— И надежды, и планы еще могут сбыться, — сказала Сабрина, потом взяла его под руку, и они направились обратно в гостиную. — Может быть, после всей этой истории он, наконец, повзрослеет.

— Что-то с трудом верится.

— Ну и пусть. Сейчас я настроена очень оптимистично.

— Ты меня удивляешь.

— Ничего странного тут нет. Посмотри, что нам довелось пережить. Сначала Леглинд, потом неприятности у Пенни, у Клиффа, теперь вот еще Лу. По-моему, мы неплохо со всем справились. Особенно с этой дикой историей: никто не пострадал, только на потолке небольшая царапина. Так что нам есть за что быть благодарными судьбе.

Он улыбнулся.

— Да, есть. — Усевшись в кресло, он притянул Сабрину к себе и усадил ее на колени. — Я сам много об этом думаю. О том, как много у нас есть, о том, что всегда нужно об этом помнить и не забывать.

Они поцеловались, но Сабрина тут же выпрямилась и положила руки ему на плечи.

— Мне нужно кое-что тебе сказать. Может быть, это надо было сделать раньше, но я решила подождать до тех пор, пока не буду уверена, что все сделано. Так вот, я продаю «Амбассадорз», Гарт. Его, да, кстати, и «Блэкфордз» тоже, покупает Александра. Через пару недель мы с ней должны будем подписать все бумаги. А ее друзья покупают дом на Кэдоган-сквер. Все будет окончательно оформлено в декабре.

Гарт испытующе посмотрел на нее.

— И магазин, и дом. Ты отказываешься от всего сразу. Ты уверена, что все делаешь правильно?

— Да. Я много думала об этом. Мне не нужны две жизни, дорогой, мне вполне хватает одной, да еще такой бурной.

Он усмехнулся, и они снова поцеловались. Тут как раз по лестнице сбежали Пенни и Клифф.

— Ой! Извините, — сказал Клифф и смущенно попятился.

— За что ты извиняешься? Ты нас нисколько не побеспокоил, нам хорошо вместе. — Гарт улыбнулся детям. Щеки у них зарделись румянцем, в глазах появилось то странное сочетание удовольствия и замешательства, которое дети испытывают, видя, как родители заключают друг друга в объятия. Он обвел взглядом притихшую гостиную, мысленно представил остальные комнаты в доме и понял, что это и в самом деле пристанище от жизненных невзгод. Подумав об этом, он повернулся к жене, которая только что сделала в жизни выбор, и еще крепче прижал ее к себе, пока она не склонила голову ему на грудь.

— Мой дом — моя крепость, — пробормотал он.

Сабрина улыбнулась.

— Твоя и твоей семьи.

На дворе стоял сентябрь. После поездки Макса в Марсель прошло уже две недели. Однажды, войдя в гостиную, Стефани заметила, что со стен исчезли три полотна, в том числе и картина Леона Дюма, с изображением Малых Альп. Макс разговаривал по телефону в кабинете, когда она вошла и остановилась на пороге в ожидании.

— Макс, куда девались картины?

Он удивленно взглянул на нее: все, что он делает, по-видимому, должно быть очевидно для каждого.

— Я отослал их.

— Зачем?

Последовала секундная пауза.

— Чтобы их почистили.

— Почистили?

— Ну, скажем, приняли на хранение. — Он отодвинул кресло от письменного стола. — Садись, Сабрина, мне нужно с тобой поговорить.

— Ой, только не здесь. — Она инстинктивно насторожилась, уловив в его голосе что-то непривычное. — Может, прогуляемся? Мы никогда с тобой не гуляем. Сегодня такое изумительное утро, и мне не хочется сидеть дома.

Он пожал плечами.

— Как скажешь.

Он обнял ее за талию, и они вышли из дому. Миновав террасу, Стефани и Макс направились по выложенной плитами дорожке к въездным воротам. Солнце начинало припекать. Они шли по дорожке, вдыхая воздух, напоенный теплом и ароматами лаванды, тимьяна, поздних осенних роз.

— В последнее время мне часто приходилось оставлять тебя одну. Извини.

— У тебя ведь много дел. — Стефани была даже благодарна ему за то, что каждый вечер он допоздна засиживается в кабинете. Для нее это был предлог избегать его ласк. Сейчас, глядя на него, она увидела, что у него прибавилось морщин, и они так заметны в ярких лучах солнца. Она ощутила вдруг прилив симпатии к нему.

— Тебя что-то беспокоит. Ты об этом хотел со мной поговорить?

— Да, но не на ходу. Так я не могу с тобой разговаривать.

— Да нет, Макс, можешь! Просто ты предпочитаешь делать все так, как заранее наметил, сидя в кабинете. Тебе нужно, чтобы всегда все шло по-твоему. — Она сделала паузу, но он молчал. — Куда ты отправил картины?

Вместо ответа он взял ее руку, в очередной раз поразившись такой проницательности. Он почему-то уверовал в то, что женщина, потерявшая память, будет с трудом улавливать подтекст сказанного и разбираться в мотивах поведения человека, привыкшего к недомолвкам. Сейчас Макс ловил себя на мысли, что подсознательно боится ее, ее интуиции.

— Извини, — ответил он. — В последнее время я строил планы, касающиеся и тебя тоже, но мне не хотелось выкладывать их сразу. Мне казалось, резкие перемены могут тебе не понравиться.

— Так иногда бывает. А о каких переменах идет речь?

— Это связано с моей работой. И с нашим домом.

Дойдя до конца дорожки, они свернули и направились вдоль обрыва. В двух шагах от них утес отвесно уходил вниз. Его склон был усеян низкорослым кустарником, пнями и серыми, словно помятыми валунами, едва выступавшими из земли. Через несколько минут они подошли к ограде из серого камня. За ней виднелась старинная каменная церковь, прямоугольной формы, со шпилем и без окон, с маленькой колокольней. Макс толкнул деревянную калитку, она отворилась, и они оказались в крошечном дворике, посреди которого росло огромное раскидистое дерево. Вдоль каменной стены тянулись могилы с надгробными плитами, отшлифованными за многие столетия природой. Они присели на скамеечку под деревом, Макс обнял Стефани за плечи и поцеловал в затылок. Они молчали. Но сидеть на одном месте было для него непривычно, поэтому, слегка отстранившись, он посмотрел на нее.

— Ты ведь здесь раньше бывала.

— Да, об этом месте мне рассказал Робер. Здесь хорошо думается, приговаривал он. Макс, расскажи, что это за место.

— Я и не знал, что Робер имел в виду именно его. А церковь заперта?

— Да.

В тени дерева царили прохлада и покой, ни единый звук не нарушал тишину.

— Здесь есть где спрятаться, — пробормотал он. — Если, конечно, не считать того, что выбраться отсюда невозможно.

— А нам что, нужно прятаться? — В воцарившейся тишине было слышно, как у Стефани вырвался нетерпеливый вздох. — Так куда ты отправил картины?

— На склад в Марсель.

— Зачем?

Озираясь, он вдруг увидел мужчину в кожаной куртке, черных рабочих штанах и черной шляпе с опущенными полями. Тот как раз входил во двор. Встретившись взглядом с Максом, он кивнул, не спеша подошел к каменной стене и стал смотреть поверх нее вдаль, на крыши Кавайона.

— Давай вернемся. — Взяв Стефани за руку, Макс вывел ее через деревянную калитку на тропинку, и они двинулись к дому. По дороге он то и дело оборачивался. Они проходили мимо каменных стен с высокими воротами из кованого железа. За воротами были видны сложенные из камня дома посреди обширных садов с фонтанами, статуями и исполинскими деревьями. Залитые солнцем камни на фоне голубого неба, казалось, сами излучали свет; лепестки роз бросали на них золотые и розовые блики, а листья платанов — темно-зеленые, почти черные. Гармония чистых и мягких красок окружающей природы растрогала Макса до слез. Обернувшись, он увидел, что на тропинке сзади никого нет, но он так и не смог расслабиться. Ускорив шаг, они достигли своего дома.

— Я сейчас отправляю кое-что из вещей на склад, чтобы потом их переслали на новое место.

— Ты что, собрался уезжать? Но почему? Мы что, уезжаем из Кавайона?

— Сабрина, мы ведь уже говорили об этом. О тех местах, где ты еще не бывала, где еще красивее, чем здесь. Пора нам посмотреть другие страны и города… С какой стати ограничивать себя только этим Богом забытом уголком?