«Дорогая мисс Белдинг, — прочитала я, — несколько дней советовалась, могу ли обратиться к Вам со столь деликатным и конфиденциальным вопросом…»

И моя первая реакция была — это не касается приобретения картин!

«Я понимаю, что наше знакомство было очень поверхностным. Мне жаль, что я не имела возможности встретиться с Вами после того, как Ваш отец написал мне письмо и Вы начали работать в колледже Барнс».

Так, значит, она не забыла о том благодеянии, которое мне оказала.

Далее в письме говорилось:

«Не зайдете ли Вы ко мне вечером 14 июня, в восемь часов? Моя племянница Мария будет в это время в театре, а я не хочу, чтобы она присутствовала при нашем разговоре. Я буду ожидать Вас, если не последует отказа. Благодарю Вас. Ваша Миллисент Уолдрон».

Меня поразили две вещи. В письме слышались командные нотки, оно носило характер скорее приказа, а не просьбы. Я вспомнила, как отец сказал мне, прежде чем написать письмо мисс Уолдрон: «Помни, что многие люди, даже очень важные, расценивают свои благодеяния как вклад в банк, откуда они могут в любое время взять нужную сумму».

Может быть, мисс Уолдрон хочет сейчас что-то потребовать?

А вторая вещь, которая прямо следовала из первой, состояла в том, что очень хорошенькая блондиночка в моем втором классе оказалась племянницей мисс Уолдрон. Не знаю, почему я не уловила связь между Марией Уолдрон и ее тетей; может быть, потому, что прошло целых пять лет, как я работаю в колледже, и я позволила себе забыть о благодеянии мисс Миллисент Уолдрон, тем более что Уолдрон — довольно распространенная фамилия.

Итак, Мария Уолдрон — ее племянница. Я не могла не заметить ее в классе, потому что она была гораздо красивее других, эдакая Алиса в Стране чудес, небольшая и складненькая, с простодушными голубыми глазами и вздернутым носиком. Что же заставило ее обратиться к своей тетушке?

Если дело было в классных успехах Марии, то мисс Уолдрон могла переговорить с сестрами Барнс. Частные уроки? Но весь мой класс знал, что я лечу в Европу этим летом. Они даже сложились и купили мне очаровательную красную косметичку, которой я, правда, не пользуюсь.

Наверное, все-таки что-то другое.

Я не смогла бы лечь спать, даже если бы уже немного не вздремнула. Попробовала работать по холсту, но была чересчур рассеянна для этого. Уже после полуночи я вышла из дому, чтобы пройтись и унять свое беспокойство.

Мои друзья по колледжу сестер Барнс считали меня сумасшедшей, потому что я хожу гулять по пустынным ночным улицам центрального Манхэттена.

Временами я и сама удивлялась, почему со мной не происходит ничего необыкновенного? Что потрясло бы меня и позволило бы мне самой узнать настоящую Керри Белдинг. Может быть, письмо мисс Уолдрон и намекает на некое приключение? Почему бы ей не предложить мне новую жизнь? Я так и представляла ее себе, мудрую и красивую, говорящую:

— Зачем вам растрачивать свой талант на этих глупых маленьких девочек? Поезжайте на Таити, на Гебриды, на Мадагаскар, пишите картины, отдайтесь полностью своему искусству. Я дам вам денег…

И позже той ночью, уже в постели, перед тем как совсем заснуть, мне пригрезились необыкновенные картины, яркие, как камушки в калейдоскопе. Я мечтала о невероятных, неописуемых приключениях и о герое этих приключений, темном, мощном, даже неразборчивом в средствах, который возьмет меня с собой…

Вечером четырнадцатого июня меня обуяло такое нетерпение, что я не могла сидеть дома, ожидая восьми часов, и вышла пораньше, чтобы пешком дойти до Мэдисон-авеню. Было тепло, немного туманно, в воздухе сильно пахло бензином, но я не возражала против этого. Запах был как раз такой, какой должен быть летним вечером в Нью-Йорке, и все это только лишний раз напоминало, что начинаются летние каникулы и в конце этой недели я улечу…

Время я рассчитала отлично. Идя неспешной походкой, подошла к нужному месту точно в восемь. Я стала рассматривать номера домов. Номер, указанный на конверте, совпал с номером дворца из красного камня в стиле ренессанс, с большим двором и железными консолями на стенах, как на палаццо Медичи. Некоторым диссонансом выглядели только кондиционеры, установленные в окнах.

Так вот откуда Мария Уолдрон в голубых джинсах и с волосами, как у Алисы из Страны чудес, выпархивает каждое утро, садится в черный лимузин, и ее везут в мой класс, где она наравне с другими девушками терпеливо накладывает краски на холст. Это произвело на меня сильное впечатление. Я поборола в себе желание постучать в окованную латунью дверь молотком с львиной головой и вместо этого позвонила. Меня встретила служанка.

— Я мисс Белдинг. Меня ожидает мисс Уолдрон.

В руке я держала конверт, на случай если она не поверит мне.

— Пожалуйста, входите, — любезно пригласили меня.

Я прошла за ней по мраморному полу в полутемную комнату, уставленную шкафами с книгами в кожаных переплетах. Слышался приятный гул кондиционера. Я села, выпрямившись, в глубокое кожаное кресло; у меня под ногами лежал восточный ковер тусклого красного и голубого цветов, и я чувствовала себя как девушка, которая хочет получить место горничной. Через пять минут появилась фигура, закрывшая дверной проем.

— Здравствуйте, мисс Белдинг, — с тяжелым придыханием произнес старческий голос. Прихрамывая и опираясь на две трости, вошла невысокая полная дама. Я поднялась, чтобы обменяться с ней рукопожатиями, но ее руки были заняты: она усаживалась на стуле с прямой спинкой. Сев, мисс Уолдрон облегченно вздохнула и спросила: — Как ваш отец?

— У него был рак. Он умер пять лет назад.

— Очень жаль, — сказала она. — Такой хороший человек. Мы гуляли вместе, и он объяснял мне названия камней, которые мы находили. Лето в Дорсете просто чудесное.

Со светской беседой было покончено. И мисс Уолдрон начала отрывисто:

— Мисс Белдинг, позвольте мне перейти к сути вашего визита. Я могу находиться в сидячем положении лишь ограниченное время. Кроме того, если музыка ей надоест, Мария может вернуться раньше срока и сунуть сюда свой нос, а мне хотелось бы поговорить с вами с глазу на глаз. Она знает, что я написала вам, и я соврала ей, что вы можете приехать только сегодня в это время. Хотя я вполне уверена, что она понимает, почему я не хочу, чтобы она присутствовала при нашем разговоре. — Она перевела дыхание. — Мария — дочь моего брата. Он назначил меня ее опекуншей. Ей семнадцать. Или уже восемнадцать? Нет, еще нет. Когда ей будет двадцать один год, она получит солидное состояние.

Я снова кивнула. Мария мало отличалась от большинства девушек из колледжа Барнс. Если не считать того, что ей достанется значительная сумма денег. Я поняла, что должна была бы более оживленно реагировать на эту новость. Именно этого ожидала от меня мисс Уолдрон.

Теперь ее голос возвысился:

— Мария будет фантастически богата, когда достигнет двадцати одного года, мисс Белдинг. Она единственный ребенок в семье, мой братец любил ее до безумия и щедро определил ей получить все после его смерти. — Она внимательно наблюдала за моим лицом. — Вы должны понимать, что Мария очень привлекательна для не слишком разборчивого в средствах обогащения мужчины.

— О да, — ответила я.

— Так вот, — сказала мисс Уолдрон, еще раз порывисто вздохнув. Мы, кажется, приближались к сути разговора. — В прошлом году сестры Барнс спонсировали летнюю поездку в Невшатель, где девушки совершенствовали свое произношение. Мария поехала туда. В конце лета девушкам позволили две недели путешествовать с учительницей. Мария решила поехать с группой в Канн. Маршрут проходил через горы, и они провели ночь возле деревни Белан-ле-От. В отеле, который называется «Ферма», потому что был раньше фермерским домом. Он очень дешевый. Девушки не возражали, а школа сэкономила деньги.

Пожилая дама смотрела на меня осуждающе, будто я возражаю. Я пробормотала в ответ что-то невразумительное.

— Я побеседовала с учительницей, которая была с ними, — продолжила она, — и узнала, что школа использовала отель «Ферма» в течение нескольких последних лет, с тех пор как он стал гостиницей. Этой старой развалиной управляют братья-американцы. Вернее, один брат — американец, а другой только наполовину. Она сказала, что большинству девушек там понравилось. А Марии понравилось даже слишком: она настояла, чтобы группа провела там все две недели, вместо поездки в Канн. — Она сделала паузу. — А задержаться в деревне ей захотелось из-за младшего брата, того самого, наполовину француза. Мария сказала, что он ничего себе, из чего я делаю вывод, что он очень привлекателен. С прошлой осени они переписываются. И вот теперь она хочет снова провести лето с ним, в этом отеле. Она думает, что любит этого молодого человека.