— Оправдают? — повторила Линнет, подняв брови. — Сначала им нужно его поймать. — С этими словами она, шурша юбками, размеренным шагом направилась к дверям, оставив собравшихся спорить дальше. Но она успела заметить задумчивый взгляд своего мужа и хитрую усмешку на остреньком личике Неда Варкоу, который, время от времени поглаживая больную ногу, вытирал стаканы в дальнем конце бара.

Ее вспышка могла повредить и Амиоту, и ей самой. Подозрения рождали уверенность, и теперь могли догадаться, кто ее предполагаемый любовник, с которым она гуляла при луне. Так или иначе, но одно было несомненно: Амиоту грозит опасность, и не со стороны ее мужа Марка Льюворна или его шпиона Неда Варкоу, а со стороны самого закона. Последнее ей стало известно от Деборы, которая незадолго до закрытия бара взбежала по лестнице наверх, чтобы сообщить своей хозяйке то, о чем проговорился припозднившийся посетитель бара, младший из двух констеблей Троя, на минуту утративший бдительность.

— Рано утром в Лантиэн отправится отряд полиции, — прошептала служанка, просунув голову в дверь спальни. — Если мистер Бозанко не сможет сообщить им ничего нового, будут обыскивать округу. Они намереваются быть там к семи утра.

Линнет лихорадочно соображала. Это означало, что они хотят задержать Амиота, чтобы допросить, потому что причиной смерти шкипера явился все-таки удар по голове.

— Когда начинается прилив? — шепотом спросила Линнет.

— Где-то около семи, миссис. Не бойтесь, я знаю, чего вы от меня хотите. В пять часов утра у причала вас будет ждать лодка.

Таким образом, когда Джонни Бозанко вылез из своей кровати в Лантиэне, две молодые женщины уже упорно гребли в предутреннем свете; они проплыли мимо морга, где накануне вечером доктор Карфэкс вскрывал Фугеро, после чего были приведены в действие силы закона; мимо безмолвных судов, ожидавших своей очереди у мола гавани Троя, и наконец добрались до спящих лесов и полей, окутанных туманом, где у кромки воды рос папоротник, доходивший человеку до пояса.

Им потребовалось полтора часа, чтобы добраться до Вудгейт-Пилла, хотя прилив уже начался и первые лучи солнца пробивались сквозь свинцовое небо. Пенквайт, расположенный на холме, со своими наглухо закрытыми ставнями походил на крепость, сооруженную столь высоко для того, чтобы держать под наблюдением бухту.

Уставшие Линнет и Дебора перестали грести, позволяя течению нести лодку к топкому берегу. Над заброшенным домом вился дымок: по-видимому, Амиот развел костер и сушил свою одежду, промокшую во время вчерашней грозы.

Наконец лодка слегка коснулась носом берега, и Линнет сказала:

— Жди здесь моего возвращения, и, если мы будем вдвоем, ты знаешь, где нас высадить на том берегу. А потом тебе останется лишь молчать, и черт с ними, с последствиями.

Дебора Бранжьен серьезно взглянула на свою госпожу.

— А вы подумали о том, что будет, — спросила она, — как только выяснится, что вы с ним убежали и за вами по пятам следует полиция? Тут уж ничего не удастся скрыть. Об этом напишут в газетах, а вы — женщина заметная.

— Мне все равно, — ответила Линнет. — Если он должен страдать за то, что сделал, я буду страдать вместе с ним. Пути назад нет.

— Одно дело, когда любовь — это тайные свидания, о которых никто не знает, — возразила Дебора, — и совсем другое, когда у вас нет ни денег, ни крыши над головой и все показывают на вас пальцем и называют прелюбодейкой.

— Пусть они называют меня как угодно, — сказала Линнет. — Мы с ним связаны до конца наших дней, и пусть об этом узнает хоть весь мир.

Подобрав юбки, она спрыгнула на берег. Пара лебедей, чистивших перья на травке, зашипела, недовольная этим вторжением, и уплыла вверх по течению, а за ними — их выводок, состоявший из семи птенцов.

Линнет нырнула в заросли, топча ежевику, и сразу же увидела Амиота, который, присев на корточки, ворошил ветки в едва тлеющем костре. Он был обнажен до пояса, а его рубашка, куртка и носки сушились, разложенные на папоротнике.

— Амиот, — тихонько позвала она, — Амиот, любовь моя!

Когда он вскочил на ноги и пошел к ней, босиком, отшвырнув погнутый железный прут, которым помешивал в костре, Линнет показалось, что, обнаженный, он стал как будто выше ростом и каким-то более далеким, а нечесаные волосы придавали ему грозный вид. Прут, небрежно отброшенный, вполне мог бы быть копьем, а ржавчина на нем — засохшей кровью поверженного врага. Но через минуту они уже сжимали друг друга в объятиях, и его поцелуй доказал, что это не какой-то незнакомец, а Амиот, которого она знала и любила.

— Твой муж плохо с тобой обращается, не так ли? — спросил Амиот. — И ты пришла искать у меня защиты? Я готов к встрече с ним, если он последует за тобой сюда.

Линнет поднесла свою руку к его губам:

— Тише! Не так громко! Нет, любимый, я пришла сюда не ради себя, а ради тебя. Шкипер «Жоли бриз» умер. Он скончался из-за удара, который ты ему нанес. Сегодня утром полиция будет тебя разыскивать в Лантиэне. Нельзя терять ни минуты.

Амиот с ошеломленным видом смотрел на нее.

— Фугеро умер! — повторил он. — Клянусь Богом, я этого не хотел. Я расскажу им все, что они хотят знать, и сделаю это охотно.

— Ты не понимаешь, — настойчиво заговорила Линнет. — По английскому закону тебя могут держать под арестом. Как только они тебя схватят, то могут не отпустить. И самое худшее — тебя могут судить за убийство. И тогда тебе грозит провести в тюрьме месяцы, годы — я не так хорошо знаю законы. Единственное, что я знаю, — это то, что тебе надо немедленно уходить отсюда, и я уйду вместе с тобой.

Она уже выскользнула из его объятий и принялась собирать сушившуюся одежду, а потом постаралась затоптать тлеющий костер.

— Если то, что ты говоришь, правда, — произнес Амиот, — мы будем считаться лицами, скрывающимися от правосудия, и за мою голову назначат награду. Видит Бог, как мне хочется, чтобы ты была со мной, но у меня почти совсем нет денег.

— У меня достаточно денег для нас двоих, — заверила она. — Нет причин беспокоиться по этому поводу. А что касается того, что мы скрываемся от закона, то нам нужно лишь сесть на поезд и затеряться в Лондоне, где находят убежище многие, спасающиеся от преследования.

Линнет сказала, что она все спланировала: как они будут пробираться по тропинкам, потом остановят на дороге первую попавшуюся телегу и, добравшись до Лискэрда, сядут на утренний поезд, идущий до Плимута и дальше. Погоня начнется, когда они уже будут за много миль отсюда. Насколько она знает методы полиции Троя, то, когда они уже сядут на поезд в Лискэрде, те еще будут обсуждать это дело за завтраком у фермера Бозанко.

— Погоди, — сказала Линнет, когда он натягивал на себя еще не высохшую рубашку. — Это тебе. Я нашла это вчера вечером — позже расскажу.

Порывшись в сумочке, висевшей у нее на поясе, Линнет вытащила наручень.

— Видишь? — Она улыбнулась, надев его Амиоту на запястье. — Он идеально подходит. Если обстоятельства когда-нибудь разлучат нас, ты можешь послать его мне, и я приду. Он связывает нас, как кольцо — супругов, хоть мы и не давали клятвы у алтаря.

Он взял ее лицо в свои руки и поцеловал ее в губы.

— Нам с тобой не нужны клятвы, — сказал Амиот, — и не нужно золото. То, что нас связывает, будет с нами до самой могилы и даже после.

Они уже собирались окликнуть Дебору, ждавшую их в лодке, как вдруг Амиот повернул голову к лесной тропинке, спускавшейся с холма.

— Ты слышала? — спросил он. — Похоже на крик о помощи.

— Сейчас это неважно, — нетерпеливо ответила Линнет. — Может быть, это ягненок, отбившийся от стада. Какое это имеет значение?

Звук повторился, и на этот раз нельзя было ошибиться: это было не блеянье ягненка, а слабый крик ребенка.

— Амиот! О, Амиот!

Возлюбленный Линнет рвался у нее из рук — она пыталась его удержать.

— Это Джонни, — сказал он. — Я его голос всегда узнаю. Он там, в лесу, и, может быть, с ним что-то случилось. Мы должны отправиться туда.