Герт застегнула сумку на молнию:
— Нам-то что до этого?
Лэнг был не настолько спокоен:
— Следующий «хвост» может оказаться вовсе не полицейским. Как мы это узнаем?
— Ну, пока что мы не знаем, будет или нет еще кто-нибудь за нами следить. Так что идем на базар.
В который уже раз Лэнг изумился способности Герт мгновенно переключаться с грозящей опасности на радости похода по магазинам. И, тоже не впервые, спросил себя — это ее персональное свойство или оно присуще всем женщинам?
Пока они шли по улице, к ним еще дважды приставали торговцы коврами — оба хорошо одетые и прекрасно говорившие по-английски. Лэнга это внимание со стороны незнакомых людей, которые могли с равным успехом оказаться и торговцами, и убийцами, изрядно раздражало.
В конце концов они оказались перед высокими арочными воротами возле мечети Нуросманийе, где возле специальных фонтанчиков уже собралась толпа мужчин, чтобы совершить омовение перед молитвой. Сам базар представлял собой лабиринт, укрытый богато расписанным сводом. Он был основан Мехмедом II вскоре после того, как турки захватили Константинополь в 1453 году, и вырос из обычного торгового склада в один из крупнейших рынков мира.
Первый проход, куда они попали, назывался, как оповещали таблички, Калпакчилар кадессы [34]; эти слова ничего не говорил ни Лэнгу, ни Герт. Он был шире иной городской улицы, а в витринах магазинов и магазинчиков сверкали украшения из золота и драгоценных камней. Все магазины, похоже, закрылись. Правее располагались тупики и залы, где были разложены и расставлены ковры, медная и стеклянная посуда, кожаные изделия, кальяны, рулоны материи и всякая всячина, ни названия, ни даже предназначения которой Лэнг не знал. Как выяснилось, хозяин гостиницы то ли ошибся, то ли ввел их в заблуждение — многие лавки еще работали, и лавочники то и дело бросали свои товары и выбегали наружу, пытаясь затащить к себе прохожих.
Лэнг сразу насторожился. Такое суматошное место как нельзя лучше подходило для того, чтобы незаметно пырнуть кого-нибудь ножом. Герт тоже подумала об этом, и они, не говоря ни слова, прижались к правой стороне прохода. Там они были защищены слева, и можно было не опасаться, что в случае чего придется стрелять, так сказать, поперек себя.
Рассматривая выставленные товары и в то же время внимательно следя за мельтешащими посетителями рынка, они поравнялись с маленьким кафе. Вдруг откуда-то появились несколько молодых людей. Все были с бородами, одеты в мешковатые брюки, рубашки и жилеты и носили на головах вышитые тюбетейки — такой стиль одежды был распространен у стамбульских мужчин.
Одного из них явно заинтересовала Герт. Вернее, как очень скоро выяснилось, не она сама, а сумка, висевшая на ремешке у нее через плечо. Он сделал два шага и попытался сорвать сумку, но не успел даже схватиться за ремень — Герт ударила ребром ладони по локтю вытянутой руки, так что он взвыл от боли и попятился.
Его приятелей случившееся очень позабавило. Незадачливого вора, которого побила женщина, сразу осыпали насмешками. Охотник за сумочками зарделся и, то ли для того, чтобы оправдаться перед дружками, то ли просто от злости вновь вышел вперед и замахнулся открытой рукой, вероятно желая отвесить пощечину.
Лэнг не стал вмешиваться. Он заранее знал, что сейчас произойдет.
Воришка привык к безропотности мусульманок. Но сейчас он имел дело с женщиной совсем иного типа.
Парень сдавленно вскрикнул, почувствовав, что взлетает в воздух, и тут же тяжело шлепнулся наземь. Пока он разевал рот, тщетно пытаясь глотнуть воздуха после падения, Герт пнула его в пах, да так, что парню предстояло надолго забыть о половой жизни.
Один из его дружков кинулся на выручку. Это было грубой ошибкой. Герт встретила его хуком правой в нос; такого удара не постыдился бы и профессиональный боксер.
Остальные загомонили, по-видимому решая, стоит ли нарываться на то же угощение, какое досталось двоим из них. Но все же предпочли вернуться к каким-то своим прежним занятиям.
Лэнг так и не узнал, что на них подействовало — урок, который преподала им Герт, или же приближение полицейского в форме. Он привык к тому, что появление копов никогда не меняет положение к лучшему, а, напротив, только усложняет его. Однако этот даже не пытался скрыть довольную улыбку.
— Очень прощения прошу, — заговорил он по-английски с сильным акцентом. — У меня, знаете ли, вечный проблема с этими… хулиганами. Они воровать на базаре все, что лежать плохо, и пугать туристы, как вы сейчас. — Он с уважением поклонился Герт: — Надеюсь, хоть два из них уйдут куда-нибудь в другое место. — И добавил, провожая взглядом скрывавшуюся за углом шайку: — Я… как это?.. Мне стыдно, да. Мне стыдно за мой город.
Герт улыбнулась в ответ. Она даже не запыхалась:
— О, нам здесь очень нравится.
— Я восхищен любезностью турок, — добавил Лэнг.
Кроме, естественно, одного урода с Принцевых островов, который сегодня чуть не убил нас…
Полицейский продолжал довольно улыбаться:
— Вы… как это говорится?.. Научить им урок!
Удаляясь, он не отказал себе в удовольствии обернуться и еще раз окинуть взглядом высокую блондинку, которая только что в прямом смысле победила двоих мужчин. Ислам, подумал Лэнг, не поощряет появление таких женщин, как Герт.
Через час Герт и Лэнг покидали базар. Рейлли нес коробку с парой кричаще-ярких тапок, купленных по настоянию Герт. Она же купила их скорее для того, чтобы поторговаться с продавцом, чем ради самой покупки. Ну где в Атланте можно продемонстрировать красно-сине-зеленую домашнюю обувь? Ответ — дома, где их не увидит никто, кроме хозяина.
Еще Герт приобрела две сумочки, не имеющих к Парижу ровно никакого отношения, кроме застежки в виде буквы «С» и ее зеркального отражения — знака знаменитого дома «Шанель». Как она заметила, за такую цену можно позволить купить себе ерунду, чтобы выбросить ее через неделю, если она развалится. Ну а то, что в атлантском магазине «Шанель» их поднимут на смех, если они обратятся с гарантийным талоном, выданным в лавке Большого базара, обоим было ясно с первого взгляда.
Выходили с рынка они через те же ворота, в какие зашли. Их приветствовали завывания муэдзина из близлежащей мечети, возвещавшие о начале ятси — пятого, последнего за день намаза.
И еще — кучка несимпатичных молодых людей возле самых ворот.
Двое-трое из них определенно принадлежали к той компании, которая недавно попыталась ограбить Герт, но к ним прибавилось еще столько же; этих Лэнг и Герт прежде не видели. Рассчитывать на то, что они собрались здесь, чтобы попросить прощения, было бы по меньшей мере неразумно.
Но как они узнали, где собраться?
Легко. Базар имел множество выходов, но только четыре из них вели в ту часть города, где предпочитали селиться туристы. Еще несколько были обращены к Базару пряностей и находившемуся за ним Золотому Рогу. Нужно было всего лишь поставить по одному дозорному с мобильником у каждого из вероятных выходов, который собрал бы шайку, заметив приближение наглых иностранцев.
Лэнг мысленно обругал себя за то, что не предвидел возможного продолжения стычки, случившейся внутри базара. Травмы, которые Герт нанесла двоим парням, гораздо сильнее повредили их гордости, нежели здоровью. Ладно бы их просто избили, но ведь их избила женщина, а с этим ни один мужчина-мусульманин ни за что не смирится. А если бы и хотел, то друзья не позволили бы.
Рука Лэнга потянулась за спину, к «браунингу». Конечно, стрелять было бы крайне нежелательно, но, пожалуй, на это следовало решиться, учитывая агрессивность парней. Но все же они с Герт приехали в Турцию не для того, чтобы объясняться с полицией насчет того, почему у них оказалось оружие, запрещенное в этой стране.
Нужно было найти иной выход, и он оказался прямо перед ними. Взяв Герт за левую руку, Лэнг подтолкнул ее к мечети.
Расположенные рядами причудливо застекленные арочные окна казались совсем темными, резко выделяясь на фоне узорчатых изразцов, которые покрывали стены абстрактными узорами. Поверх галереи, опоясывавшей квадратный молельный зал, протянулся деревянный фриз, на котором арабской вязью были вырезаны какие-то тексты. Впрочем, у них не было времени на то, чтобы любоваться красотой первой в городе мечети, построенной в стиле барокко. На полу, преклонив колени и повернувшись к михрабу — нише, указывающей, в какой стороне находится Мекка, — замерло множество мужчин. Несколько опоздавших, не успевших еще принять молитвенную позу, сразу подняли гневный крик: их возмутило появление в мужской части мечети непристойно одетой женщины.
