Прогулки, имевшие целью осмотреть что-нибудь или куда-то зайти, в Париже были неизбежны и естественны, а поздние сборища в очаровательном troisiиme, прелестной квартире, когда там сходились мужчины, и обстановка, благодаря табачному дыму, музыке, более или менее благозвучной, беседе, более или менее разноязыкой, в принципе мало чем отличались от времяпрепровождения в утренние и дневные часы. И ничто, – в чем не мог не признаться себе Стрезер, откинувшись на стуле и куря сигарету, – так мало походило на сцену насилия, как даже самый бурный из этих вечеров. Тем не менее вечера эти проходили в спорах, и Стрезер в жизни не слышал такого множества мнений по такому множеству проблем. В Вулете тоже не боялись высказывать разные мнения, но от силы по трем-четырем вопросам. Под стать этому было и другое отличие: в Вулете при расхождении во мнениях, пусть немногочисленных, но глубоких, их высказывали тихо, даже робко, словно стесняясь. Не то на бульваре Мальзерб: здесь спорящие отнюдь не стеснялись выражать несогласие и были крайне далеки от того, чтобы стыдиться таких вещей – впрочем, и каких бы то ни было; напротив, часто казалось, что они намеренно изобретают контрдоводы, чтобы избежать единомыслия, которое убивает вкус к беседе. В Вулете подобные контроверзы были совершенно не приняты, хотя Стрезер помнил времена, когда он, сам не понимая, почему, испытывал острое желание полемизировать. Теперь он знал почему – ему хотелось всего лишь оживить беседу.

Воспоминания эти, однако, возникали лишь попутно, в целом же его дело положительно принимало неудачный оборот; нервы у него были натянуты до предела и единственно потому, что он не умел применять насилия. Когда он задавал себе вопрос: «Неужели он ничего не добьется?» – у него был такой вид, будто ему желательно это насилие спровоцировать. Однако было бы в высшей степени нелепо, если бы в поисках облегчения он стал такого рода желаниям потакать; вполне достаточно было и того, что единственное принятое им приглашение повергло его в трепет из-за своего достоинства. Неужели он ожидал, что Чэд станет вести себя непорядочно? Стрезер мог задать ему этот вопрос, но предусмотрительно задавал его самому себе. Он смог – правда, сравнительно недавно, точнее, всего несколько дней назад – оживить в себе первородную грубость, но при первом же постороннем взгляде предпочел изгнать ее, словно незаконно приобретенную вещь, даже из собственного поля зрения. Однако отклики на это все еще продолжали поступать в письмах миссис Ньюсем, и, читая их, он порой готов был упрекнуть ее в отсутствии такта. Разумеется, он тут же краснел от стыда, правда, более в силу необходимости разъяснений, чем по причине укоров совести, вовремя спохватываясь, что при всем старании с ее стороны она вряд ли могла так быстро набраться такта, как он. Ее такт находился в зависимости от Атлантического океана, Главной почтовой конторы и крутизны глобуса.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.