— Давайте! — Николай протянул руку и выжидающе уставился на стоящую перед ним женщину.
(«Он что, пьяный? — удивленно подумала та. — Или накурился чего-нибудь?» Какой-то он был сегодня не такой. Взвинченный весь какой-то. Нервный. Таким она его еще никогда не видела.) — Коль, может, мы лучше в другую комнату пройдем? Или хотя бы в коридор? — мягко предложила Зинаида Ивановна, ласково, по-матерински глядя на парня.
— Нет! — грубо рявкнул Николай. Зинаида Ивановна от неожиданности даже вздрогнула и отшатнулась.
— Здесь давайте!
— Ну, хорошо... — Зинаида Ивановна помедлила еще немного, но потом все же решилась. — Хорошо! — она быстро расстегнула сумочку и достала оттуда аккуратно завернутые в бумажку деньги (конверта, жалко, дома не оказалось!). — На, пересчитай!
— Не надо, я Вам верю! — подросток выхватил у нее из рук деньги и, глупо хихикая, небрежно сунул их себе в карман.
Зинаида Ивановна следила за ним со все возрастающим удивлением.
Даже не пересчитал! Такие деньги!.. Сунул просто в карман, и все!
— Ну что, Коля, я тогда пойду? — Зинаида Ивановна вопросительно взглянула на подростка, потом опять незаметно покосилась на окружающих. Те упорно отводили глаза. Женщине отчего-то стало не по себе. Как-то тревожно.
— Не спешите! — Николай подошел к столу, налил себе полный бокал из стоявшей там бутылки и залпом выпил. — Мы еще не рассчитались!
— Как «не рассчитались»? — сердце Зинаиды Ивановны екнуло. — Коля, мы же договорились! У меня больше нет денег!
— Это плохо, что нет денег! — подросток обернулся и посмотрел Зинаиде Ивановне прямо в лицо. Глаза у него лихорадочно блестели. — Нет денег — придется отработать.
— Как это «отработать»? — непонимающе переспросила Зинаида Ивановна.
— Как-как! — насмешливо передразнил ее парень и цинично ухмыльнулся. — Так! Нас шестеро. Кровать в соседней комнате. Все ясно?
Зинаида Ивановна на некоторое время потеряла дар речи. Она во все глаза молча смотрела на бывшего лучшего друга своего сына, пытаясь понять, не шутит ли тот.
— Коля! — наконец глухим, прерывающимся от потрясения голосом заговорила она. — Ты в своем уме?! Предлагать мне, матери твоего одноклассника, твоего лучшего друга, такое!
Ребята! — она беспомощно обвела глазами всех шестерых. — Я же вас с первого класса всех знаю! Как же так?! Как вы можете такие вещи мне даже говорить! Да как вам не стыдно! У вас же у всех свои матери есть! Представьте, что с ними бы кто-нибудь так поступил!
— В общем, вот что... Зиночка! — подросток помедлил, откровенно оглядывая замершую в смертном ужасе Зинаиду Ивановну с ног до головы. Ухмылка его стала еще шире. Он почуял запах крови. Ощутил свою власть над жертвой, ее слабость и уязвимость, и теперь чувствовал себя с каждым мгновеньем все уверенней. Психологический барьер был им преодолен. Он упивался своей властью.
Остальным тоже передалось это его настроение, и они потихоньку зашевелились в своих креслах, оживленно переглядываясь. Страстный монолог Зинаиды Ивановны, все ее жалкие уговоры и призывы к совести не возымели на них ровным счетом никакого действия. Скорее наоборот. Наглядно продемонстрировали всем им ее слабость и беззащитность. Теперь это была просто стая. Безжалостная и беспощадная. Стая, которая гонит свою жертву.
Николай победно оглянулся на своих приятелей и вплотную приблизился к ошеломленной женщине. Та медленно попятилась.
— Или ты нас всех обслужишь сейчас в соседней комнате, или я иду прямо отсюда в мусарню и заяву пишу! И Витеньку твоего дорогого посадят! Видишь! — он ткнул пальцем в свою забинтованную голову. — Я, может, теперь из-за него дураком на всю жизнь останусь! На лекарства всю жизнь работать буду! Так что давай, рассчитывайся за своего сыночка.
* * *
Этого не было, не было! — опустошенно твердила про себя Зинаида Ивановна, сидя на кухне, беспрестанно облизывая сухие губы и тупо глядя перед собой. — Не было этого ничего! Это надо просто забыть и все. Вычеркнуть из жизни!
Она потрясла головой, пытаясь отогнать назойливо лезущие воспоминания.
Перекошенное в оргазме лицо Коли с тянущимися из полуоткрытого рта слюнями... Потом этот... щенок... Нет!! Нет. Не было, не было, не было! Ничего этого не было!! Это все мне привиделось! Приснилось. Забыть — и все! Забыть, забыть, забыть, забыть, забыть... Забыть!! За-абыть!.. За-а!.. За-а-а-абы-ы-ы-ы-ыть!..
Лицо ее стало искажаться, искажаться... Наконец, она не выдержала, упала на стол и разрыдалась.
* * *
— Ты куда это собрался? — Зинаида Ивановна недоумевающе смотрела, как сын угрюмо запихивает в сумку свои вещи.
— Я ухожу.
— Куда уходишь? — Зинаида Ивановна все еще ничего не понимала.
— Вообще ухожу!! От тебя!
— Витенька! Что случилось? — Зинаида Ивановна почувствовала неприятную дрожь в ногах.
— Я не хочу жить со шлюхой!
— Что-о?!.. Что ты сказал?.. — Зинаида Ивановна схватилась рукой за сердце и обессиленно опустилась на стул. — Как ты смеешь так с матерью разговаривать?
— Смею! — сын выхватил из кармана пачку каких-то фотографий и стал их швырять по одной на колени пораженной Зинаиде Ивановне. — Это что? Это?! Это??!! — он бешено швырнул ей всю пачку. — Как ты могла??!!
Зинаида Ивановна, остолбенев, перебирала в руках снимки.
Она с Колей... Она делает минет у... Саши... кажется. Подросток весело улыбается в камеру. Одна рука его лежит у нее на голове, вторая победно выставлена вперед с поднятым вверх большим пальцем. Все o’key!
Она с Колей и Ваней... Она с Колей, Сашей и еще одним Сашей...
Так они там ее еще и фотографировали?! Господи боже!
Еще... Еще... Какой кошмар!
Зинаида Ивановна почувствовала, что щеки ее горят.
И, наконец, последний кадр. Самый ужасный. Она лежит голая на спине, придерживая руками груди и смотрит вверх. Рот полураскрыт. Согнуты в коленях ноги широко и бесстыдно расставлены. Вокруг стоят пятеро мастурбирующих на нее юнцов. Камера снимает со стороны ног. Прекрасно видно... Ну, в общем, все прекрасно видно! Половые... органы.., растительность... да все!.. Потоки спермы у нее на лице, на животе и на груди... Лицо вообще все залито! Сперма везде! На губах, во рту...
Господи Иисусе! Так они это все снимали!..
— Витя, Витенька! Но я же для тебя все это делала. Для тебя! Как ты этого не понимаешь! — не смея поднять глаз, еле слышно простонала с мольбой Зинаида Ивановна и заплакала. — Для тебя!
— А ты меня спросила?! Меня ? — услышала она звенящий от напряжения голос сына. — Согласен я заплатить такую цену? Как я теперь с этим жить буду? — голос его пресекся и задрожал. — Как в глаза сам себе буду смотреть?!
— Да тебя бы в тюрьму иначе посадили! В тюрьму!! Они бы подтвердили все, что это ты первый его ударил, а он упал и голову себе разбил! Тебе бы срок за это дали!! — истерически закричала Зинаида Ивановна. — Что мне оставалось делать?!!
— А что мне теперь остается делать? Что? — низко поклонившись к затравленно глядящей на него матери, страшным шепотом спросил Виктор. — Убивать их всех?
Он выпрямился, взял свою сумку, повернулся и пошел к двери.
— Витя, Витя!! — закричала перепуганная насмерть Зинаида Ивановна. — Куда ты?! Вернись! Это не твое дело! Я их всех прощаю!
— Зато я не прощаю, — Виктор был уже у самой двери. Он остановился на мгновенье и обернулся. — Извини, мам. Так надо.
— Да забудь ты о них, Витенька! — Зинаида Ивановна порывалась вскочить и броситься к сыну, чтобы схватить, удержать его! но ноги ее не слушались. — Забудь!!
— Как же я могу забыть, мам! — Виктор посмотрел матери прямо в глаза и грустно улыбнулся. — Я же твой сын.
Входная дверь хлопнула. Через несколько секунд с лестничной площадки послышался звук отъезжающего лифта.
Зинаида Ивановна сидела на стуле, судорожно хватая ртом воздух.
