В «Приключениях Гекльберри Финна», этой суровой книге, много комизма. В лучшем психологическом романе Твена мы обнаруживаем и элементы «дикого юмора», и бытовой юмор, и острейшую сатиру.

Немало прекрасных образцов юмора и сатиры, уходящих своими корнями в народное творчество, дают читателю беседы Гека и Джима. Бессознательно высмеивая религиозные представления о мироздании, Гек ссылается, например, на предположение Джима, что луна мечет звезды, как лягушка икру…

А вот рассказ о званом ужине в маленьком городке. Хозяйка, с добродушной улыбкой пишет Твен, говорила всем, что «печенье не удалось, а соленья никуда не годятся, и куры попались плохие, очень жесткие, — словом, все те пустяки, которые обыкновенно говорят хозяйки, когда напрашиваются на комплименты; а гости отлично видели, что все удалось как нельзя лучше, и все хвалили, — спрашивали, например: «Как это вам удается так подрумянить печенье?» или: «Скажите, ради бога, где вы достали такие замечательные пикули?» — все в таком роде; ну, знаете, как обыкновенно за ужином — переливают из пустого в порожнее».

Комическое помотает Твену создавать характеры, лепить образы. Порою это образы второстепенных или даже третьестепенных персонажей. Но мы видим их, как живых. И созданная Твеном богатая галерея ярчайших образов дает возможность читателю как бы изнутри познать американскую жизнь.

Вот забавный и удивительно точный образ «мягкого и обходительного» гробовщика. Писатель показывает, почему «никого другого в городе так не любили», как гробовщика. Мы следим за каждым движением этого персонажа, мы видим во всех деталях обстановку, в которой он действует. Нам до конца понятна психология собравшихся на похороны горожан. Когда священник начал говорить речь у гроба, рассказывает Гек, «в подвале поднялся страшнейший визг, просто неслыханный, это была всего-навсего одна собака, но шум она подняла невыносимый и лаяла не умолкая, так что пастору пришлось замолчать и дожидаться, стоя возле гроба, — ничего нельзя было расслышать, даже что ты сам думаешь. Получилось очень неловко, и никто не знал, как тут быть. Однако долговязый гробовщик опомнился первый и закивал пастору, словно говоря: «Не беспокойтесь, я все устрою». Он стал пробираться по стенке к выходу, весь согнувшись, так что над головами собравшихся видны были одни его плечи. А пока он пробирался, шум и лай становились все громче и неистовей; наконец, обойдя комнату, гробовщик скрылся в подвале. Секунды через две мы услышали сильный удар, собака оглушительно взвыла еще раз или два, и все стихло — наступила мертвая тишина, и пастор продолжал свою торжественную речь с того самого места, на котором остановился. Минуту-другую спустя возвращается гробовщик, и опять его плечи пробираются по стенке; он обошел три стороны комнаты, потом выпрямился, прикрыл рот рукой и, вытянув шею, хриплым шепотом сообщил пастору: «Она поймала крысу!» После этого он опять согнулся и по стенке пробрался на свое место. Заметно было, что всем это доставило большое удовольствие — им, само собой, хотелось узнать, в чем дело. Такие пустяки человеку ровно ничего не стоят, зато как раз такими пустяками, — иронизирует Твен в заключение, — и приобретается общее уважение и любовь».

Добродушная насмешка и смертоносный сарказм соседствуют в романе, заставляя его сверкать самыми неожиданными красками. Печальная ирония, глубокое проникновение в духовный мир людей переплетаются с едкой сатирой и грубоватыми народными шутками. (Твен говорит, например, что «доктор отправлял больного на тот свет, а пастор показывал ему дорогу».) Сочетание тонкого психологизма, жгучего социального обличения, детального показа жизни разных слоев американского общества, светлого юмора и простонародного комизма, помноженное на искренне демократические симпатии автора и его любовь к людям, — такова, если угодно, формула, определяющая привлекательность и значение романа.

Язык Твена в этой книге простой, народный, ясный. Гоуэлс справедливо говорил, что Твен умеет найти неуловимое золотое зернышко — нужное слово. Автор «Приключений Гекльберри Финна» гордился своей способностью работать над словом, гордился тем, что умеет писать диалоги, по которым каждый узнает, из какой местности говорящие. Вместе с Уитменом Твен ввел речь простых людей в художественную литературу США, обогатил ее энергичными, точными и меткими оборотами народной речи.

Книга «Приключения Гекльберри Финна» успела завоевать столь широкую известность и популярность во всем мире, что может создаться впечатление, будто она сразу же была встречена всеми самым дружелюбным образом. Между тем дело обстояло совсем иначе. Печатая в «Сенчюри мегэзин» главы из «Приключений Гекльберри Финна» (до выхода романа в свет отдельным изданием), редактор журнала Р. Гилдер счел нужным опустить некоторые эпизоды. Были изъяты сцены с Шерборном, рассказ Джима о том, как он побил свою дочку, и многое другое. И все же Гилдер не избежал нападок за опубликование «сомнительной» книги и вынужден был уверять «респектабельных» читателей, что Твен отнюдь не насмехается над религией и моралью.

Роман не раз выбрасывали из библиотек. В нем видели нечто грязное. Но Гоуэлс и некоторые другие критики, а также сотни тысяч читателей в США и в Европе высоко оценили эту превосходную книгу. Твен горячо благодарил тех, кто поддержал его добрым словом в трудные минуты.

Американские литературоведы подчеркивают коренное отличие в приеме, который был оказан современниками писателя «Принцу и нищему» и роману о Геке. Так, один исследователь пишет, что «среди образованных классов, которые так полюбили «Принца и нищего», «Гекльберри Финн» вызвал разочарование». Обитатели Хартфорда ощутили в демократизме босоногого американца Гека Финна нечто новое по сравнению с демократизмом Тома Кенти, нечто вызывающее и даже опасное.

Недоверчивое отношение к «Приключениям Гекльберри Финна» отнюдь не исчезло в США и по сей день. Л. Фейхтвангер засвидетельствовал, что многие американские читатели воспринимают этот роман как произведение только для детей. Они «не замечают, — говорит он, — той проникнутой глубокой горечью любви к родине, какой полна эта книга. Немецкий или русский читатель гораздо сильнее чувствует всю глубину, горечь и мировое значение юмора Марка Твена».

Многие буржуазные литературоведы вот уже более трех четвертей века изображают автора «Приключений Гекльберри Финна» писателем, который стремился только забавлять свою аудиторию и приукрашивать действительность. Сегодня иные критики в США стремятся интерпретировать реалистические произведения Твена в еще более нелепом духе. Для них Гек, например, покорный слуга «бога реки». Делаются попытки принизить значение творчества писателя с помощью всякого рода измышлений психопатологического толка. Но широкие слои читателей в разных странах с каждым годом все лучше понимают, что автор «Приключений Гекльберри Финна» был великим реалистом.

Критическое направление, которое, по мысли Чернышевского, в русскую художественную литературу прочно ввел Гоголь, в американской литературе XIX века связано прежде всего с именем Твена.

«Ничто не может меня сделать более гордым, чем признание моей подлинности, — писал Твен еще на заре своей литературной деятельности. — Я стремился к этому так долго и добился этого наконец. Мне безразлично, буду ли я писать с юмором, или поэтически, или красноречиво, или что-либо в этом роде, моя конечная мечта и желание — быть «подлинным», считаться «подлинным».

Автор романа о Геке имел все основания считать себя «подлинным».

Твен говорил, что американский писатель может начать писать по-настоящему лишь после того, как будет впитывать в себя действительность по меньшей мере четверть века.

«Приключения Гекльберри Финна» — произведение художника слова, умудренного огромным жизненным опытом. В романе сказались серьезные перемены в родной Твену стране и в нем самом.

Создатель сказок «дядюшки Римуса» Джоэл Гаррис в письме к Твену, относящемся к 1885 году, проницательно заметил, что роман о Геке «представляет собой самый оригинальный вклад в американскую литературу, который сделан до сих пор».