Но сегодня вечером, сколько Робер и Макс ни наводили бинокль на сухогруз, они не увидели ожидаемого: никто не прыгнул в воду и не поплыл к ним. Им не пришлось никого втаскивать в лодку и заворачивать в одеяло. Макс взял у Робера бинокль и, когда сухогруз бесшумно проходил мимо, очень внимательно разглядывал его палубу. И тут он заметил на причале людей в форме.

— Что-то случилось. Надо возвращаться.

— Подождем еще несколько минут, — дрожащим голосом ответил Робер. — Давай дадим ей еще несколько минут.

Запустив мотор, Макс перевел его на малые обороты, пока сухогруз швартовался у причала. Он еле сдерживал себя от гнева: это был риск для компании, груза, да и для самого себя.

— Ты уверен, что она покинула Чили?

— Уверен. Мне звонили. Ты прав, Макс, надо возвращаться. Друг мой, не надо пока сердиться. Может быть, она где-то спряталась.

— Дай-то бог, иначе ей несдобровать, черт побери! — Взревел мотор, Макс круто развернул лодку. — Черт, с чего ты взял, что можно доверять в таком деле девчонке?

— Макс, но она не девчонка, а взрослая женщина. Конечно, я ей доверяю. Ты ведь сам сказал, что она подвергалась там опасности. Так неужели, по-твоему, она не смогла бы нелегально выбраться оттуда на борту судна?

Макс промолчал. Они ошвартовались у причала фирмы «Лакост и сын» и оттуда отправились в бар. Рядом с баром стоял тот самый сухогруз, а в самом баре было полно матросов с сухогрузов, что стояли вдоль всего марсельского причала. В воздухе висели клубы сигаретного дыма, и шум стоял такой, что ничего не было слышно. Робер тут же затерялся в толпе, тут же с кем-то познакомился, поговорил, все разузнал. Когда он вернулся к Максу, тот уже купил две банки пива, и они, найдя свободное местечко, притулились у стены.

— Таможенники. Будут осматривать груз. Они выбирают суда наугад, на этот раз выбрали наш сухогруз. Нам надо…

— Что, вот так взяли и выбрали тот самый сухогруз и в ту самую ночь, когда на его борту твоя девчонка? А может, это по наводке?

— Этого мы не узнаем. Но тогда получается, что наводка прямо из Чили…

— Почему, ведь можно было подкупить кого-то на борту.

— Да, но тогда они стали бы искать безбилетного пассажира и сюда примчалась бы полиция. А пока речь идет об обычном таможенном досмотре. Ну, не то что бы обычном, а более тщательном, чем обычно, у таможенников такие нередко бывают. Суда они выбирают наугад. Так что нам нужно подумать…

— Пошли они к чертовой матери! — Процедил сквозь зубы Макс.

— Макс, это на тебя не похоже. Ты же знал, что рискуешь. Риск был и есть всегда, всякий раз, когда ты помогаешь нам вывозить кого-то из страны или отправлять обратно. С чего ты взял, что эта ночь не похожа на другие.

— Не знаю.

Но на самом деле он знал. Он чувствовал, что жить здесь становится все опаснее. Впервые он серьезно задумался: хорошо бы и в самом деле перебраться в Лос-Анджелес, а может, в Рио, Буэнос-Айрес или еще куда-нибудь. С октября прошлого года он вел себя так, словно все у него в жизни идет своим чередом: семья, работа, между командировками — короткие поездки на отдых по Провансу. Не надо ни от кого скрываться или убегать. Но это ощущение было обманчивым. Думать, что жизнь у него — как у всех, — блеф. У него нет семьи, он все время скрывается, а скоро, судя по всему, придется вновь исчезнуть. Раньше он отгонял эти мысли и жил так, как хотел. Он не обращал внимания на то, что творится вокруг. Как юнец-несмышленыш.

Боже милостивый, мелькнула у него мысль, нужно поскорее выбираться отсюда.

Он имел в виду все сразу: Марсель, Кавайон, Францию, Европу.

Пока еще есть время.

— Нам нужно подумать о Яне, — сказал Робер. — Но сначала надо выяснить, что они собираются делать. Я сейчас вернусь.

Он снова направился к стойке бара, а Макс остался на месте. Его то и дело толкали со всех сторон, все расплывалось в табачном дыму. Но вскоре он заметил двух таможенников. Те вошли в бар и, работая локтями, пробирались к стойке. Робер постоял с ними рядом, а затем сделал Максу знак уходить.

— Они будут обыскивать судно завтра, а сегодня вечером только подежурят, пока его будут разгружать на складе. Макс, она должна быть где-то там, я это чувствую. Если нам удастся ее вызволить, никто ничего не узнает. Хотя, разумеется, склад наверняка закроют на ключ… и поставят охрану. — Повернувшись, он бросил взгляд в сторону причала. — Ты знаешь, где этот склад?

— В самом конце. Нет, с другой стороны, это самый дальний склад от моего. Там один вход и один охранник. Надо подумать, как с ним справиться.

Они посмотрели друг на друга.

— Я возьму его на себя, — сказал Робер. — Но мне нужны ключи от твоей машины.

Макс отдал ему ключи.

— Я подожду тебя здесь.

Зайдя за угол бара, Макс прислонился спиной к его стене. Когда Робер вернулся, он был в рясе, с аккуратно расчесанными волосами и прилаженной бородкой. Макс удивленно вскинул брови.

— Ты что, собрался молиться?

— Друг мой, одежда не мешает молитве. Я молюсь с той поры, когда мы поняли, что не увидим сегодня Яну. Но для того, что я задумал, нужно, чтобы мне поверили, а ряса располагает к доверию. Конечно, это очень плохо. Значит, охранника я беру на себя, а потом, когда все будет готово, скажу тебе, что делать.

Макс дотронулся до руки Робера.

— Будь осторожен.

— Я всегда стараюсь быть осторожным. Спасибо тебе за все.

Они пошли вдоль причала и вскоре увидели вытянувшиеся в ряд склады. В каждом из них было по одному окну, рядом со входом. Обогнав Макса, Робер подошел к окну, достал из-под рясы бутылку коньяка, сделал глоток, постучал костяшками пальцев по стеклу и, рухнув наземь, стал шарить руками по стене, стараясь подняться.

Дверь распахнулась, и на пороге показался охранник.

— Кто здесь? — он был невысокого роста широкоплечий, с мускулистыми руками и приличным брюшком, что выпирал из-под ремня.

— Какого черта… Святой отец? Святой отец, вам нельзя здесь находиться.

— Да я просто выпил немного на радостях, — сиплым голосом ответил Робер. — Ничего страшного, малость устал, да и выпил. — Он подмигнул охраннику. — Меня переводят в Париж.

— В Париж! — фыркнул охранник. — Было бы из-за чего пить! Да там одни гомики и хиляки. Они оберут вас до нитки! От добра добра не ищут! Лучше оставайтесь!

— Да нет, надо ехать. — Прилагая отчаянные усилия, Робер сел и протянул охраннику бутылку.

— Хоть тебе и не нравится Париж, выпей за мое здоровье.

— Не могу, святой отец, я на службе.

— Да всего один глоток, чтобы у меня все было хорошо. А то ты меня уже расстроил. Даже не знаю теперь, как там все сложится.

— Ну, разве один раз… а ладно, черт с ним! — Отхлебнув из бутылки, охранник вытер губы тыльной стороной ладони.

— Но я выпил только за ваше здоровье, святой отец. Не за Париж или еще какой город.

— Тогда нужно еще выпить за Марсель. Прекрасный город.

— М-м… А почему бы и нет?

Робер достал из-под рясы еще бутылку. Вдвоем они сидели под ярко освещенным окном и пили: сначала за здоровье жены охранника, затем по очереди — за здоровье четырех его сыновей и трех дочерей, за его братьев и сестер, потом — за его деда, что работал в кооперативе, производившем оливковое масло, потом — за сам кооператив. Робер делал вид, что пьет, а сам делал небольшие глотки. Он уже стал опасаться, что опьянеет раньше охранника. Наконец, Робер с облегчением увидел: голова охранника поникла. Он тут же вскинул ее, но опять уронил на грудь и, наконец, застыл так и принялся похрапывать, отчего края рубашки заколыхались.

Робер нашел Макса за углом.

— По части выпивки он просто молодец. У него кольцо с ключами на ремне, поэтому вряд ли нам удастся снять их.

— Тогда придется снять ремень. Но сначала давай отнесем его внутрь. — Втащив охранника, они расстегнули и сняли ремень. Охранник всхрапнул, когда они снимали кольцо с ключами, и те слегка звякнули. Макс наклонился над охранником.