На это этруски не пошли, а вскоре совершили вылазку, в которой приняли участие и римские послы. Одному из братьев Фабиев удалось убить галльского военачальника и завладеть его оружием. Надо сказать, что такие действия шли вразрез с тогдашним международным правом, запрещавшим послам принимать участие в военных действиях. Бренн (галльский вождь) потребовал от римлян выдать ему преступников, и сенат уже был готов согласиться, но возмущенный народ не дал этого сделать. Трое «забияк» даже были назначены военными трибунами.

Разгневанный надменностью римлян, Бренн снял осаду Клузия и с 70 тысячами воинов пошел на Рим. Это событие датируется 390 г. до н. э. Полчища галлов с поразительной скоростью вошли в римские пределы. Римляне поспешно вывели свое войско, которое встретилось с противником в 12 километрах от Рима, у впадения в Тибр речки Алии. Галлы атаковали немедленно, с хода. Левое крыло римского войска было опрокинуто практически сразу. Недолго продержались и остальные. 18 июля, день этого сражения, стал обозначаться в римском календаре как символ страшной катастрофы. Жалкие остатки армии укрылись в Вейях. Дорога на Рим варварам была открыта.

В городе началась паника, часть жителей эвакуировалась в Цере, среди них были и весталки, спасавшие римские святыни. За стенами крепости на Капитолии укрылись сенаторы с семьями и небольшой отряд защитников. Сюда же были собраны все сокровища и съестные припасы. Стариков, неспособных носить оружие, оставили в основной части города, чтобы не расходовать запасы пищи, собранные на Капитолии. Галлы почему-то вошли в Рим только на третий день после прибытия под его стены (при том, что ворота были открыты и им никто не мешал), это и позволило совершить вышеупомянутую эвакуацию на Капитолий. После этого город был полностью разграблен и сожжен воинами Бренна.

Варвары стояли под Капитолием в течение семи месяцев. Уровень их инженерного искусства так и не позволил им взять укрепление на холме. Об одной ночной атаке повествует знаменитая римская легенда. Однажды сон сморил защитников Капитолия, галлы же по незаметной тропинке стали пробираться по круче. Собаки римлян молчали, зато переполох подняли заслышавшие шаги людей гуси, посвященные богине Юноне. Начальник обороны Марк Манлий поднял на ноги подчиненных и лично ударом щита сбил первого показавшегося у стены галла. Весь вражеский отряд был сброшен римлянами в пропасть. Манлий получил прозвище Капитолийского, а гуси с тех пор стали едва ли не самыми почитаемыми животными в Вечном городе. Каждый год в Древнем Риме происходили праздничные шествия, во главе которых на специальной передвижной сцене возили серебряное изваяние гуся, украшенное декоративными тканями, и собаку, которую вешали за то, что она при нашествии галлов не залаяла.

Соперники были уже измучены стычками и моровой язвой, когда решено было заключить перемирие. Галлы получили известие о нападении на их земли венетов. Помогло римлянам и то, что этруски и латиняне в это время соблюдали, по крайней мере, благожелательный для Рима нейтралитет, объединившись таким образом перед лицом общей опасности. Отряды этрусков и латинян уничтожали варварских фуражиров в окрестностях Рима. Отметим также, что в это время у галлов не было острой необходимости захватывать новые земли, поскольку они лишь сравнительно недавно появились в Италии, скорее перед ними стояла задача захвата ценностей. Эту задачу они и выполнили, потребовав у римлян большой выкуп за свой отход с позиций. По другой легенде, во время взвешивания золота римский народный трибун обнаружил неисправность весов и укоризненно указал на это. В ответ галльский военачальник положил на чашу весов свой меч со словами: «Горе побежденным!»

После завершения осады перед римлянами встал вопрос, восстанавливать ли сожженный дотла город, построить другой на новом месте или переселиться всем в Вейи. Говорят, что когда в сенате решался этот вопрос, мимо проходил отряд солдат, и центурион громко скомандовал солдатам: «Знаменосец, ставь знамя! Остаемся здесь!». Эта команда была истолкована сенаторами как знак свыше, и они приняли решение восстанавливать Рим. Вскоре в пределах Лация было основано шесть новых колоний, чтобы компенсировать ущерб потерявшим кров жителям города.

Долгое время римляне вели летоисчисление от года сожжения Рима. Воспоминания о золоте, отданном в 390 г. до н. э. галлам, горело, как след от пощечины, на гордом лице великого города. В течение следующего полувека галлы еще не менее пяти раз вторгались в Лаций, но неизменно встречали стойкий отпор со стороны союза латинских городов. Нападения этих варваров, вероятно, только ускорили сплочение и объединение латинских племен под властью Рима, неизменно возглавлявшего борьбу против «внешнего агрессора».

^{Рафаэль. Фрагмент фрески «Афинская школа»}

Говоря об истории Древней Греции, мы, пожалуй, в первую очередь вспоминаем о культуре этой страны. Именно культурные достижения позволяют считать Грецию колыбелью европейской цивилизации. Значительную часть всего древнегреческого культурного наследия составляют труды мыслителей, совмещавших роли и философа, и естествоиспытателя. Две могучие фигуры выделяются на фоне всех философов античности – это создатели известнейших философских систем, повлиявших на развитие мысли вплоть до наших дней, Платон и Аристотель.

Влияние Платона на развитие философии и вообще мировоззрение образованных людей его времени было огромным. Он создал уникальное в своем роде учебное заведение, которое сформировало многих философов, политиков, да и просто известных общественных деятелей.

Платон родился в 427 г. до н. э. в знатной семье, которая вела свою родословную от последнего царя Аттики Кодра. Философии он учился у ученика Гераклита Кратила, от которого позаимствовал диалектические идеи, и у Сократа. После смерти последнего Платон выехал в Мегары, но вскоре вернулся в Афины, занявшись политической и литературной деятельностью. Позже Платон осуществил поездку в Южную Италию и на Сицилию, где познакомился с учением пифагорейцев и попал под их влияние. В 388 г. до н. э. он принимал участие на стороне аристократов в политической борьбе в Сиракузах. В результате по решению тирана Дионисия афинянина вывезли на рынок невольников. Его выкупил и отпустил на свободу киренец Анникиред. Потерпев поражение в практической политике, Платон возвратился в Афины. Когда друзья Платона, собрав деньги, решили вернуть Анникиреду долг, тот от денег отказался. Тогда Платон на эти деньги купил сад, носивший имя афинского героя Академа, и открыл в нем свою философскую школу – Академию. Сад героя Академа был у афинян обычным местом прогулок. В свое время Гиппарх, сын тирана Писистрата, обнес его стеной, Кимон превратил эту местность из запущенной и безводной в хорошо орошаемую рощу с тенистыми аллеями и устроил там гимнасий.

Над входом на территорию школы было написано: «Не геометр да не войдет сюда». Так Платон подчеркивал, что здесь занимаются высоким, чистым знанием. Однако его философское учение тесно переплеталось с политическим. Кроме действительно довольно абстрактных рассуждений о бытии, идеях и пр. Платон в своих произведениях «Государство» и «Законы» разработал знаменитую модель идеального государства. В трактате «Государство» Платон пишет о том, что главная причина порчи обществ и государств (которые когда-то, во времена «золотого века» имели «совершенный» строй) заключена в «господстве корыстных интересов», обуславливающих поступки и поведение людей. В соответствии с этим основным недостатком Платон подразделяет все существующие государства на четыре разновидности в порядке увеличения, нарастания «корыстных интересов» в их строе. Идеальным является государство, в котором правят «философы». По Платону, если правитель-философ строит всю свою деятельность на основе созерцания подлинного бытия и умения согласовывать ее с общим божественным замыслом мироздания, то тиран – это символ нарушения всех божественных и человеческих законов и установлений. При этом Платон проявлял очевидные симпатии к аристократическим обществам вроде Спарты, находя в них очевидные «остатки» столь любимого им «золотого века», – т. е. родового строя. В эпоху постоянной нестабильности, ожесточенной борьбы, в которой политики демагогически использовали демократическую идею, такой консерватизм, ностальгия по «неподвижности» государственного и социального строя становятся вполне понятными.