было объявлено им по Севастополю в приказе 11 сентября:
«Товарищи! Войска наши, после кровавой битвы с превосходным неприятелем, отошли к Севастополю, чтобы грудью защищать его.
Вы пробовали неприятельские пароходы и видели корабли его, не нуждающиеся в парусах? Он привёл двойное число таких, чтоб наступить на нас с моря. Нам надо отказаться от любимой мысли — разразить врага на воде! К тому же мы нужны для защиты города, где наши дома и у многих семейства.
Главнокомандующий решил затопить 5 старых кораблей на фарватере: они временно преградят вход на рейд, и вместе с тем свободные команды усилят войска.
Грустно уничтожить свой труд. Много было употреблено нами усилий, чтобы держать корабли, обречённые жертве, в завидном свету порядке. Но надо покориться необходимости!
Москва горела, а Русь от этого не погибла! напротив встала сильнее. Бог милостив! Конечно, Он и теперь готовит верному Ему народу Русскому такую же участь.
Итак, помолимся Господу и не допустим врага сильного покорить себя! Он целый год набирал союзников и теперь окружил царство Русское со всех сторон. Зависть коварна! Но Царь шлёт уже свежую армию; и если мы не дрогнем, то скоро дерзость будет наказана и враг будет в тисках!»
После сражения на Альме русские войска отошли к Севастополю. Корнилов ожидал нападения союзников сразу же начиная с 8 сентября. Как оказалось, на помощь войск он рассчитывал напрасно: 9 и 10 сентября князь Меншиков ещё пробыл в Севастополе, но 11-го приказал армии выступать из города к Бельбеку, а 12-го уехал и сам. Накануне отъезда он вызвал Корнилова к себе и объявил ему своё намерение оставить в Севастополе моряков, сапёров и резервные батальоны 13-й пехотной дивизии. Корнилов резко возразил на это, что Севастополю не устоять, если войска оставят его, что горсть моряков не в силах остановить напора многочисленной союзной армии на Северные укрепления, а в случае взятия их нельзя будет долго держаться и в самом городе. Светлейший князь, как всегда, презрительно и надменно отвечал непонятливому вице-адмиралу: «Неприятель не может повести решительную атаку на Северные укрепления, имея у себя на фланге и в тылу нашу армию», а кроме того, отступая к Бельбеку, он-де сохранит сообщение с Россией.
Владимир Алексеевич был потрясён: город, в котором всего-то оставались 4 десантных батальона и 4 резервных, был фактически бросаем на произвол судьбы. Сразу же он издал приказы о формировании 17 батальонов из личного состава флота.
…Из «журнала» Корнилова:
«11 сентября. С утра замечено движение в неприятельском флоте и армии, движение это кончилось тем, что и флот и армия перешли на Качу. Наши также потянулись к нему навстречу. Мы, моряки, остаёмся защищать Севастополь. Бог да поможет нам устоять против двадесяти языцев. В городе суета, на рейде — ещё большая. К этому ещё передвижение войск и их повозок. Кирьяков с своей дивизией вперёд, Горчаков с своими войсками обойдёт Инкерманом. Князь ночует в Севастополе, но завтра рано отъедет. Что-то вы поделываете в Николаеве? Там, конечно, всё спокойно. Как я доволен, что вовремя отправил тебя, друг мой драгоценный, отсюда. Сколько теперь семейств желали бы не быть в нашем каменном лагере. Боюсь, что недостаток известий отсюда тебя растревожил, но что же делать, когда на настоящее сообщение полагаться невозможно и это писание, не знаю, доберётся ли до тебя».
Но трагическим потоплением своих кораблей и внезапным уходом всей армии не исчерпалась для севастопольцев роковая чаша событий того же дня 11 сентября.
Перед отъездом к армии князь Меншиков поручил командование над оставшимися в Севастополе войсками начальнику 14-й пехотной дивизии, дряхлому и бездарному генерал-лейтенанту Ф.Ф.Моллеру.
…Из «Записок» В.И.Дена:
«Ф.Ф.Моллер командовал дивизией, расположенной уже несколько лет в Крыму, и потому случайно очутился начальником Севастопольского гарнизона, к чему не имел ни малейшего призвания. Фигура его напоминала тех, о которых Император Павел говорил, что они как наводящие уныние не должны быть терпимы».
Особым приказом № 40 князь установил такой порядок:
«1) Генерал-лейтенанту Павловскому, окончившему возложенное на него поручение по Северному укреплению, сдать начальство над оным генерал-адъютанту Корнилову, на которого возлагается оборона всей северной части Севастополя
и 2) Заведование морскими командами, отделёнными для защиты южной части Севастополя, поручается вице-адмиралу Нахимову.
О чём объявляю по Севастопольскому гарнизону и вверенным мне войскам».
