Гаромма помнил, как отец оторвал его от детских игр и отвел на холмы присматривать за овцами. Как он ненавидел этот одинокий, изнурительный труд! Старик понял это и однажды, несколько смягчившись, попытался что-то объяснить:

— Видишь ли, сынок, овцы называются домашними животными. Собаки тоже. Мы можем одомашнить овец и приручить собак для охраны овец, но нам еще нужен смышленый, недремлющий пастух, который знает, что делать, когда случается что-нибудь совершенно необычное. Так вот, для этого нам необходим человек.

— Ха, пап, — сказал он, раздраженно пнув огромный пастуший посох, который ему дали, — почему вы тогда — как ты выразился — не одомашнили человека?

Отец усмехнулся и уставился тяжелым взглядом на лохматые очертания холмов.

— Ну, есть люди, которые пытаются это сделать, и у них получается все лучше и лучше. Плохо только, что когда его одомашнишь то как пастух он уже никуда не годится. Он перестает быть умным и энергичным, когда его приручают. Он становится недостаточно заинтересованным и совершенно бесполезным.

Эта задача не имеет решения, размышлял Гаромма. Слуга Безопасности в силу самой природы его обязанностей не мог быть домашним животным.

Он пытался ставить овчарок во главе Безопасности; раз за разом он пытался их использовать. Но они никогда не справлялись, и ему приходилось заменять их людьми. А люди, проработав на этом посту год, три или пять лет, рано или поздно начинали тянуться к верховной власти, и, к несчастью, их приводилось уничтожать.

Так же, как вот-вот надо будет уничтожить нынешнего Слугу Безопасности. Одно плохо — этот человек был так чертовски полезен! Приходилось исключительно точно рассчитывать время, чтобы незаурядный, одаренный творческим воображением индивид, идеально соответствующий своей должности, прослужил как можно дольше, прежде чем опасность перевесит ценность. И тем не менее, если это был подходящий человек, опасность существовала с самого начала, и приходилось внимательно, неотрывно следить за чашей весов…

Гаромма вздохнул. Эта проблема была, в сущности, единственным раздражающим фактором в мире, приносящем ему удовольствие. Но и одна-единственная, она не оставляла его ни на секунду, даже во сне. Прошлая ночь была просто ужасна.

Моддо снова тронул Гаромму за колено, напоминая, что на него смотрят. Он встряхнулся и благодарно улыбнулся. Следует помнить: сны — это всего лишь сны.

Толпы народа остались позади. Медленно отворились огромные чугунные ворота Образовательного Центра, и автомобиль вкатился внутрь. Полицейские-мотоциклисты, красиво разъехавшись в стороны, соскочили со своих двухколесных машин, и вперед выступили вооруженные охранники Службы Образования в жестких белых туниках.

Как только Гаромма, которому суетливо помогал Моддо, выбрался из автомобиля, оркестр и хор Центра дружно грянули волнующий до глубины души «Гимн Человечества»:

Пропев пять строф, согласно требованиям протокола, хор перешел к исполнению «Песни Образования», и по ступеням здания сошел Помощник Слуги Образования, породистый молодой человек с красивой осанкой. Он безукоризненно правильно, хотя и несколько небрежно, выбросил вперед руку и произнес: «Служи нам, Гаромма». Затем отступил в сторону, и Гаромма с Моддо начали подниматься по ступеням, а молодой человек последовал за ними. Хормейстер держал песню на высокой, молитвенной ноте.

Они прошествовали под величественной аркой с надписью «Нужно учиться у Слуги Всех» и прошли по огромному коридору колоссального здания. Серые отрепья, в которые были одеты Гаромма и Моддо, развевались на ходу. Вдоль стен стояли мелкие служащие и пели: «Служи нам, Гаромма! Служи нам! Служи нам! Служи нам!»

Не такой безумный пыл, как у уличной толпы, подумал Гаромма, но все же вполне удовлетворительные припадки. Он поклонился и украдкой взглянул на шагающего рядом Моддо. Гаромма с трудом сдержал улыбку. Слуга Образования, как всегда, выглядел нервным и неуверенным. Бедный Моддо! Он попросту не создан для столь высокого положения и похож на кого угодно, только не на самое важное официальное лицо.

И в этом одна из причин его непотопляемости. Модцо был достаточно умен, чтобы сознавать собственную неполноценность. Не будь Гароммы, он все еще сверял бы статистические отчеты в поисках любопытных отклонений в каком-нибудь захудалом отделе Службы Образования. Он знал, что у него недостаточно сил, чтобы выстоять в одиночку. Не был он и достаточно выдающейся личностью, чтобы вербовать сторонников. Поэтому Моддо, самому оцинокому из всех Слуг Кабинета, можно было доверять безоговорочно.

Моддо робко тронул его за плечо; Гаромма вошел в большой зал, пышно украшенный в его честь, и взобрался на небольшое возвышение, покрытое золотой парчой. Он сел на грубый деревянный табурет наверху; секунду спустя Модцо уселся на стул, стоящий ступенькой ниже, а еще ниже сел Помощник Слуги Образования. Высшие чиновники Образовательного Центра, одетые в роскошные белые туники, медленно заполнили зал. Перед ними выстроились личные телохранители Гароммы.

Началась церемония. Церемония, посвященная полному контролю.

Первым выступил самый старый из чиновников Службы Образования, рассказавший соответствующие отрывки из Предания. Он поведал о том, как при каждом правительстве ежегодно, чуть ли еще не с доисторических времен демократии, во всем мире производилось психометрическое тестирование в последних классах начальной школы — определяли, насколько успешно идет политическое воспитание детей. Как каждый год подавляющее большинство воспитанников верило, что очередной правитель является движущей пружиной каждодневной жизни и именно тем стержнем, на котором зиждется человеческое благополучие. Было и небольшое меньшинство — пять процентов, семь процентов, три процента, — те упорно сопротивлялись внушению; когда они взрослели, за ними приходилось внимательно следить, как за потенциальным источником недовольства.

Двадцать пять лет назад с приходом Гароммы и его Слуги Образования Моддо настала новая эра интенсивного массового воспитания, в основу которого были положены гораздо более амбициозные цели.

Старик умолк, поклонился и отступил назад. Помощник Слуга Образования встал и грациозно повернулся лицом к Гаромме. Он рассказал об этих новых целях, которые кратко можно охарактеризовать как «полный контроль», в отличие от предшествующих правительств, удовлетворявшихся 97 %-ным или даже 95 %-ным контролем. Он сообщил о новых экстенсивных механизмах запугивания и ускоренных психометрических проверках на местах, причем на более раннем этапе. Все эти методики были разработаны Моддо — «вдохновленным великими идеями Гароммы и под постоянным руководством Слуги Всех». Активная деятельность в течение нескольких лет привела к тому, что количество детей с независимым мышлением сократилось примерно до одного процента. Все же остальные славили Гаромму каждым своим дыханием.

Однако в дальнейшем прогресс несколько замедлился. Новой методикой воспитания удалось охватить большинство самых талантливых детей, но правители наткнулись на не поддающихся воздействию прирожденных уклонистов, психологически не приспособленных к окружающим условиям и не готовых принять господствующие мнения. И все же со временем техника воспитания была усовершенствована настолько, что даже уклонисты смогли слиться со всем обществом в поклонении Гаромме, и на протяжении последних лет тестирование показывало: негативное отношение к господствующей догматике сокращалось, стремясь к нулю: 0,016 %, 0,007 %, 0,002 %…

И наконец, этот год.

Помощник Слуги Образования сделал паузу и глубоко вздохнул. Пять недель назад состоялся выпуск молодежи из начальных Школ Единой Образовательной системы Земли. В день выпуска провели обычное планетарное тестирование. Сейчас детальные проверки закончились, и завершено сопоставление результатов. Негативное отношение равно нулю до последнего десятичного знака! Контроль стал полным.