— Вы, двое, вернетесь туда, где я убил барсука. Найдете труп, отрежете голову и принесете сюда.

Оба скорохода разом вскинули правые лапы к ушам:

— Есть, капитан!

Рага Бол проследил, как гонцы взбираются по склону лощины, затем повернулся к старой крысе, скрючившейся неподалеку.

— Вирга, что, крюк готов наконец?

— К рассвету будет готов, капитан Рага Бол. — Старуха улыбнулась беззубым ртом и прошамкала: — Зачем тебе голова большой полосатой собаки, капитан?

Рага Бол плотнее закутался в плащ и уставился в пламя костра.

— Мертвый или живой, не останется целым тот, кто отхватил у меня лапу. А ты обеспечь мне крюк, если хочешь сохранить свою голову на плечах, старая ведьма.

2

А далеко на западе занимался пригожий весенний денек. Жаворонки взмывали в нежно — голубое небо поприветствовать восходящее солнце. Туман клубился над сочной зеленой травой, капли росы, как мелкий жемчуг, блестели на лепестках цветов. Жизнь расцветала под неумолчные крики птенцов, постоянно требующих пищи у не знающих отдыха родителей.

Главный повар аббатства Торан Широкий Пояс завершил утренние труды. Он покинул кухню, развязал тесемки своего поварского передника и устроился поудобнее на тачке, опрокинутой у входа в сад. К нему тут же подсел старинный приятель Кэррол, отец настоятель аббатства. Кэррол и Торан, мышь и выдра, молча наслаждались солнышком и хорошей погодой. Кэррол искоса бросил взгляд на друга:

Торан заинтересованно следил, как муравей перебирается через его лапу.

— Слишком рано сорвались, слишком. До лета еще далеко. Но уж если им что втемяшилось… Чуть солнышко пригрело да жаворонок в небо взмыл, они уж рвутся к западным берегам. Чисто мартовские зайцы.

Аббат Кэррол усмехнулся:

— Не проголодаются?

— Сам проводил на заре, — покачал головой Торан. — Полную тачку провизии нагрузил. С песнями пошли, плясали на ходу. Ну чисто взбесились.

Улыбка Кэррола расширилась.

— Видел, видел. Они меня разбудили, полюбовался из окошка. Пусть их повеселятся. Надо было тебе все же с ними отправиться. Ты ведь можешь взять отпуск на сколько захочешь.

— Стар я уже для таких путешествий, — закряхтел Торан. — Пусть уж те, кто помоложе, позабавятся.

— Стар? — фыркнул аббат. — Скажи уж лучше — тяжел да в талии широк. Если уж ты слишком стар, то что обо мне говорить? Я ведь твоим учителем был в школе аббатства.

— Да-а, — протянул повар, слегка ущипнув жилистую лапу друга. — И с тех пор ни на волос не потолстел. Как это у тебя получается?

Кэррол добродушно глянул на друга поверх маленьких квадратных очков:

— Да просто мне не надо весь день торчать на кухне и все вокруг пробовать на вкус. Ох, Торан, что за денек сегодня! Надеюсь, лето наступит воистину золотое.

Торан поудобнее раскинулся на тачке:

— Да, Кэррол, в такое утро приятно жить на свете.

И оба снова погрузились в молчание, созерцая красоты любимого аббатства и греясь на солнышке.

Кэррол перевел взгляд на спокойную гладь пруда.

— Мы здесь наслаждаемся, как в раю, — блаженно пробормотал он. — Глянь, Торан, наша юная Марта вздремнула в своем кресле. Вон там, за прудом, возле рододендронов.

Торан повернул голову и увидел молодую зайчиху, безуспешно боровшуюся с дремотой над увесистым фолиантом. Повар закряхтел и поднялся:

— Пойду взгляну, как она там.

Аббат устроился поудобнее на освободившейся тачке.

— Ты о ней заботишься, как наседка о цыплятах. Скажи уж заодно Марте, что поздний ланч сегодня в саду. И всем остальным скажи. Пусть порадуются. Дожди долго держали нас под крышей. А на кухне мы тебе поможем.

— Отличная идея! — обрадовался Торан.

Стараясь не шуметь, повар приблизился к Марте. Он хорошо помнил зимний день, в который малюсенькая зайчиха, совсем еще сосунок, появилась в аббатстве. Крошечный комочек, привязанный к спине древней бабули. Брат ее, двумя сезонами старше, спотыкаясь, ковылял следом. Душераздирающее зрелище! Пришли они с дальнего севера, чудом спаслись от нечисти, напавшей на колонию горных зайцев. Изможденная зайчиха-бабка, едва переступив порог аббатства, рухнула наземь и умерла. Брат Марты полностью оправился и вырос нормальным бесшабашным зайцем, но Марта, несмотря на лечение и заботливый уход, так и не смогла встать на ноги. Голени и ступни остались парализованными. Кости целы, никаких переломов, ни даже царапин, а ходить Марта так и не выучилась. Мудрые головы аббатства, вроде Фреда Привратника, аббата Кэррола и землеройки сестры Сетивы, ведающей больницей и аптекой, решили, что причиной недуга молодой зайчихи стал шок. Ужасная смерть родителей, долгое путешествие за спиной дряхлой бабушки…

Двенадцать сезонов прошло с тех пор. Торан неустанно заботился о Марте. Он верил, что однажды она встанет на ноги и пойдет. А пока что Марта могла передвигаться благодаря изобретению шеф-повара. Торан приладил к легкому прочному креслу колеса от кухонной тележки и добавил два больших колеса сзади. Зайчиха быстро научилась передвигаться в этом кресле-каталке. Торан смастерил еще и костыль, но его Марта чаще всего использовала лишь для того, чтобы дотянуться до чего-нибудь.

Марта Бребак оказалась очень сообразительной. Невероятная жажда знаний заставляла ее читать все подряд. Она составляла загадки, ребусы, сильна была в математике, сочиняла стихи, баллады, сама пела. Многие уверяли, что такого сладкозвучного пения стены аббатства еще не слыхивали. И никогда ее не покидали бодрость, присутствие духа, готовность помочь. В высшей степени полезным обитателем аббатства оказалась Марта Бребак.

Торан молча наблюдал, как голова Марты склонялась все ниже. Книга выскользнула из лап зайчихи и съехала на траву. Торан нагнулся и, кряхтя, поднял толстый том.

— Должно быть, я вздремнула! — улыбнулась проснувшаяся Марта, подавив зевок.

— И не диво! Я бы и сам растянулся тут на солнышке, — тоже заулыбался Торан, возвращая зайчихе книгу.

Марта увидела, что к пруду приближается стайка малышни.

— Нет, поспать здесь больше не удастся, — указала в их сторону зайчиха. — Сейчас такое начнется!.. Эй, разбойники, если будете себя хорошо вести, ланч устроим на воздухе, под солнышком.

Ее заявление вызвало взрыв восторга у малышей.

— Ур-ра! Хур-хурра! Ого-го! В садике! Под кустиком!

— Побежали, поможем бабе Гурвел! — завопила Шилли, и малыши понеслись к зданию аббатства.

Торан посмотрел им вслед:

— Думается мне, мало радости доставят они бабе Гурвел своей помощью. И скажет она мне пару ласковых словечек за то, что не удержал я этих головорезов, пустил на кухню.

— Но намерения у них самые добрые и искренние, — в очередной раз улыбнулась Марта, вновь пристраивая свою книгу поудобнее.

— Серьезная вещь, — покосился Торан на тяжелый том. — О чем там речь?

Марта нашла страницу, заложенную шелковой ленточкой.

— Я взяла эту книгу в библиотеке сестры Портулы. Здесь есть интересные сведения о древнем мышином поселении Глинобитная Обитель.

Торан призадумался:

— Глинобитная Обитель… Мыши… Слышал. Тамошние мыши помогли основать наше аббатство. Их вела старая настоятельница… как же ее звали?

— Жермина, — подсказала Марта. — Она и Мартин Воитель были среди основателей Рэдволла. Жермина со своим племенем жила когда-то в местечке, которое они называли Глинобитная Обитель. Жили мирно, не тужили, как мы в своем аббатстве. Но пришлось им покинуть родные места.

— Почему? — заинтересовался Торан. Сам он не был любителем чтения, но охотно слушал, о чем рассказывали другие. — Что их заставило уйти? Об этом есть что-нибудь в книге?

Марта перелистнула книгу на предыдущую страницу:

— Здесь речь идет о страшной болезни. Какую-то чуму занесла туда нечисть, кажется морские крысы. Появились больные, потом умер один, другой, третий… Жермина решила не дожидаться, пока разразится эпидемия и уничтожит их всех. И вот мыши покинули Обитель. Много сезонов странствовали они и однажды вышли в Лес Цветущих Мхов, в нашу местность. Здесь они встретили Мартина Воителя и его друзей. Мыши Обители помогли Мартину одолеть врагов. Воцарился мир, и они построили наше аббатство, мощную крепость, в которой мы теперь живем в безопасности. Так возник Рэдволл.