Лэнг достал бумажник и выложил на стойку несколько банкнот. Распорядитель же уставился на Герт с таким откровенным вожделением, что далеко не сразу заметил маленького мальчика, цепляющегося за ее руку.

Решив, по-видимому, что новые гости затевают какое-нибудь извращение, он вновь повернулся к Лэнгу:

— Шуметь не положено. «Дурь» запрещена. Ясно?

Лэнг покорно кивнул.

Войдя в номер, Герт первым делом поставила чемодан и принялась сдирать белье с одной из кроватей.

— Что ты делаешь? — спросил Лэнг.

Манфред, широко раскрыв глаза, смотрел, как его мать вытряхивала простыни.

— Стараюсь сделать так, чтобы в постелях не было никого живого, кроме тех, с кем можно разговаривать.

Лэнг решил, что ее опасения небеспочвенны.

Грампс, по-видимому, решил, что это новая игра, и залаял. Страстные вскрики за соседней дверью продолжались.

Лэнг опустился на колени и обнял пса, чтобы успокоить его. Конечно, маловероятно, чтобы из «Магнолии» могли выкинуть платежеспособных постояльцев, но лишний раз испытывать судьбу не следовало.

Убедившись, что в простынях не имеется нежелательной фауны, Герт уперла руки в боки и обвела комнату скептическим взглядом:

— Говоришь, всегда путешествуешь первым классом?

Лэнг в это время находился в крошечной ванной и пытался понять, можно ли без риска для здоровья искупать мальчика под этим душем. На пластиковой занавеске безмятежно разрослось пятно плесени, вокруг сливного отверстия бурело ржавое пятно.

— Когда ты в бегах, не всегда удается выбирать по вкусу.

— И сколько же времени мы будем бегать? — осведомилась Герт, просунув голову в ванную.

Лэнг промолчал. Ему самому очень хотелось бы знать ответ на этот вопрос.

Увидев в дверях купе человека в форме, Лэнг понял, что поезд пересекает чешскую границу. За время поездки он выяснил, что спать в поезде так же трудно, как и в самолете. Сквозь закрывающиеся глаза он смотрел на тянувшуюся за окнами плоскую местность, Восточно-Европейскую равнину, раскинувшуюся к северу от Альп и Кавказа, которые, словно обоюдоострые стрелки, указывали одним концом на цивилизации Северной Европы, а другим — на утопавшую в роскоши Византию. В одну сторону шли готы, вестготы и вандалы, в другую скакали монголы на своих низкорослых лошадках и войска оттоманских султанов. Здесь проходили завоеватели от Цезаря до Гитлера, оставляя за собой лишь голые пустоши да извилистые реки.

Лэнг знал по-чешски всего несколько слов, но все же понял, что нужно было представителю власти, и, протянув ему паспорт с билетом, вернулся к своим мыслям. Они норовили разбежаться, и чтобы вернуть их в упорядоченное русло, Лэнгу пришлось с силой потереть ладонью лицо.

Утром, после ночевки в неописуемом мотеле, он съездил сдать тот внедорожник, которым они пользовались последние дни, и взял напрокат другой — в другой фирме. Искусство заметать следы было одним из краеугольных камней полученной в Управлении подготовки, которую он усвоил на всю жизнь. Потом Герт высадила его неподалеку от офиса и отправилась с Манфредом в один из магазинов-моллов, где, как большинство женщин, могла найти себе много увлекательных занятий.

Майлс был верен своему слову — дохромав до стола, Лэнг увидел там конверт, пришедший с ночной авиадоставкой. Прежде чем оторвать ленточку и вскрыть конверт, Лэнг прикрыл дверь. Внутри оказалась тонкая пачка бумаг — обычных банковских документов. Со счета «Интернейшнэл чаритиз, Лтд.» — одного из благотворительных фондов Иона — в «Банке Гернси» на номерной счет пражского «Чешского народного банка», принадлежащий некоему «Старожитництви Страхов», было переведено полтора миллиона фунтов стерлингов. Сравнительно скромная сумма — Майлс обычно отлавливал сотни миллионов, которые через подставные счета переправлялись террористам и поставщикам наркотиков.

К бланкам была приложена записка, написанная от руки каллиграфическим почерком Майлса:

Лэнг отлично знал, что у каждого фонда или корпорации, как и у отдельных людей, имеются устойчивые привычки — в частности, в ведении банковских операций. Люди, к примеру, с относительной регулярностью вносят по кредитным картам платежи за коммунальные услуги и по ипотекам и так далее. Примерно так же поступают и корпорации. Даже благотворительные организации, такие как фонды, принадлежавшие Иону, расходовали на свои добрые дела более или менее одинаковые суммы денег. Компьютеры, не наделенные человеческими мозгами, не могли понять ничего такого, что не укладывалось бы в рамки, установленные для них программами, и попросту отвергали какие-то факты, или даты, или не совсем обычное представление информации, в чем, к своему сожалению, не единожды убеждались многие крупные американские корпорации. Лэнг даже не попытался понять, почему железяка могла выделить именно эту операцию. Возможно, перевод денег был связан со свитками из Наг-Хаммади, а возможно, и нет. Так или иначе, но никакой другой информацией, которая могла бы навести на след тех, кто убил его приятеля и уже дважды пытался убить его самого, Лэнг не располагал.

Когда он решил поехать в Прагу, Герт захотела отправиться вместе с ним. Они крепко поспорили. Герт вполне справедливо, пусть и безжалостно, напомнила, что дважды (если не больше) спасала ему жизнь. В профессиональной подготовке она не только не уступала ему, но и превосходила, поскольку прошла ее на несколько лет позже. Кроме того, Герт владела несколькими европейскими языками, в том числе парочкой славянских.

— Ну а что, — спросил Лэнг, — ты собираешься делать с Манфредом?

В этой поездке мальчик мог бы не только лишиться обоих родителей, но и сам оказаться жертвой убийц.

Лэнг тут же вспомнил, что в прошлом, если ему случалось подумать, будто он переубедил Герт, через некоторое время оказывалось, что она попросту перенесла завершение спора на потом. Но на сей раз она в буквальном смысле открыла рот и не нашлась, что ответить.

— Брать его с собой ни в коем случае нельзя, — продолжал Лэнг. — И, думаю, он не заслужил того, чтобы остаться сиротой.

— Но ведь у нас нет места…

— Никаких проблем, — заявил Лэнг тем самым тоном, каким обращался к суду с просьбой отклонить свидетельские показания, которые могли повредить его клиенту. — Можно найти такое место здесь, в Атланте, или же вы сможете вернуться в Германию, до тех пор пока не кончится вся эта заваруха.

В этот день у него не осталось никаких сомнений в том, что он взял верх в споре.

Что касается самого путешествия, то здесь имелись две проблемы (помимо обычных неудобств, сопровождающих полеты регулярными рейсами авиакомпаний). Во-первых, вывезти «браунинг» и боеприпасы к нему за границу — хоть на себе, хоть в багаже — будет очень непросто. Во-вторых, при взрыве и пожаре в его квартире погибли фальшивый паспорт и кредитная карточка, которыми он пользовался для таких случаев. Настоящие документы, к счастью, были заперты в банковском сейфе. Теперь он оказался вдвойне уязвим. Стоило внести свое имя в пассажирскую декларацию любой авиакомпании, и он мог бы с полной уверенностью считать, что отправил своим преследователям письмо за личной подписью, где указаны время и место вылета и назначения, — если, конечно, они обладали техникой и квалификацией, которые позволяли бы им проникать в почти незащищенные компьютерные сети авиакомпаний. Но в последнем у Лэнга сомнений не было.

Так что выбора не оставалось — нужно было брать «Гольфстрим IV», зарегистрированный за Фондом Джеффа и Джанет Холт, благотворительной организацией, которую Лэнг учредил на деньги, с великим риском для собственной жизни вытребованные им у убийц его сестры и ее приемного сына [18]. Основной объявленной целью фонда было оказание педиатрической медицинской помощи в слаборазвитых странах. Лэнг не получал жалованья, но без особого стеснения пользовался самым роскошным частным реактивным самолетом, какой только имелся в то время на рынке.