Диана остановилась и вытерла с лица следы дождя, и тут только увидела, что не туда свернула. Вскрикнув от досады, она решила пойти напрямик через, недавно построенный, торговый центр. И вдруг увидела, что стоит прямо напротив штаб-квартиры Роджера. Все окна были заклеены предвыборными плакатами с его портретом, и он, в этот момент, показался ей таким близким, словно сам стоял перед ней. Она остановилась, открыв рот. Потом, подчиняясь непреодолимому импульсу, кинулась к дверям.

Комната была наполнена сигаретным дымом и людьми. Все, как ей показалось, обернулись, когда она вошла, и девушка постаралась придать лицу бесстрастное выражение, а сама, тем временем, искала глазами в толпе единственного человека, который был ей нужен. Но Роджера нигде не было видно, и она взялась за ручку двери, чтобы выйти.

— Диана! Что ты тут делаешь?

Она обернулась и увидела, как он пробирается к ней сквозь толпу. При свете дневных ламп его кожа приобрела бело-зеленый оттенок, а волосы казались еще более рыжими, чем всегда. Лицо, покрытое глубокими морщинами от напряжения и усталости, красные воспаленные круги под глазами, — увидев его в таком неприглядном свете, Диана почувствовала, как ее любовь возгорелась с новой силой, а сердце вздрогнуло от нежности. Но ее трогательные мысли были яростно отброшены бестактным вопросом.

— Что тебе здесь нужно? — набросился на нее Роджер.

— Я… х-хотела п-поговорить с тобой, прежде чем объявят результаты, — заикаясь, пробормотала она, впервые перестав быть хозяйкой положения.

Он продолжал свирепо смотреть на нее, сердясь на то, что уж в ночь, которая требовала от него напряжения всех сил, она могла бы не приходить сюда и не мучить его еще больше. Один вид ее был для него пыткой. Она напоминала ему о том, что он хотел скорее забыть, — бархатистую нежность ее щек, теплое дыхание, нежное касание губ. Какой он дурак, что послал тогда ей цветы; наивно было ждать отклика на его порыв.

Припомнив, как холодно она разговаривала с ним, застав, ссорящимся с лордом Бидделлом, он съежился от стыда. Диана, наверное, просто уезжала в Лондон в гости, и ей было смешно видеть, как он терзался беспокойством. И все из-за того, что она пропала на одну ночь! Твердо решив больше никогда не показывать своего волнения, Роджер старался говорить лишенным всяких теплых чувств голосом.

— Очень мило, что зашла пожелать мне удачи, Диана. Или ты пришла выразить мне соболезнования, если я проиграю?

— А тебе нужны мои соболезнования?

— Мне от тебя ничего не нужно.

Он оглянулся на чей-то зов. Диана повернулась к двери и выбежала из комнаты.

К несчастью, дверь вела не на улицу. Диана оказалась в каком-то мрачном коридоре. Некоторое время девушка стояла там, проклиная себя за слабость, что позволила себе прийти к Роджеру. Она так надеялась, что, если сделает первый шаг навстречу, он не останется равнодушным и сделает ответный шаг. Что ж, в другой раз будет умнее. Диана решительно отправилась на поиски выхода, лишь бы снова не проходить через ту комнату, где был Роджер. Слева она увидела дверь, толкнула ее и оказалась в комнате, по виду столовой — с одной стороны здесь размещался прилавок, на котором стояли чашки, блюдца и большой чайник.

Невероятно грустная женщина, вытиравшая тарелки, удивленно подняла на нее глаза и сказала:

— Чая больше нет.

— Мне не нужен чай. Я ищу выход.

— Я тебе покажу, — раздался за спиной голос Роджера, и он, потянув ее обратно в коридор, открыл другую дверь и бесцеремонно втолкнул девушку в пустой кабинет.

Оставшись с ней наедине, он вдруг словно заново увидел ее близко и отчетливо. У него болезненно сжалось горло. Не осталось и следа от обычно хладнокровной самоуверенности Дианы. Он видел заплаканные глаза, растекшуюся по щекам тушь. Мокрые от дождя волосы прилипли к голове, на лбу красовались грязные пятна. Только губы оставались прекрасны, как всегда, даже еще красивее — они были бледные и дрожали, а сама Диана была мягкой и очень беззащитной.

Смутившись от его пристального взгляда, девушка поплотнее запахнулась в тонкое пальто, вздрогнув, когда холодный мокрый воротник коснулся ее шеи.

— Ты вся промокла, — пробормотал Роджер.

— Ничего, не растаю.

— Точно? — Он внимательно взглянул ей в лицо, стараясь подавить желание утешить. — Твой отец будет недоволен, если узнает, что ты здесь была. — Он собирался сказать совсем другое, но с губ сами собой сорвались эти слова, и он выругал себя за это. — Ой, прости, — торопливо извинился он. — Ты пришла, и я тебе очень благодарен.

Она оглянулась вокруг.

— Ты вроде бы хотел показать мне выход.

— А ты хочешь уйти?

— А что ты будешь делать, если я скажу «нет»?

— Вот что, — прошептал он и обнял ее крепко-крепко.

Почувствовав ее дрожащее тело, Роджер мгновенно потерял контроль над собой. До сегодняшней ночи он показывал Диане либо свой гнев, либо свое желание, но теперь он хотел ей показать то, что ему, на самом деле, было нужно; он хотел дать ей понять открыто и ясно, что без нее никакая победа ничего не стоит; никакое поражение не сделает его несчастней, чем утрата ее любви.

— Нам будет нелегко, — прошептал он. — Эти выборы просто детская игра по сравнению с тем, что мне придется преодолеть, чтобы заполучить тебя.

— Но я уже в твоих руках, — томно пробормотала она. — Я ушла из дома, Роджер, и могу приходить к тебе, когда захочу.

— Открыто и честно, — подхватил он. — Только так. И пусть твой отец об этом знает.

— А ты не боишься, что он может уговорить меня вернуться?

Вместо ответа, Роджер прижался к ней губами. Он нежно гладил ее тело, Диана чувствовала нарастающее тепло его бедер. От желания он ослаб, прижимаясь к ней всем телом.

— Я хочу тебя, — прошептала она ему на ухо. — Только тебя.

— Вот и ответ на твой вопрос, — облегченно прошептал он в ответ. — Теперь мне никто не страшен.

Вернувшись, Таня увидела, что Диана ушла. Зная, что сейчас ее никто не видит, она дала себе волю вдоволь налюбоваться мужем напоследок, словно хотела навсегда запечатлеть его в памяти. Он похудел с тех пор, как она впервые появилась в «Парк-Гейтс», и Таня не знала, она ли тому причина или предвыборная гонка. Однако, каким бы раздражительным и усталым он ни бывал порой с другими, с ней всегда говорил вежливо. Слишком вежливо. Как с чужой. Если бы между ними были обычные, человеческие отношения, он и с ней мог бы иногда позволить себе выйти за рамки вежливости или проявить простые человеческие слабости.

Адриан обернулся, чтобы поговорить с мэром, и, хотя она стояла далеко и не видела выражения его лица, судя по движениям, ему удавалось сохранять спокойствие с большим трудом. Голова была чуть опущена, но плечи расправлены, руки свободно висели вдоль тела, но пальцы быстро сжимались и разжимались. Для большинства окружающих, он был загадочным человеком, но она легко его понимала. Даже восемнадцатилетней девушкой, Таня никогда не испытывала к нему благоговейного трепета. Она знала, что за его скрытностью таится застенчивость, а высокомерие — только ширма, которую легко можно сломать потоком любви. И их любовь подтвердила это. Единственное, в чем заключалась проблема, — его любви хватило ненадолго.

Таня вдруг почувствовала, что не может больше здесь оставаться. Она была слишком измучена, чтобы вернуться к нему и говорить банальности. Златокудрая иностранка вышла из мэрии на улицу. Дождь лил стеной, и она немного постояла на ступеньках, ожидая, пока он немного утихнет. Затем быстро зашагала по улице, не зная, куда идет, зная только, что сейчас ей хочется оказаться, как можно дальше от Адриана.

Дождь хлынул с новой силой, и она решила найти хоть какое-то укрытие. Таня сразу вспомнила о Роджере, который был, по сути, ее самым близким другом, если не считать Бетти. Таня подумала, что будет нехорошо, если она в такой день не зайдет пожелать ему удачи, хотя, конечно, он не может не понимать, что она желает победы Адриану.