Несмотря на ранний час, мимо туда и сюда скользили гондолы. В некоторых сидели люди, но большинство были нагружены товаром и провизией для других островков. "Валлиец" двигался уже по Гран Канале, и можно было поближе рассмотреть фасады с бесчисленными колоннадами и полукруглыми арками. Вот мелькнул собор святого Марка и Дворец Дожей, такой прекрасный в мерцающем золотистом свете, что с трудом верилось в его реальность. Узкие каналы ответвлялись, уходя к самому центру Венеции; между высокими, близко стоящими домами, куда не проникал луч солнца, поблескивала темная вода, и уже ощущался слабый, но явственный сладковатый запах гниющих отбросов и плесени. Однако запах странным образом лишь усиливал ощущение великолепия древней и непреходящей красоты этих изумительных соборов, музеев, дворцов, изящных мостов, по которым рано поднимающиеся венецианцы спешили на работу.
Поглощенная зрелищем прекрасной жемчужины Адриатики, Джейн стояла на палубе до тех пор, пока "Валлиец" не пришвартовался в гавани вблизи железнодорожного вокзала, и только потом отправилась в ресторан на завтрак. В ресторане было как всегда пусто, и Джейн поела в одиночестве, не переставая удивляться, как это люди могут быть такими нелюбопытными и сидеть по каютам, когда мимо проплывают подобные чудеса.
Около половины десятого Джейн сошла по трапу и, быстро покончив с таможенными формальностями, отправилась в город. Прежде всего следовало купить какой-нибудь путеводитель, и подходящий обнаружился около вокзала — громадного мраморного здания, больше похожего на дворец. Держа книгу в руке, она составила себе план на день: с утра — по музеям и художественным галереям, потом пообедать в маленьком ресторанчике, о которых столько наслышана, после обеда — Дворец Дожей и базилика святого Марка, а ближе к вечеру — пробежаться по магазинам в центре. Надо же, сколько раз смеялась над туристами-американцами с извечными путеводителями в руках, натыкаясь на них по всему Лондону. А теперь и сама в том же положении. Хотя, надо заметить, желание обойти город было продиктовано не в последнюю очередь твердым намерением даже самой себе не признаваться, что огорчена размолвкой со Стефеном.
Но, переходя из одной художественной галереи в другую, Джейн забыла о Стефене, собственные переживания растворились в восхищении величайшими и прекрасными творениями человека. Бок о бок стояли картины Тициана и Тинторетто, окруженные произведениями Беллини и Веронезе. А если хотелось иных линий и иной палитры — пожалуйста, к услугам были Галерея ди Арте Модерно с собранием современной живописи или Музей Чивико Коррер с коллекцией самых невероятных костюмов самых разнообразных времен и народов.
Но постепенно красота, упрятанная в стенах этих великолепных дворцов, в их громадных залах, стала бледнеть по сравнению с бьющей ключом яркой и теплой жизнью за стенами, и Джейн, захлопнув книжку, двинулась по улицам. И, скорее волею счастливого случая, чем намеренно, оказалась на знаменитом мосту Риальто и остановилась поглазеть на товар уличных торговцев, по большей части предлагавших разнообразные, и весьма живописные ожерелья и браслеты.
Постепенно все больше и больше народу появлялось и на улицах, и особенно на Гран Канале, таком же оживленном, как Регент-стрит в Лондоне. По его водной глади в разные стороны скользили сотни гондол, в воздухе раздавались гудки катеров-автобусов, развозивших пассажиров по городу. Согласно путеводителю здесь имелось сто семьдесят каналов, соединенных более чем четырьмястами мостами, и к обеду Джейн казалось, что она прошла пешком по ним всем. Со стертыми почти в кровь ногами ковыляла она по какой-то узенькой, мощенной булыжником, улочке и вздохнула с облегчением, завидев маленький ресторанчик, из которого доносились аппетитные запахи. В окошке были выставлены тарелки с весьма соблазнительного вида омарами, золотистыми ломтиками картофеля и свежезажаренной мерлузы, от которых у нее потекли слюнки. Ресторанчик — вернее сказать, кафе — был переполнен людьми, по большей части поглощавшими еду за узкой стойкой, тянувшейся вдоль дальней стены. Поколебавшись, Джейн вошла, волнуясь, хватит ли ее скудного запаса итальянских слов. Однако беспокойство оказалось напрасным — женщина за стойкой сразу признала в ней иностранку и обратилась по-английски. Джейн немедленно отвели за ресторанчик, где у каменной серой стены, в тени искривленного дерева, стояло с полдюжины столиков. В углу, аккомпанируя себе на гитаре, жалобным голосом пел юноша, не обращая ни малейшего внимания на то, что никто из жующих, проголодавшихся посетителей его не слушает.
Джейн, вытянув под столом ноги, с наслаждением сбросила туфли и принялась за незамысловатую, но великолепно приготовленную еду, по которой уже успела стосковаться, только теперь поняв, насколько устала от изысканной кухни "Валлийца". Кому бы пришло в голову, что можно, оказывается, устать от изысканных pate de foie gras [17]и икры, от шатобриана [18]и разнообразных необычных суфле! Запивая восхитительную рыбу легким белым вином, Джейн чувствовала себя куда счастливее, чем в последние несколько дней, и без большого удовольствия думала о возвращении на судно.
Покончив с обедом, она направилась к площади Сан-Марко и, подходя к ней со стороны Оперы, поразилась великолепному виду с собором. Первоначально построенный как личная часовня дожей, он изумлял роскошью материала и отделки. Мраморные колонны украшали фасад, а мозаики придавали неповторимый колорит сводам бесчисленных арок. Макушка собора образовывала широкую галерею, в центре которой стояли четыре огромные бронзовые лошади, выполненные столь искусно, что казались живыми, готовыми вот-вот рвануть галопом. Под косыми лучами солнца мозаики золотисто мерцали, а крутые бока лошадей матово поблескивали и лоснились, словно дыша. Даже если бы собор размещался в куда более мрачном месте, и то был бы изумительно хорош, а так, на фоне ярко-голубого неба, венчающий одну из красивейших площадей мира, и вовсе являла собою дивное зрелище, заставляющее застывать в восторге даже самых искушенных туристов.
Три другие стороны площади занимали магазины, скрывавшиеся под великолепными арками, над которыми возвышались здания эпохи Ренессанса, выглядевшие слишком величественными для размещавшихся в них контор и лавочек.
Джейн немало времени провела в соборе и, восхищаясь настенной мозаикой и внутренними аркадами, отделанными редкими породами мрамора, долго стояла у главного алтаря, основной достопримечательности, с ручной отделкой серебром и золотом. С трудом верилось, что такое могли создать человеческие руки, настолько изысканной была композиция и тщательной — работа.
Выйдя снова на свет, Джейн постояла с минуту, беспомощно моргая, подождала, пока глаза привыкнут к яркому солнцу, и тут волосы всколыхнул порыв ветра, созданный тысячью крыльев. Голуби! Знаменитые голуби площади Сан-Марко ворковали, клевали хлебные крошки точно так же, как и на Трафальгарской площади, а беспрестанное хлопанье крыльев напоминало ропот листвы. Никогда еще Джейн не приходилось видеть столько голубей сразу — тысячи, сотни тысяч, воркуя, вились вокруг, летали над головой, садились у самых ног и вновь возвращались на высокие арки, которые считали домом.
Снова заглянув в путеводитель, она направилась во Дворец Дожей, но уже так устала и была оглушена количеством впечатлений, что почти не реагировала на новые бесчисленные арки, тенистые лоджии и бесконечный ряд скульптур. Нет, осмотреть Венецию за несколько часов просто немыслимо! Даже за несколько месяцев можно получить лишь слабое представление о ее сокровищах.
Чувствуя, что ее моральным силам наступил предел, Джейн вернулась на площадь Сан-Марко, села за столик и, потягивая черный кофе, принялась рассматривать прогуливающийся мимо народ. Среди огромного количества туристов, в основном американцев, итальянцев обнаружить было трудно, но можно — по тому равнодушному виду, с которым они проходили мимо роскошных магазинов, ни разу не взглянув ни на собор, ни на высокую, кирпичную кампаниллу [19], стоящую перед ним.
