В таком же духе были высмеяны и другие. Под именем Гумми-кот подразумевался Гумилёв. Потемкин предстал Портянкиным, граф Толстой — графом Дебелым, подобранным в Париже на «внешних бульварах», Михаил Кузмин стал Жасминым, Сергей Городецкий — Сергеем Ерундецким, а Тэффи преобразилась в Пуффи, Макс Волошин — в Вакса Калошина.

Во втором номере Гумилёв поместил среди других стихотворения И. Ф. Анненского «То было на Валлен-Коски» и «Шарики». В декабрьском номере уже нового журнала «Аполлон» Гумилёв, как бы прощаясь с журналом «Остров», писал об опубликованных стихах Иннокентия Федоровича: «Стих Анненского гибок, в нем интонации разговорной речи, но нет пения. Синтаксис его так же нервен и богат, как его душа». И ни единого вздоха об умершем детище — журнале «Остров». Поэзия превыше всего, и неважно, на каких страницах она появляется.

2 мая С. Маковский писал Анненскому о необходимости «…до большого собрания сговориться в маленьком кружке о главных вопросах и составить ordre du soir (порядок вечера)». Именно на этом этапе Гумилёв и прикладывает максимум усилий, чтобы утрясти все разногласия между главными участниками будущего журнала.

Уже 4 мая С. К. Маковский рассылает пригласительные, конечно, в числе первых — Николаю Гумилёву, чью бескорыстную помощь всегда высоко ценил. 5 мая Сергей Ауслендер писал Михаилу Кузмину: «„Аполлон“ открыл редакцию и контору и дал мне денег, т<ак> ч<то> это не одно мифотворчество — на днях будет торжественное собрание сотрудников». И в самом деле, до 6 мая Маковский уже разослал тридцать два приглашения, а список приглашенных отправил мэтру Анненскому с вопросом, не желает ли тот еще кого-нибудь добавить.

9 мая 1909 года наконец состоялось собрание участников будущего «Аполлона». Гумилёву принадлежало в нем организующее начало, хотя он на первых порах и оказался в тени. Главная тема собрания — создание нового журнала. Встал вопрос: чем он должен объединить людей самых разных вкусов? Слово взял Анненский, выступивший с программой журнала: «Цель „Аполлона“ давать выход росткам художественной мысли. <…>…Доступ на страницы „Аполлона“ должно найти только подлинное искание Красоты и только серьезное отношение к задачам творчества. Главный принцип аполлонизма — „выход в будущее через переработку прошлого“, — по нашему мнению, в одинаковой мере несовместим с безоглядностью и с академизмом. Мы живем будущим, но мы знаем, что прошлое в свою очередь тоже было когда-то будущим, что наше будущее станет когда-ни-будь прошлым. Жизнь не дается без борьбы. И мы будем бороться с порнографией и прежде всего потому, что она посягает на одно из самых дорогих культурных приобретений — на вкус к изящному…»

Выступление Анненского было встречено с одобрением всеми, и Маковский на основе этого выступления потом написал редакционное вступление к первому номеру «Аполлона», учитывая замечания Вяч. Иванова и А. Бенуа.

После того как собравшиеся выработали направление журнала, были распределены и темы. Анненскому досталась поэзия, Волынскому — анализ литературы за последние пятнадцать лет, Бенуа — танец, Волошину — возможные пути развития театра, Маковскому — монументальная живопись, а Браудо — музыка. Анненский тут же заказал для первого номера статью «О современном лиризме».

Объявленный на собрании состав редакции вызывал недоумение у литераторов. Поэт Юрий Верховский, близкий в будущем к акмеизму, восклицал, издеваясь: «Что общего между Волынским и Волошиным? — Только „вол“. А между Волынским и Анненским? — Только „кий“».

Прорицателем оказался Верховский. Волынский, видимо, и сам понял, что журнал не в его духе, и отказался от предложенной работы. Волошин также начал отдаляться от журнала и потом вовсе отошел. Останься в живых Анненский, наверняка и он, мистик и символист, не удержался бы на позициях «Аполлона». Маковский писал через три дня после собрания Анненскому: «…Прошедшее собрание лишний раз воочию убедило меня, что наша „икона“ должна сделаться поистине чудотворной. Разве общее настроение не было именно таким, каким должно было быть? Все это предвещает прекрасное начало». Анненский ответил новому редактору в тот же день: «Дорогой Сергей Константинович, когда Вы едете и надолго ли? Вечер удался. Восхищен Вашей энергией и крепко жму Вашу руку. Итак, „Аполлон“ будет… Но сколько еще работы… Хронику, хронику надо… и надо, чтобы кто-нибудь оседлый, терпеливый, литературный кипел и корпел без передышки, ll faut un cul de plomb… quoi?(нужен усидчивый зад… а?)».

После 9 мая неподалеку от последней квартиры А. С. Пушкина по адресу Мойка, 24 было снято помещение для нужд редакции нового журнала — по соседству с редакцией журнала «Городское дело».

Лето 1909 года в семье Гумилёвых было особенным. Женился старший брат поэта Дмитрий, не писавший стихов, но любивший поэзию Николая и всегда гордившийся братом-поэтом.

3 января 1908 года, когда Николай готовился вернуться домой, Дмитрий перешел на службу в лейб-гвардии 1-й стрелковый Его Величества батальон вольноопределяющимся 1-го разряда, но уже унтер-офицерского чина.

При Павловском военном училище Гумилёв-старший выдерживает офицерский экзамен и 17 августа 1908 года Высочайшим приказом производится в подпоручики с назначением в 147-й пехотный Самарский полк со старшинством с 17 июня того же года. 22 августа того же года Дмитрий Гумилёв прибыл в полк и вступил в должность временного командования 12-й ротой. С незначительными перерывами он командовал ротой до 5 июля 1909 года. Его невеста Анна Андреевна Фрейганг, потомственная дворянка, происходила из старинного прибалтийского рода. Николай Степанович увидел свою будущую родственницу весной 1909 года, когда она приехала со своим отцом в Царское Село знакомиться с родителями Дмитрия Степановича. Анна Андреевна много слышала о Николае от своего жениха и смотрела на поэта восхищенными глазами.

Дмитрий и Анна любили друг друга. Венчание было назначено на 5 июля 1909 года. В этот день в семье Гумилёвых был большой праздник, на который Николай успел приехать из Одессы. Обычно биографы Н. Гумилёва Анной первой называли Анну Андреевну Горенко. Но Анной первой в семье Гумилёвых была жена Дмитрия.

После свадьбы молодые поселились в Царском Селе вместе с семьей Гумилёвых в доме Георгиевского на Бульварной улице.

30 июля в Царское Село к Иннокентию Анненскому приезжал Константин Маковский, чтобы уточнить дату проведения организационного собрания «Аполлона». Гумилёва в это время в Царском Селе не было. Решили провести собрание 5 августа, а 4 августа из Слепнева вернулся в Санкт-Петербург Гумилёв. Узнав о собрании, Николай Степанович днем 5 августа приезжает на «башню» Вяч. Иванова. Вечером они отправляются на организационное собрание журнала в редакцию на Мойку. На собрании присутствовали К. Маковский, И. Анненский, А. Бенуа, М. Добужинский, В. Мейерхольд, С. Судейкин, Н. Врангель, М. Волошин и другие.

Маковский столкнулся вначале с довольно трудной проблемой: он хотел не потерять дружбу с Иннокентием Анненским и в то же время привлечь в журнал Вячеслава Иванова, признанного мэтра. Анненский был против участия Вячеслава Иванова. И Маковский, чтобы не сводить их вместе, нашел выход. Анненский занимался отделом поэзии. Но именно Николай Гумилёв производил отбор стихов для номера. Хитрый пап а Мако посылал к Вячеславу Иванову Гумилёва. Гумилёв имел большое влияние на Маковского. Об этом писал в своих воспоминаниях сотрудник «Аполлона» Сергей Ауслендер: «Гумилёв имел большое и твердое воздействие на него (Маковского). Вообще он отличался организационными способностями и умением „наседать“ на редакторов, когда это было нужно…»