— Этот тип сидел чуть ли не на моих коленях. И не мылся самое меньшее неделю.
— И не мог отвести глаз от твоей груди.
— Наверное, его жена ходит в этом кошмарном черном чехле и он злился, что я не ношу такого же.
Лэнг был уверен, что отличит злобный взгляд от похотливого. Впрочем, насколько он знал из книг, мужчину-мусульманина можно было оскорбить демонстрацией любой части женского тела — хоть ноги, хоть руки. Возможно, глубокое декольте платья Герт нарушало какие-то установления. Но он не стал рассуждать на этот счет, и Герт продолжила свои мысли:
— Как бы там ни было, мы сошлись на том, что «хвоста» за нами нет. Паспортов у нас тоже нет, и хозяину пришлось звонить в полицию. Это значит, что нас нет в полицейской базе, а если бы документы были при нас, мы были бы там записаны. И те, кто нас ищет, не смогут забраться…
— Подключиться.
— Забраться, подключиться… Какая разница? Macht nichts [33]. Так или иначе, им не удастся найти нас так легко, как если бы мы нормально зарегистрировались.
— И что?
— Почему бы нам не посмотреть Большой базар?
Лэнг чувствовал, что в ее логике имелся какой-то дефект, но не мог его сразу обнаружить.
Она поднялась, раздавила в пепельнице сигарету и пустила в ход решающий аргумент:
— В общем, я иду. Если хочешь, можешь присоединиться.
Лэнг знал, что Герт способна постоять за себя, как мало кто другой, независимо от пола. Несмотря на это, что-то в его душе — вероятно, не то благословение, не то проклятие родиться южанином — не могло смириться с тем, что женщина в одиночестве выйдет ночью на улицу незнакомого города, невзирая даже на то, что ее умения, с которыми мало кто был готов встретиться у женщины, не раз спасали ему жизнь.
На ярко освещенных улицах было многолюдно. Но чем дальше они отходили от площади Султанахмет, тем меньше становилось пешеходов. Когда из одного подъезда вышел мужчина, рука Лэнга инстинктивно дернулась к спине, где в кобуре покоился «браунинг».
— Добрый вечер, — сказал незнакомец на прекрасном английском. — Как вам нравится в Стамбуле?
Турок с аккуратной бородкой и недавно подстриженной головой был одет в облегающий парусиновый костюм без галстука. Правда, в свете уличных фонарей, отбрасывавших бесчисленные тени, Лэнг не мог определить, достаточно ли тесен пиджак для того, чтобы под ним нельзя было спрятать наплечную кобуру.
— Спасибо, нравится, — ответил Лэнг, не желая обижать человека, который вполне мог обратиться к ним с самыми доброжелательными намерениями (хотя полагаться на вероятность этого вряд ли стоило).
Тут незнакомец полез в карман, и Лэнг чуть не выхватил пистолет. Однако турок извлек всего лишь визитную карточку, которую и протянул Лэнгу. Прочесть, что там напечатано, было невозможно — слишком темно.
— Салим Мустафа, — представился турок, протягивая руку.
Лэнг не намеревался давать потенциальному убийце возможность схватить его за правую руку. Герт между тем отступила на пару шагов в сторону, чтобы вероятный противник не мог атаковать их обоих одновременно. Лэнг заметил, что она расстегнула сумку и сунула туда руку.
— Лэнг Рейлли, — сказал он, не подавая своей руки, и шагнул вперед.
Мустафа прошел несколько шагов рядом с ним и снова заговорил:
— Мне кажется, старый город лучше всего рассматривать в темноте. А вы как считаете?
Лэнг пожал плечами:
— Трудно сравнивать. Я еще не видел его при свете.
— О, недавно приехали?
Лэнг остановился так, чтобы Мустафа находился между ним и Герт:
— Мистер Мустафа, я ценю вашу заботу, но…
Тот широко улыбнулся:
— У моего брата — лучший во всем Стамбуле магазин ковров. Я могу вас проводить…
Если все это было затеяно для того, чтобы кто-нибудь мог пойти следом, выдумка получилась довольно неуклюжая.
— Нет, благодарю вас. Мы не намерены делать покупки.
Мустафа не собирался сразу сдаваться:
— Поверьте, мистер Рейлли, ни один другой магазин во всем городе…
Лэнг повернулся к нему всем корпусом:
— Спасибо за предложение, но — нет.
Мустафа, ничуть не обескураженный, слегка наклонил голову и снова улыбнулся:
— В таком случае желаю вам приятно провести время.
И исчез так же неожиданно, как и появился.
— Как ты думаешь — он и вправду торговец коврами? — спросил Лэнг.
Герт пожала плечами:
— Если судить по тому, что он уже пристал к следующей паре, — то да. А вот человек, идущий по той стороне улицы, вряд ли занимается торговлей. Он не отстает от нас с той минуты, как мы вышли из отеля.
Лэнг присел, сделав вид, будто завязывает шнурок, и оглянулся. Мужчина на противоположном тротуаре, задрав голову, рассматривал таблички с номерами домов. Как и Мустафа, он был одет в костюм, но с галстуком.
Лэнг присмотрелся к его обуви. По обуви можно многое узнать. Например, если женщина идет на высоких каблуках, значит, она не намерена много ходить. Человек, проводящий много времени на ногах, наверняка не наденет обувь без задников. На ногах этого парня оказались шнурованные туфли на толстой подошве, вероятно резиновой, позволявшей, например, бесшумно идти по улицам за кем-нибудь.
Не говоря ни слова, Лэнг взял Герт за локоть, и они свернули в близлежащий переулок — один из многих, то и дело пересекающих улицы старой части Стамбула, — и замерли в темноте. А подозрительный человек чуть ли не заметался, не зная, что делать. Пытаясь сохранить непринужденный вид, он закурил сигарету, пересек мостовую и, на секунду приостановившись, тоже вошел в темный переулок.
Только совершенно неопытный любитель рискнул бы рвануться за преследуемыми в темноту. Или чрезмерно уверенный в себе человек.
Герт отлично знала, что делать, — не зря столько лет проработала в Управлении. Она пнула кстати подвернувшуюся мусорную урну и затопала ногами, в общем, подняла шум. Это делалось для того, чтобы смутить и напугать преследователя, чтобы он решил, что внезапно превратился в добычу. Лэнг же бесшумно появился из тени за его спиной и сделал подсечку. Человек споткнулся, замахал руками, пытаясь удержать равновесие. Лэнг тут же завернул ему руки за спину, а Герт, не давая ему опомниться, принялась обшаривать его карманы.
Через несколько секунд она отступила назад, держа в одной руке пистолет, а в другой — бумажник. Лэнг дернул руки пленного вверх, так что тот согнулся и застонал от боли, и заставил его сделать несколько неуклюжих шагов поближе к свету, проникавшему с улицы. Герт раскрыла бумажник. На его внутренней стороне что-то сверкнуло. Что-то, похожее на… значок. Полицейский значок; точно такой же им сегодня днем показывал инспектор на Бююкаде.
— Вот черт, — прошипел Лэнг.
Герт тоже сразу узнала знак полицейского. Не теряя самообладания, она вынула из пистолета обойму, вытряхнула из нее патроны и протянула оружие и бумажник владельцу.
Лэнг отпустил руки преследователя, который даже спиной излучал кипящее бешенство.
— Извините, — сказал Лэнг. — Мы же не могли знать…
— Ковбои! — бросил полицейский. — Вы, американцы, ковбои, вот вы кто! Набрасываетесь на людей на улицах!
— На человека, который выслеживал нас, — поправил его Лэнг. — В следующий раз, когда будете за кем-то следить, дайте знать, что вы из полиции, а не грабитель.
— Я вас арестовать могу!
Лэнг пожал плечами:
— Конечно, можете, только тогда вам придется признаться в том, как плохо вы вели слежку. Будь мы преступниками, вы уже были бы мертвы.
Полицейский зачем-то принялся отряхиваться; пожалуй, только для того, чтобы чем-то занять руки. Замечание Лэнга несколько умерило его гнев. Он одернул пиджак, поправил галстук и, кажется, совсем пришел в себя:
— В следующий раз буду повнимательнее.
— Смахивает на то, что инспектор Азиз в чем-то нас подозревает, — сказал Лэнг, провожая взглядом раздосадованного полицейского шпика, который направился туда, откуда пришел.
