– И я каждый вечер отправлялась на галерку, – говорила Анни. – Мне была невыносима мысль, что она будет играть для других, а я ее не увижу.

Регина пожала плечами. Вот кривляка! – раздраженно подумала она. Она постучалась и толкнула дверь. Анни и Фоска сидели за столом, перед ними стояли тарелка блинов и бокалы с белым вином. На Анни было домашнее смородинно-черное платье и серьги, щеки ее раскраснелись от оживления. Это какая-то пародия, подумала Регина, ощутив прилив гнева. Она произнесла ледяным тоном:

– Вижу, вам весело.

– Смотрите, моя королевна, каких мы отличных блинов напекли, – радостно сказала Анни. – Знаете, он очень ловко переворачивает блины, ни единого не испортил. – Она с улыбкой протянула Регине тарелку. – Еще горячие.

– Спасибо, я не голодна, – ответила Регина.

Она с ненавистью смотрела на них. «Стало быть, нет способа помешать им продолжать жить без меня. Да как они смеют? Вот наглость!» – подумала она. Бывают моменты, когда ты гордо выпрямляешься на одинокой горной вершине, охватываешь единым взглядом окрестную равнину, где линии и краски сливаются в единый пейзаж. В другие моменты ты находишься внизу и обнаруживаешь, что каждая пядь земли со своими ямами, впадинами и возвышенностями живет собственной жизнью. Анни делится с Фоской воспоминаниями, а он слушает ее!

– О чем вы говорили?

– Я рассказывала Фоске, как мы познакомились.

– Опять? – сказала Регина.

Она отпила глоток вина. Блины казались еще горячими и аппетитными, ей захотелось блинов, и это усилило ее гнев.

– Это ее рассказ Терамена[2]. Надо, чтобы она выложила это всем моим друзьям. Впрочем, в этой истории нет ничего чудесного. Анни настроена романтично, не стоит верить всему, что она выдумывает.

У Анни на глаза навернулись слезы. Но Регина сделала вид, что не заметила этого, она с удовлетворением подумала: «Я заставлю тебя плакать взаправду».

– Я вернулась пешком, – непринужденно заметила она. – Такая хорошая погода! Фоска, знаете, что я решила? Давайте съездим в деревню между двумя представлениями «Розалинды».

– Хорошая мысль, – сказал Фоска, с благодушным видом поедавший один блин за другим.

– Вы возьмете меня с собой? – спросила Анни.

Регина ждала этого вопроса.

– Нет, – ответила она. – Я хочу провести несколько дней наедине с Фоской. Мне тоже хочется поведать ему свои истории.

– Но почему? – спросила Анни. – Я вам не помешаю. Прежде я сопровождала вас повсюду, и вы говорили, что я вам вовсе не помеха.

– Прежде – возможно, – сказала Регина.

– Но что я сделала? – прорыдала Анни. – Почему вы так суровы со мной? За что вы меня наказываете?

– Не ребячься, – сказала Регина. – В твои годы это тебе не к лицу. Я не наказываю тебя. Мне просто не хочется брать тебя с собой, вот и все.

– Злюка! – сказала Анни. – Злюка!

– Слезами ты не заставишь меня переменить решение. Тебе не идет плакать. – Регина, с сожалением посмотрев на блины, добавила: – Пойду спать.

– Злюка! Злюка!

Анни обхватила голову руками и зарыдала.

Регина вошла в спальню, сняла пальто и принялась расчесывать волосы. Он остался с ней! Он утешает ее! – думала она. Ей хотелось растоптать Анни.

Она уже легла, когда Фоска постучал в дверь.

– Войдите.

Он подошел к ней, улыбаясь.

– Не стоило торопиться, – сказала она. – Вы хоть успели доесть блины?

– Простите меня, – сказал Фоска. – Я не мог оставить Анни в таком отчаянии.

– Она щедра на слезы. – Регина усмехнулась. – Она, разумеется, все вам рассказала: и как она была кассиршей в театральном буфете, и о моем явлении – цыганка с повязкой на глазу.

Фоска уселся в изножье кровати.

– Не надо с ней так, – сказал он. – Она тоже пытается существовать.

– Она тоже?

– Мы все пытаемся.

И в этот момент она вновь уловила в его глазах выражение, так напугавшее ее в саду отеля.

– Вы осуждаете меня? – спросила она.

– Я вас никогда не осуждаю.

– Вы считаете, что я злая? – Она с вызовом взглянула на Фоску. – Это правда, я не люблю чужого счастья, и мне нравится дать всем почувствовать мою власть. Анни не мешает мне; я из вредности не беру ее с собой.

– Понимаю. – Он ласково поглядел на нее.

Регина предпочла бы, чтобы он смотрел на нее с ужасом, как Роже.

– Все-таки вы добрый, – заметила она.

Он неопределенно пожал плечами, и она быстро взглянула на него. Что можно было сказать о нем? Он не скупой и не щедрый, не храбрый и не боязливый, не злой и не добрый; в его присутствии все слова утрачивали смысл. Казалось невероятным, что его волосам и глазам вообще присущ определенный цвет.

– Провести вечер, переворачивая блины с Анни, недостойно вас! – выпалила она.

Он улыбнулся:

– Блины были вкусные.

– Могли бы найти занятие получше.

– Какое же?

– Вы еще не написали первую сцену моей пьесы.

– Ну, сегодня вечером не было настроения, – сказал он.

– Могли бы читать: я столько книг для вас отобрала…

– Там рассказывается одна и та же история, – заметил он.

Она обеспокоенно посмотрела на него:

– Фоска, вы собираетесь снова заснуть?!

– Нет! – сказал он. – Нет.

– Вы обещали мне помощь. Сказали, что можете делать все, на что способен обычный смертный.

– Ах, в том-то все и дело! – со вздохом произнес он.

Регина выскочила из такси и быстро поднялась по лестнице; Фоска в первый раз пропустил свидание. Открыв дверь, она застыла на пороге студии. Забравшись на стремянку, Фоска, напевая, отмывал кафельную плитку.

– Фоска!

Он улыбнулся.

– Я вымыл весь кафель, – сказал он.

– Да что на вас нашло?

– Сегодня утром вы сказали Анни, что надо отмыть кафель. – С тряпкой в руках он спустился с лесенки. – Разве не хорошо?

– Вы должны были встретить меня в четыре часа в фойе зала «Плейель». Вы забыли?

– Да, забыл, – сконфуженно признался он. Он выжал тряпку над ведром. – Так хорошо работалось, что я забыл обо всем.

– Теперь мы пропустили концерт! – раздраженно сказала Регина.

– Будут и другие концерты, – заметил Фоска.

Она пожала плечами:

– Я хотела послушать этот.

– Именно этот?

– Да. – Она добавила: – Пойдите переоденьтесь. Вы не можете оставаться в таком виде.

– Я хотел еще протереть потолки, они не слишком чистые.

– Что за причуда? – удивилась Регина.

– Хотелось быть вам полезным.

– Я не нуждаюсь в подобных услугах.

Фоска послушно двинулся в спальню, Регина закурила сигарету. «Он забыл обо мне, – думала она. – Для него существовала лишь я, и вот он забыл обо мне; неужто так быстро переменился? Что у него на уме?» Прохаживаясь по комнате, она ощущала тревогу.

Когда Фоска вернулся в студию, она со смехом спросила:

– Уборка вас развлекает?

– Да. В доме умалишенных, когда меня заставляли подметать в палатах, я был очень счастлив.

– Но почему?

– Это занятие.

– Но есть и другие занятия, – заметила она.

Он с сожалением посмотрел на потолок:

– Надо, чтобы мне давали задание.

Регина вздрогнула:

– Вам что, так скучно?

– Нужно, чтобы мне поручили что-нибудь делать.

– Я вам предлагала…

– Мне хотелось бы работу, которая не заставляет думать.

Он с нежностью обвел взглядом сияющий кафель.

– Но все-таки вы же не хотите быть мойщиком кафеля? – спросила она.

– Почему бы и нет?

Она молча прошлась по комнате. Почему бы и нет, в самом деле? Что же ему было делать?

– При такой работе нам придется расставаться на весь день.

– Да все люди так и живут, – сказал он. – Расстаются и встречаются вновь.

– Но мы не все, – заметила она.

Лицо Фоски потемнело.

– Вы правы, – сказал он. – Как бы я ни старался, я не смогу быть как все.

Регина обеспокоенно посмотрела на него. Она любила его, потому что он был бессмертным, а он любил ее в надежде сравняться с обычными смертными. Пары из них никогда не выйдет.